The Village Беларусь прогулялся по городу с генеральным директором инвестиционной компании «Зубр Капитал» и амбассадором Land Rover и узнал, почему нынешнее поколение богатых людей тратит деньги на свои гигиенические потребности.

Текст

Анна Карпенко

Фотографии

Сергей Гудилин

«Я мыл окна в Доме Правительства»

Я родился не в Минске, я родился в Северном Казахстане, в небольшом городке, откуда поехал учиться в Москву. А из Москвы уже попал в Минск по распределению. У советского студента не то что не было выбора, мы воспринимали выбор наших институтов — как судьбу. Конечно, мы все переживали куда же нас родина пошлет, и когда мне достался Минск, я посчитал, что мне очень повезло. До этого я был здесь только однажды, но город оставил очень хорошее впечатление. Так, обрадовавшись, я и начал свой взрослый путь, свою самостоятельную жизнь в Минске.

Я люблю этот город, считаю его родным, с ним связано много забавных ощущений. Например, я мыл окна в Доме Правительства. Во времена моей работы инженером на заводе холодильников, мы с Савицким (гендиректор «Атлант-М») создали кооператив по мытью окон. В Доме правительства тогда поставили какие-то очень высокие финские рамы. Витражи огромные, простые уборщицы туда не полезут. Ну я и договорился с управдомом, что мы будем их обслуживать. Так впервые там и оказался. Для ребят, моих мойщиков, был  еще один простой стимул— поесть в столовой Совмина.

С тех пор город радикально изменился. Будучи молодым специалистом и без денег, я ездил на общественном транспорте. Чтобы вы представляли, первую квартиру мы снимали в Мачулищах, я доезжал из Мачулищей на электричке, потом ехал на автобусе № 29 с вокзала до завода холодильников. Завод холодильников — это был край города.

Родственники моей первой супруги жили на площади Пушкина — пересечение Пушкина и Кальварийской. Тогда она еще называлась не Кальварийской, а Опанского или Ольшевского. Мы ездили к ним на троллейбусе с вокзала, и мне казалось, что там тоже — все, край. За проспектом Пушкина город заканчивался. Не было никакого урбанизма.

Почему мы выбрали именно это место, когда искали офис для «Зубр Капитал»? Можно пошутить, что искали поближе к дворцу президента

Заправка United Company в сторону Заславля стояла на пустыре. Я еще думал, ну как так ребята построили ее на пустом месте. Сейчас это центр тусовки. В моем представлении город разросся колоссально.

Почему мы выбрали именно это место, когда искали офис для «Зубр Капитал»? Можно пошутить, что искали здание поближе к дворцу президента. В шаговой доступности. Ну или чтобы нашим ребятам было удобно ходить на хоккей, который они очень любят.

На деле же все было просто: когда создавалась компания «Зубр Капитал», у нас имелось некое представление, где должен находиться фонд прямых инвестиций. Фонд прямых инвестиций, инвестиционные банки, венчурные фонды — все они из одного кластера. Таких кластеров у нас нет, но есть некое представление о том, к чему привыкли наши гости и инвесторы, где для них было бы комфортно. Это должна быть городская среда. Сити у нас нет, но этот район нами воспринимался как Сити.

Есть еще один немаловажный момент. Здесь находилась одна из наших портфельных компаний — «Атлант Телеком», к которой мы решили переехать поближе. А потом уже и другие портфельные компании потянулись поближе к нам.

«Что меня бесит в Москве — ты не можешь управлять своим временем»

Живя на два города, имея возможность сравнивать, я могу сказать, что в Минске мне куда более комфортно. Для меня это осязаемый город. Я очень ценю время — это невосполнимый ресурс. Что меня бесит в Москве — ты не можешь управлять своим временем, тебе никогда неизвестно сколько часов потратишь, добираясь из точки А в точку Б. В Минске, слава богу, это предсказуемо. Надеюсь, что так дальше и останется, потому что президент о генплане развития Минска говорил «Не более 2 миллионов жителей». Остальных — в города-спутники. Я испытываю огромный кайф, когда приезжаю в Минск работать, могу за день провести 6–8 встреч. В Москве — максимум 3 встречи. Моя продуктивность падает в 2,5 раза, а для меня это суперкритично.

Будучи столицей, Берлин в то же время не является деловым центром Германии. У них есть Мюнхен — самые богатые немцы живут в Мюнхене.  Или взять Нью-Йорк... Нью-Йорк —  это только Манхэттен, деловая часть. Все остальное — другие дистрикты, если ты не на Манхэттене, значит, ты и не в Нью-Йорке. А Манхэттен достаточно небольшой и достаточно осязаемый. Осязаемый, как Минск.

С ресторанами и барами в Минске все хорошо, они мне нравятся гораздо больше, чем московские рестораны и бары

Мне очень нравится, что мимо моего дома в Минске проходит велосипедная дорожка. Пусть я и воспользовался ею всего лишь пару раз, но мне приятно, что я в принципе могу взять велосипед, выйти из дома и доехать на нем до офиса.

Мои дети в Минске, они уже взрослые — живут отдельно. То, что я могу до них добраться в любой момент и то, что на это требуется не больше 15 минут, меня абсолютно устраивает.

Кстати, на метро в Минске я уже не ездил лет десять. Здесь я могу перемещаться на машине, нет никаких проблем. В Москве я вынужден ездить на метро, а это крайне неудобная логистика. Нужно как-то до метро добраться, потом спуститься, пересесть, потом с этой точки двигаться еще куда-то… Но в Москве ты вынужден это делать, иначе рискуешь три часа простоять в пробке, которая движется в центр города. В этом случае все урбанистические сравнения для меня в пользу Минска.

Моя продуктивность падает в 2,5 раза. Для меня это суперкритично

С ресторанами и барами в Минске все хорошо, они мне нравятся гораздо больше, чем московские рестораны и бары. Они все локальны, ты их осязаешь, ты можешь перемещаться из одного в другой. А рестораны Москвы... Что такое сейчас Москва? Это дистрикты — замкнутые пространства определенных районов, за которые люди стараются не выбираться. Жители района, чувствуют себя комфортно, там есть магазинчики, ресторанчики и все необходимое. Минск же весь — твой ресторан. Все сладкие места в твоих руках, стоит руку протянуть.

Конечно, Минску очень важно не потерять одно качество, которое ему присуще, как ни одному другому городу: умение поддержать чистоту. Меня это иногда поражает: приезжаешь в тот же Берлин, немецкий город, извините, но к концу дня такая помойка!

Недостатки Минска? Слава богу, уже появились гипермаркеты, но нет «ИКЕА», нет H&M. Существуют какие-то мировые бренды, к которым ты уже привык, воспринимаешь их как родные. Если нужно что-то купить ребенку — сходил бы в H&M ,если бы он здесь был. И не надо ехать в «нашу Европу», по всяким лавках бродить, выбирать. Но здесь же и большое преимущество Минска — Вильнюс. Ты садишься на электричку и через два часа уже в Европе.

«Зачастую наша карательная система чрезмерна»

Почему большие бренды не приходят в Минск? Риски против доходности. Зачастую наша карательная система чрезмерна, а международному бренду меньше всего нужны скандалы. Есть некие очень запутанные вещи в нашем законодательстве, разобраться в которых могут себе позволить только местные бизнесмены. Крупные компании не хотят этим заморачиваться, они, как правило, нанимают юристов и говорят: мы вам заплатим, а вы гарантируйте, что все будет хорошо, что мы ничего не нарушим. Но я знаю сотни примеров, когда юристы не могут предсказать, что именно в следующий раз предъявит проверяющий орган.

Есть такой термин, который придумал Нассим Талеб — «Черный лебедь». Это теория, рассматривающая труднопрогнозируемые и редкие события, которые имеют значительные последствия. Черный лебедь — это редкое природное явление, но в Беларусь черных лебедей прилетает очень много.

На мой взгляд, чем больше малого и среднего бизнеса приходит в город, тем более человечным город становится. Я расскажу историю о том, как влияет малый и средний бизнес на настроение человека, в частности на мое настроение.

Есть некие очень запутанные вещи в нашем законодательстве, разобраться в которых могут себе позволить только местные бизнесмены

Эпоха конца 90-х годов, когда связи разрушены, а города наши в темноте. Я по-прежнему много летаю между Москвой, Минском и Киевом. И вот мои ощущения, когда я возвращаюсь в Минск из Киева или Москвы: в Москве повсюду огромные рекламные плакаты, в Минске — темная неосвещенная дорога. Это сейчас она яркая, увешанная бордами. Тогда же ничего не было. Заезжаешь в темноту. Ночь, темно, подкрадывается депрессия. Что делал я? Я ехал в Ждановичи на рынок и проводил там субботу или воскресенье. Я заряжался энергией, потому что там малый и средний бизнес. Там жизнь, она кипит. Это была в некотором смысле терапия. И чем больше такой движухи будет в самом городе, тем лучше.

Сейчас Ждановичи не те, да и город преобразился. Сейчас ты прилетаешь и видишь расцвеченный проспект, рекламные плакаты — понимаешь, что жизнь тут есть. Теперь я заряжаюсь не в Ждановичах, а на Зыбицкой. Это очень хорошее место, я даже не могу сказать, где еще такое есть… В Питере есть Невский проспект, а вот в Москве нет такого места. Тверская — не то… В районе Мясницкой появляется нечто подобное, но Москва настолько большая, что всем тусовщикам в одно место съехаться невозможно.

Меня это иногда поражает: приезжаешь в тот же Берлин, немецкий город, извините, но к концу дня такая помойка!

Зыбицкая привлекает меня динамикой, я люблю движуху. Там много молодежи, а молодежь — это будущее. Меня смущает, что из стран Балтии молодежь уехала. В той же Риге было больше миллиона населения, сейчас — 700 тысяч. Наверное, нельзя открывать границы (смеется).

Я помню те времена, когда между Вильнюсом и Минском не было границы.  С Сергеем Николаевичем Савицким мы ездили спекулировать на вильнюсский рынок Гарюнай. Мы же были инженерами, работали на заводах с зарплатой в 200 рублей, а семью надо было как-то содержать. Потом мой друг купил подержанный «Запорожец», и мы такие гордые, счастливые на «Запорожце» ехали в Вильнюс. Круто!

На самом деле я очень не люблю границы. Жалко тратить время на них.

«Для того чтобы были подарки городу, нужны богатые люди»

Собрание директоров «Атлант-М» более 10 лет проходит в здании Большого театра. Мы с женой любим и балет, и оперу, но в первом акте я всегда сплю. И в опере, и на балете. Успокаиваю себя тем, что это часть терапии и релакса. Ты расслабляешься, попадаешь в другую атмосфера, чувствуешь некую легкость — и все, спишь. Жена с этим смирилась, она даже не пытается меня разбудить.

Однажды был забавный случай. Друзья пригласили нас с женой на очень известный фестиваль в честь Моцарта в Зальцбурге. В рамках фестиваля была премьера «Фигаро», где пела Нетребко. Это был суперивент, съехались известные люди со всего мира; смокинги, бриллианты и прочее. Билет стоил 380 евро на человека, и его было не достать. А я прямо там все и проспал. Жена в вечернем платье, я в смокинге, но сплю. Смешно, правда. А потом в газете прочитал, что именно и как там было. По отзывам и рецензиям узнал, что пропустил.

Прима-балерина Большого театра в Москве отличается от минской. Но разница эта ощутима, только если поставить их рядом. Если же не посещать московский Большой театр или Мариинку, не сравнивать, то в Минске отличный балет, отличная опера. И билеты гораздо дешевле. Я даже подумывал приобрести абонемент — ходить туда спать. В Москве же мало того, что минимальная стоимость билета 100 долларов, так его еще и не купить.

С детства я поклонник живописи. В каждом городе, куда я приезжаю, посещаю галереи. Даже когда я был маленьким мальчиком из Северного Казахстана, из городка, который живописи-то никогда не видел, что-то возбуждало меня в ней всегда. Тогда любая картина, написанная маслом, казалась мне произведением искусства.

Если у вас есть продукт, но он какой-то аморфный, его нужно упаковать

Иногда мне обидно за наш Национальный художественный музей. У него есть определенные проблемы с продвижением. Полно музеев в маленьких городах типа Эйндховена, которые известны во всем мире. И эти города в десятки раз меньше Минска, а музеи не обладают особенно ценной коллекцией.

Это то, чему мы учим на проекте «Мой бизнес»: если у вас есть продукт, но он какой-то аморфный, его нужно упаковать, чтобы он стал привлекательным для покупателя. Любой наш музей — это набор артефактов, но только не продукт. В Болонье я видел «Девушку с жемчужной сережкой» Вермеера. Это сплошной маркетинг. Реально. Это маленькая картинка, к которой ты идешь через какой-то коридорчик, как в мавзолей. Потом доходишь до нее, смотришь и думаешь, елы-палы, развод ведь! Но красивый развод! Забрендировано, поднят ажиотаж, не попасть! В Европе очереди в музеи, в отличие от Минска.

Мы тоже искали помещение для собственной галереи. Даже запроектировали, но потом, слава богу, грянул кризис, и у нас отобрали землю. Как это возможно? Мэр города отвечает за то, чтобы не было недостроев, чтобы не торчало незаконченное здание, пытается найти определенные выходы. Во всем мире, когда государство видит, что здание или земля никому не нужны, то ищутся всевозможные формы решения. Говорят: «окей, мы отдаем тебе площадку, ты можешь там делать это, и не можешь делать вот того». Это называется частно-государственное партнерство, и мы пока еще до него не доросли.

Это поколение богатых людей потратит деньги на свои гигиенические потребности

Готов ли бизнес развивать креативный сектор? В творчестве нет составляющей бизнеса. Очень хороший пример — Музей импрессионизма в здании фабрики «Большевик» на Ленинградском проспекте. Классная штука. Человек вложил в реконструкцию здания 15 миллионов долларов плюс на содержание надо тратить еще миллион долларов год. Это открытые цифры, он сам это в интервью заявлял. Проект никогда не окупится. Человек идет на это сознательно, потому что он это любит. Он понимает, что детей обеспечил, себя обеспечил, теперь можно посвятить свое состояние искусству. Все эти проекты неокупаемы, а у нас в городе нет богатых людей.

Хороший пример «Белгазпромбанк». Благодаря тому что Бабарико любит, и увлекается искусством, его галерею можно приводить в качестве примера. Пока — как пилотный проект, который тоже вряд ли будет суперокупаемый. Это просто подарок городу. Для того чтобы были подарки городу, нужны богатые люди.

По пирамиде Маслоу ты сначала удовлетворяешь свои гигиенические потребности. А так как мы все вышли из Советского Союза, наши гигиенические потребности огромны, мы голодны до этого дела. Это поколение богатых людей потратит деньги на свои гигиенические потребности. Может, следующее поколение сделает другие вещи.