На проходящей конференции ReShape эксперты уже несколько дней обсуждают, в какой экономической и политической дыре находится Беларусь и как выбраться на свет демократический. Известный экономист Сергей Гуриев рассказал, когда действие санкций против Беларуси прочувствует даже Путин и чем хорош план помощи на 3 миллиарда евро «от Тихановской».

Сергей Гуриев — российский экономист, профессор экономики Парижской школы политических наук, в прошлом — ректор Российский экономической школы и главный экономист Европейского банка реконструкции и развития. С экономистом беседовал Алесь Алехнович.

— За 27 лет Лукашенко у власти выросло целое поколение, и этого достаточно, чтобы показать или успехи, или провалы. Есть много примеров: Япония и Германия после войны, которые восстановились и стали среднеразвитыми и высокоразвитыми. Это также и «восточноазиатские тигры», и Польша, Чехия, Словакия, Эстония. Но есть и плохие примеры: Аргентина, Венесуэла, Ливия. А где Беларусь на этом графике?

— История 27 лет Беларуси — это не одна история, это много историй. Можно увидеть успехи первых 15-20 лет, а затем стагнацию и провал. В первые 20 лет режим Лукашенко был успешным, примерно 5% в год — это на самом деле впечатляющий рост. Другое дело, что этот рост поддерживался Россией. По оценкам МВФ поддержка России в разные годы составляла около 10% ВВП. И, конечно, если у вас поддержка составляет 10%, а рост всего 5%, — то это не успех. Все, конечно, не так просто, потому что есть эффект общего равновесия, изменение обменного курса. Нельзя сказать, что, если бы не поддержка России, то беларуский ВВП сокращался бы на 5% в год. Но надо понимать, что этот рост во многом оплачен российскими налогоплательщиками.

А в последние 10 лет или 7 лет роста вообще нет. В целом мы наблюдаем стагнацию, застой. Тот же самый, который мы наблюдаем и в российской экономике. И в этом смысле видно, что модель роста, которая была основана на дешевых энергоносителях из России, на кредитах, — эта модель зашла в тупик. И неудивительно, что беларуские избиратели проголосовали против нового срока Лукашенко.

А ведь за 27 лет можно сделать очень многое и без иностранной поддержки. Мы сейчас находимся в Париже, тут есть такое понятие, как «славное тридцатилетие», когда Европа восстановилась после войны. Польша — очень хороший пример. И Польша, и Украина тридцать лет назад были на одном уровне развития, а сегодня это страны, в которых ВВП на душу населения отличается примерно в 3 раза.

— Как так получилось, что госпропаганда пугает беларусов Украиной с ее войной, коррупцией и олигархами, и тем не менее их зарплата всего на 10% отличается от нашей? Почему «островок стабильности» докатился до такого?

— Ответ очень простой. В целом в мире не так много недемократических режимов, которым удается создать институты, поддерживающие экономический рост. Власть пытается сосредоточить в своих руках не только политические, но и экономические ресурсы, ограничивает конкуренцию. В случае Беларуси это и доминирование госпредприятий. Госпредприятия могут работать для обеспечения занятости, но они плохо работают для инвестиций, новаций и роста. Это же наблюдается и в других недемократических режимах.

Что касается островка стабильности и сравнения с Украиной. Это ключевой тезис пропаганды. Лукашенко говорит: смотрите, у многих соседей России изменились границы, а нам удалось этого избежать. Еще одна вещь, о которой он говорит, — это отсутствие олигархов и коррупции. И, действительно, коррупция в Беларуси на низком уровне — по сравнению с Украиной и Россией это очень большое достижение. Но другой вопрос: сколько при этом денег у самого Лукашенко, мы не знаем. В Беларуси есть только один олигарх.

Уже давно, мне кажется, никто не ожидает, что свои экономические ожидания Лукашенко сможет выполнить, особенно с учетом того, что отношения с Россией напрягаются. С 2019 года начал выполняться «налоговый маневр», и с этого момента визиты Лукашенко в Москву и Сочи участились, но по-прежнему решения у Лукашенко нет. И так много визитов мы наблюдаем только потому, что каждые несколько месяцев Лукашенко нужны полмиллиарда тут, миллиард тут… Для России это абсолютно небольшие деньги, но для Лукашенко становится все более важным. И в этом смысле, конечно, режим зашел в тупик, гордиться больше нечем.

— На что рассчитывает режим, вручную уничтожая собственную экономику? Как дальше собирается жить?

— Мы знаем, что авторитарные режимы находятся на неправильной стороне истории, но для каждого конкретного автократа расчет совершенно разный. Политические убийства в Беларуси начались даже не вчера. И Лукашенко никуда не собирается уходить. У него надежды на то, что ему удастся удержаться у власти, даже если это приведет к существенным потерям в экономике.

Напомню, что у нас есть пример Венесуэлы, где режим удерживается у власти с гораздо худшими результатами, чем в Беларуси. Там ВВП упал вдвое, 10% населения покинуло страну. Лукашенко может посмотреть на Венесуэлу, на Сирию… При помощи насилия можно остаться у власти, даже если это будет сопровождаться серьезными потерями с точки зрения экономики.

Беларусь — страна, где будущее зависит от человеческого капитала. И если самые образованные люди уедут, это будет серьезнейшим ударом по экономическому росту.

Ситуация сложная, но, когда авторитарный режим сравнивает опции, для него более важным является не рост ВВП, а удержание у власти. Это не беларуская особенность, это нормальная черта политической экономики авторитарного режима, особенно если диктатор знает, что ему некуда уходить. Поэтому не нужно удивляться.

— Есть Куба, Северная Корея, Венесуэла… Но там санкции не работают. Почему они должны сработают в Беларуси? Можно ли сказать, что у нас есть какой-то запас прочности? Или какие-то особенности: Беларусь, в отличие от Кубы, не остров…

— Трудно предсказывать, пойдет ли Беларусь по пути Венесуэлы. Есть еще очень важный фактор: фактор России. Мы видим, что Владимир Путин занял сторону Лукашенко, даже не стал с ним спорить по поводу права российской гражданки Софьи Сапеги на свободу. Это означает, что, видимо, Путину нравится статус-кво, нравится, что каждые несколько месяцев Лукашенко к нему приезжает и должен просить денег. И такие деньги в российском бюджете есть. До тех пор, пока Россия будет считать, что этот статус-кво ее устраивает, у нее будет хватать ресурсов, чтобы помогать Беларуси.

Другое дело, что это будет обходиться все дороже. И в самой России, даже несмотря на то, что по российским меркам это деньги относительно небольшие, будут возникать вопросы. Особенно если санкции, уже наложенные на Беларусь, будут распространяться и на российских партнеров беларуских предприятий. Впрочем, в случае Крыма мы видим, что отдельные банки, отдельные предприятия придуманы ровно для того, чтобы попадать под санкции. Банк ПСБ (Промсвязьбанк), — это банк, который Россия нарочно специализировала на работе с оборонными предприятиями, которые попадают под санкции. Именно для того, чтобы защитить остальные банки. Россия уже давно знает, как с этим работать, и, боюсь, без изменения желания России поддерживать или нет этот статус-кво ситуация может развиваться так, как она развивается сейчас.

С другой стороны, Беларусь очень близка к Европе, и Европе и Америке не все равно, что происходит в Беларуси. И вполне возможно, что люди вокруг Беларуси будут все больше обеспокоены тем, что они подпадают под санкции и теряют свои доходы.

Есть еще один очень важный фактор. Скорее всего, беларуская элита не хранит свои деньги в западных банках, потому что санкции эти существуют давно. Скорее всего, она хранит их в ближневосточных банках. И если это так, то при желании американское правительство может использовать экстерриториальность своих санкций для того, чтобы эти банки отказались иметь дело с беларуской элитой. Потому что ни один банк, где бы он ни находился, не хочет попасть под американские санкции. Так что дополнительные рычаги все еще есть.

— Значит ли это, что экономические рычаги — это вообще единственный инструмент, который может изменить ситуацию?

— Не могу тут предсказывать будущее, вполне возможно, что ситуация изменится и без экономических санкций. Например, когда Сербия перешла к демократии, это привело к самым плачевным последствиям для сербской элиты, но стране удалось организоваться. Естественно, режим был не таким репрессивным, как теперь в Беларуси. Да, Милошевич был диктатором и военным преступником, но, тем не менее, все может быть. Может, поддержка Лукашенко среди силовиков будет сокращаться по мере того, как станет понятно, что никакого роста доходов не предвидится.

Думаю, вот что мы можем ожидать. Лукашенко за эти 27 лет не раз переходил от имиджа друга Запада к имиджу России и обратно. В последние пару лет он перешел достаточно красных линий, чтобы больше никогда не вернуться к дружбе с Западом. Сегодня это невозможно представить. Всякие вещи бывают: вы помните, что Каддафи сбил самолет, сотни людей погибли, и тем не менее потом Каддафи смог так или иначе восстановить отношения. Но в отношении Лукашенко мне это трудно себе представить. И это означает, что Лукашенко будет напрямую зависеть от России и ключи от проблем Беларуси будут находиться в России. Но по мере того, как будут вводиться новые санкции, самой России поддержка Лукашенко будет обходиться все дороже и дороже. А в России тоже достаточно своих вопросов, и россияне возмущаются тем, что российские власти предпочитают геополитические приключения развитию экономики.

— Посадку самолета другие страны посчитали актом государственного терроризма. Пока Лукашенко убивал оппонентов 20 лет назад, пока убивали на улицах мирных протестующих, — это были внутренние дела Беларуси. Когда дело дошло до граждан Запада, все страны очень быстро отреагировали и пообещали ввести не только персональные, но и секторальные санкции. Как далеко это может зайти, что одно событие повлияет на международное отношение к Беларуси? И можно ли после этого вернуться назад, перевернуть страницу?

— Думаю, вернуться больше невозможно. Западные политики подотчетны своим гражданам. После Второй мировой страны подписали Всемирную декларацию прав человека. И преследование политических оппонентов больше не считается внутренним делом страны, даже если Лукашенко или Путин говорят об обратном.

Те санкции, которые Штаты разморозили в начале июня, ведь были придуманы не сейчас. Они были придуманы много лет назад. Просто после 2014 года Лукашенко сказал «Я больше не последний диктатор Европы, есть и похуже» — и стал играть роль посредника между Россией и Западом. И санкции заморозили.

Но сейчас одобрения Лукашенко нет. Есть точечные санкции, болезненные, похожие на «список Магнитского». Надо понимать, что недемократические режимы совершают много ошибок. Мой соавтор Дэниел Тризман написал статью «Демократизация по ошибке», в которой показывает, что большое число переходов от диктатуры к демократии было связано с ошибками, которые делают сами диктаторы. И это нормально, потому что у диктатора не хватает обратной связи: нет свободы СМИ, нет гражданского общества, подчиненные обманывают, — поэтому диктаторы допускают ошибки.

— Какой смысл для России вкладывать миллиарды в Беларусь и поддерживать режим, который не только нелегитимен, но и не совсем доброжелателен по отношению к России?

— У России не так много друзей и союзников, это результат внешней политики самой России. Любит Путин Лукашенко или нет, но смена режима при помощи победы на выборах и уличных протестов для защиты этих протестов Путину очень не нравится. Именно поэтому Путин так много сделал для создания проблем Украине после первого и второго Майдана, поэтому ему не нравится и то, что происходит в Беларуси.

Если подумать, какой месседж смена власти в Беларуси создает для российского гражданского общества, — конечно, Путину это очень не нравится. Путин, как и Лукашенко, никуда не собирается уходить. Поэтому пять миллиардов [долларов для Беларуси] для России нетривиальные деньги, но вполне посильные, чтобы предотвратить возникновение у российских граждан надежды «мы тоже можем сделать то, что сделали в Беларуси». Поэтому Лукашенко будет продолжать ездить [к Путину за деньгами]. Но насколько долго продержится такая ситуация, трудно прогнозировать.

— Чтобы восстановить экономику Беларуси после смены власти, демократическое сообщество работает над комплексом программ. При участии Тихановской разработали план помощи Новой Беларуси в размере 3 миллиардов евро. Как вы оцениваете этот план, насколько реально будет использовать эти средства?

— Важно, чтобы реформы после демократизации проходили так, чтобы люди знали, что правительство работает не ради каких-то абстрактных целей «стать другом Евросоюза», а для того, чтобы конкретным беларусам жилось лучше. Поэтому такие планы очень важны. Три миллиарда — это большая сумма, очевидно, что Беларусь будет общаться с МВФ, чтобы реструктурировать долг. И эти три миллиарда — важный договор, зафиксированный на бумаге. Но это не конец истории, будут и другие деньги, тем более что это европейские деньги — наверное, будут еще и американские.

В странах центральной и восточной Европы мы видели, что рабочие места, в том числе рабочие места с высокими зарплатами, созданы за счет интеграции этих стран в европейские цепочки добавленной стоимости. Здесь у Беларуси есть будущее. Реформы, которые станут проводиться после демократизации, будут нуждаться в существенной поддержке, потому что многим людям придется искать новую работу, переквалифицироваться. Поэтому эти деньги крайне важны, и очень хорошо, что этот план уже опубликован вне программы МВФ или американской помощи.

Но нужно понимать, что это будет сложный период, и нужны будут не только органы, которые станут распоряжаться деньгами ЕС, но нужны будут и серьезные усилия по реформированию беларуской экономики, чтобы сделать ее более конкурентоспособной.

В 2014-2015 годах Украина находилась в катастрофической ситуации, ВВП падал на 10% в год два года подряд, долг, казалось, невозможно будет выплатить. Украина провела переговоры с кредиторами, реструктурировала долг. Одна из интересных вещей — то, что Украина перешла от фиксированной ставки процента к выплатам, которые пропорциональны экономическому росту Украины, и пока она находилась в тяжелой ситуации, она не должна была платить никаких процентов по части своего долга. Такой инструмент можно использовать и в случае Беларуси. Существенная часть долга не будет являться бременем до тех пор, пока экономика не переходит к устойчивому росту.

Рост доходов будет обеспечен частным сектором. [Надо будет] создать такую систему привлечения инвестиций, чтобы в Беларуси был экономический рост, основанный на частном секторе. Да, государство важно, важно, чтобы был хороший сектор здравоохранения, образования и так далее. Но главный экономический рост будет обусловлен беларускими и зарубежными частными инвестициями.

— А почему вообще заграница должна помогать Беларуси? Такое непонимание порождает теории: если помогают — наверняка это «закулиса», масоны и так далее, хотят нас поработить.

— Помощь от России по силам России, и она еще более по силам Европе, потому что экономика Евросоюза в 10 раз превосходит экономику России. Вся официальная помощь развивающимся странам во всем мире — это очень небольшие деньги глобального ВВП. Некоторые страны взяли на себя обязательство отправлять на международную помощь 0,7% ВВП. Это небольшая величина по меркам развитых стран.

Почему развитые страны хотят, чтобы у их соседей была процветающая экономика? Потому что с соседями выгодно торговать, а не воевать. Война — это очень дорого, игра с нулевой суммой — это очень дорого. И, наоборот: доход среднего американца или европейца растет, если вокруг есть процветающие, богатые соседи. Поэтому у Европы есть Политика Соседства, есть Политика Восточного Партнерства. Цель этих программ заключается в том, чтобы вокруг были мирные процветающие страны. Запад в это верит, и самое интересное, что это работает. Для западного политика это естественное желание: чтобы был сосед, куда можно инвестировать, с кем можно торговать, разрабатывать новые технологии. И Запад сэкономил на том, что не надо тратить так много денег на оборону.

И Запад не может навязать эту программу стране, если сама страна не хочет ее реализовывать. И если новое правительство Беларуси сочтет программу МВФ не соответствующей ее интересам, то она просто не будет ее подписывать и сможет даже объявить дефолт по каким-то долгам, такое тоже бывает.

В целом миссия МВФ — построить более удобный, процветающий мир без кризисов.

— Насколько глубок кризис и как быстро можно будет вывести экономику на докризисный уровень, скажем, 2019 года?

— Никто не может этого предсказать. Есть примеры очень глубокого кризиса, как это было в Украине в 2014-2015 году; были очень глубокие кризисы в постсоветских странах в 90-е годы; но были и примеры того, когда спад преодолевался в течение года или двух. Мы упоминали Польшу — это типичный пример того, когда быстрый экономический рост начался практически сразу, и Польша вышла на дореформенный уровень практически сразу.

Надо сказать, что многое зависит от демократического правительства Беларуси. В мире сейчас много денег, которые ищут доходности. Поэтому многие европейские компании, банки, инвесторы будут искать возможность инвестировать в Беларусь. В Беларуси фантастически квалифицированный частный сектор. Я остаюсь оптимистом: если не будет совершено ошибок, если будут привлекаться инвестиции, я думаю, что скорее вероятен польский сценарий, чем грузинский или украинский.

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Обложка: Reuters

Обсудите этот текст на Facebook