Контрабандист — это профессия, куда принимают без опыта работы и в которой всегда есть вакансии. Если вы житель приграничного города, то не раз сталкивались, а может, и были вовлечены в контрабандный бизнес. Брестчанка, чьи родители много лет возят через границу сигареты и другие вещи, рассказала The Village Беларусь захватывающие тонкости этой работы.

Я родилась в Бресте, что значит, всего в нескольких километрах от польского города Тересполь. Как дочь контрабандистов, я видела, как через нашу квартиру прошли сотни блоков сигарет, конечным пунктом которых был именно Тересполь. И хоть это небольшой город, где из достопримечательностей только пара супермаркетов и клумбы, все же Европа… А потому цены на сигареты выше наших.

Я привыкла к тому, что мне нужно врать, когда спрашивают, где работают мои родители. Во втором классе я сказала учительнице, что мой папа лежит на диване и смотрит телевизор, что ее очень удивило, а папу впоследствии расстроило. Но несмотря на полную осведомленность в маминых и папиных делах, я не представляла себе тонкостей профессии контрабандиста, пока однажды вместе с мамой не совершила сигаретный тур.

Такой униженной и беззащитной я никогда себя не чувствовала

Мне тогда было 22 года. Я только окончила университет и какое-то время безуспешно пыталась найти работу в Минске. В одни из выходных лета я отправилась навестить родителей в Бресте. И неожиданно визит затянулся на несколько недель: мама предложила остаться и подзаработать. Я согласилась. И сперва даже с некоторым любопытством отнеслась к затее: предыдущие визиты в Тересполь запомнились мне необычной и вкусной едой и приятным ночным бормотанием ведущих радио Trójka. Но раньше я ездила с папой…

В большинстве случаев мужчины провозят контрабанду в своих автомобилях, а женщины — на себе. Я не видела в этом большой разницы, пока мама не начала меня «запаковывать»

Такой униженной и беззащитной я никогда себя не чувствовала. Мама сказала мне надеть утягивающие колготки, наверх трусы, чтобы пачки не кололи в тело (это почти не помогает), затем она вложила мне поперек широкую полоску поролона, за который и закладываются пачки сигарет. Он по идее должен сгладить картину, мол, если таможенник захочет тактильно проверить на тебе наличие контрабанды, то под одеждой поролон ощущается как гладкий большой живот. Это не самая надежная схема, но для быстрого осмотра в самый раз.

Я уже не могла наклониться, потому мама сама надела на меня еще одни не моего размера трусы. Я с отвращением посмотрела, как они обтягивают мой запакованный зад и продолжила: две пачки под грудь плюс поролон — размер пропорционально бедрам увеличился в два раза. Но самая неприятная часть остается на потом.

Еще до рассвета мы с мамой выходим на остановку, где нас забирает бус с нашими коллегами. Пара минут — и мы уже на границе. Между таможнями мама достает мне кубик из шести пачек тонких сигарет, завернутый в носок, и говорит: «Это между ног», — я злюсь, но исполняю, — «И по три пачки в кеды». Затем мучительное ожидание в очереди и трепет. Страх быть пойманным постоянно сопровождает контрабандисток. Успех их частично зависит от удачи. Но и в омут с головой здесь не бросаются. Командировки только в «хорошую» смену. Ведь разоблачение чревато штрафами, а то и вовсе депортацией. Последнее — ночной кошмар «туристок». А потому в очереди все замирают… На заднем сидении кто-то полушепотом делится последними новостями; водитель на разведке: выясняет обстоятельства у других шоферов; некоторые, урвав момент, приснули, но не дремлют! Едва машина тронулась — тут же любопытный взгляд снова берет ситуацию под контроль.

Я чувствую, как пачки въедаются в ступни и особенно — как колют между ног

В свете ночных фонарей появилась Пантера. Она была одной из самых исполнительных и вместе с тем самых циничных досмотрщиц — отсюда и прозвище. В бусе началась паника: к ней на смену ездят только отчаянные. Пантера чует контрабандисток за версту и знает все их примочки: требует снять обувь, бесцеремонно лапает между ног и чуть что заметит — заставляет раздеваться. Остается надеяться, что наш автомобиль достанется другому таможеннику…

Полчаса или два — все ждут, сколько понадобится. И я вместе с ними. Наряду с волнением я чувствую, как потеет мое тело под поролоном, как пачки въедаются в ступни и особенно — как колют между ног. Я представляю себя со стороны и думаю: «Боже, что я делаю? Неужели все, на что я способна — это притворяться толстой девушкой, которая за 15 баксов готова быть изнасилованной сигаретами?». Но уныние я стараюсь не показывать: всем здесь нелегко. И все равно получаю сочувствие. Моя сердобольная мама — она из тех, кто легко может заплакать и так же легко остановить слезы — то и дело поворачивается ко мне и говорит что-то вроде: «Что ж я сделаю, доченька, что у нас такая судьба? Все у тебя наладится».

Я крепко сжимаю ее руку, ложусь на плечо. Но не успеваю ответить, мама уже в запале присоединяется к какому-то спору: «Каких 15 злотых?! Там все 25!..»

На этот раз нам везет: Пантера уходит на другой канал. А к нам весело вваливается добродушный таможенник, он рад видеть старых знакомых! Все с облегчением вздыхают: пронесло.

После успешного прохождения таможни мучения кончаются, я снимаю с себя весь груз, но не успеваю перевести дух, как мама говорит радостно: «Назад еще товар повезем». Для нее это возможность подзаработать еще немного денег, для меня — лишь необходимость везти на себе 5-6 единиц одежды в 30-градусную жару. Я снова свирепею, но тщательно это скрываю, ведь наряду со злостью меня мучит беспредельное чувство стыда за то, что моей матери приходилось заниматься этим всю жизнь, чтоб вырастить меня.

Эти поездки стали для меня настоящей эмоциональной передозировкой. Причем чувства смешивались, с большего, отрицательные. В тот момент, когда мама своими профессиональными руками прятала на мне вещи — пару кофточек и юбок — я ненавидела все вокруг. Мне было стыдно, ведь дверь буса, в котором мы «готовились к бою», была открыта. И открыта она была потому, что моей маме и всем остальным «сотрудницам» буса все равно, видит кто-то их полуобнаженные тела или нет. Мне стало грустно, когда я осознала, что они потеряли свою гордость.

Грусть, стыд, злость и порой радость в очень ярких проявлениях бушевали во мне, когда я находилась в этой компании. Женщины-контрабандистки — совершенно особый тип людей. В быту они ласковые и заботливые, но на работе они становятся вульгарными, расчетливыми и конфликтными. Я видела, как мамины православные принципы разбиваются о ее же матерные слова. Я видела, как ее моральные принципы тают в заискиваниях перед таможенниками. Но самое ужасное, что я видела, это просветы той молодой девушки, которая была прекрасна в своих надеждах, и как эти надежды рушились под весом бесчисленного количества сигарет.

Этот труд сужает эмоциональный спектр до ряда простых категорий. Но даже в таком узком списке есть место радости. Я хохотала от души вместе со всеми, когда кто-нибудь шутил, с интересом слушала новые рецепты пирогов, запоминала, где купить лучшие помидоры. Порой даже эта неповоротливость из-за обилия посторонних предметов умиляла меня.

После таких 5-часовых путешествий я возвращалась домой почти безжизненная. Не потому, что это тяжелый физический труд (хотя не без этого!), а потому, что эти поездки — это непрекращающийся эмоциональный бунт. Человек физически не может быть постоянно на таком взводе. 

Раньше, а иногда и теперь я слышу, как люди пренебрежительно говорят о контрабандистках, осуждающе качают головой и называют их скандальными бабками. Не раз, возмущенно парируя, собеседники взывали и к моему сочувствию. Мол, я же брестчанка и должна знать, какой беспредел творится на границе. Я в такие моменты лишь смущенно опускаю глаза. Не осмеливаюсь встать на защиту матери: я все еще пытаюсь принять такой ее выбор. Но вместе с тем во мне бушует протест. Ведь есть и другая сторона — о ней мало кто знает. И не глядя на то, что этот шаг в контрабандистскую бездну давно утратил смысл жертвы и перерос в ужасающую повседневность, я склоняю голову перед мамой и другими контрабандистками за то, что однажды они сознательно променяли девичьи мечты на счастливую жизнь своих детей.

Текст: Дарья Соболева (имя изменено по просьбе героини)

Обложка: Shannon VanDenHeuven

Пока у нас отключены комментарии, обсудите текст на FB