The Village Беларусь совместно с MINI Belarus встретился с деятельными молодыми людьми, чтобы узнать, как все начиналось, как все развивалось и куда все пришло для них и для дела их жизни. Режиссер рекламы Денис Волков рассказал нам о конкуренции на рынке, рисковых клиентах, и том, почему не мечтает получить «Каннского льва».

Как все начиналось

У меня не было желания стать режиссером, мне не дарили камеру, и я не стал вдруг видеть мир иначе. Все шло последовательно. Я работал в рекламном агентстве, мы делали съемку для Volkswagen. Это был 2003 год. Я отвечал за производство: найти режиссера, оператора, договориться. Продакшнов тогда еще не было в помине, и весь подготовительный процесс ложился на завпроизводством. Моделью для того ролика была девочка Настя с потрясающим лицом. Чуть поменял свет — уже другой человек. Крупный план, освещено только ее лицо. В процессе съемок у режиссера Максима Субботина возникла проблема — он застрял на середине, а мне, как продюсеру, надо смену закрывать.  В итоге мне пришлось заставлять Настю плакать, смеяться, делать другой грим, ненавидеть меня. Опираясь на те знания, которые я получил в Академии искусств, я выжал из актрисы максимум. Так что больше половины кадров в этом ролике — мои. В титрах я, конечно, не значился, и даже не рассматривал это как достижение: мол, я снял ролик. Просто закончил съемку.

Как-то был на съемках ролика, а Саша с Димой (сейчас владельцы Cuba Studio) в этот момент там же записывали свой альбом — у них в то время была музыкальная группа. Хорошая, серьезная, красивая музыка. Мне понравилось, мы разговорились и только в три часа ночи разошлись. А потом еще несколько раз встретились, и в какой-то момент нас осенило, что надо открывать свой продакшн. К тому моменту я успел поработать со всеми минскими режиссерами. Их тогда было мало — нас и сейчас немного, но в те времена их и вовсе почти не было. Это был тот период, когда из Москвы или Европы еще никого не возили, денег на это не было. Вот так я и начал снимать.

Первым был «Атлант-Телеком», потом «Аливария». У нас был свой павильон, своя камера, и я стал снимать, снимать, снимать очень много. Я не могу сказать, что до этого чему-то научился у других беларуских режиссеров — у Игоря Пашкевича или Максима Субботина, например. Скорее всего, у меня стало получаться благодаря моему первому образованию: я хореограф-постановщик. Второе образование — постановщик в кукольном театре. Работать с куклами — плюс для режиссера, потому что ты видишь все со стороны. В драматическом театре ты весь в себе, ходишь по сцене, кулаками стучишь, весь на эмоциях. А с куклами ты хочешь не хочешь — всегда снаружи. Что-то придумал — и надо оценить: похоже на правду или какое-то дергание? Мне дико повезло, что моим наставником был мастер Алексей Лелявский, который учил меня отличать правду от дергания.

Есть ли в Беларуси хорошая реклама?

Утверждение, будто в Беларуси нет нормальной рекламы, звучит как бред. Но надо разобраться: а что такое нормальная реклама, на что мы ориентируемся, какая у нас точка отсчета? Да, может показаться, что у нас средний уровень, но у нас и бюджет средний. Да и не только в деньгах дело. Сколько продакшнов в Москве? Триста? А какой у них объем рекламы? Они выпускают много роликов, и ты смотришь и думаешь: о, хорошая штука, о, классная штука. Но вместе с тем есть еще двести роликов, на которых без боли смотреть нельзя. В Европе, Штатах точно такая же ситуация. Есть работы, которые задают тон и определяют направления, которые все обсуждают. Но вместе с тем есть миллионы плохих примеров. Это как с кино: есть хорошие фильмы, а есть «Улицы разбитых фонарей», но зритель найдется и у того, и у другого.

Реклама — это не творчество в чистом виде. В рекламу не надо вкладывать душу и внутренний мир. Есть бриф — рекламный ролик должен его решать. Решает — класс, если круто при этом выглядит — замечательно. Это технологический процесс, в котором очень много важных узлов, и если где-то произошел сбой — дальше  валится все по цепочке. В какой-то момент приходится идти на компромиссы. Вот нет в Минске зеленого бархата — тебе предлагают красный. Берешь красный, а в результате цветовое решение уже не то. Я не оправдываю нас, не надо нам ставить памятник. Необходимо ставить планку, тогда будет рост. А если делать поблажки, то в лучшем случае это топтание на месте, а то и деградация.

Что такое реклама? Тридцать секунд, месяц в эфире — и все. Поэтому я часто сталкивался с тем, что всем все равно, что и как получится. Лишь бы оно снялось, сдалось и пошло в эфир. Это, конечно, огорчает: в чем смысл вашего дела, если вам все равно?

Как изменились клиенты

Есть клиенты, которые готовы делать сумасшедший арт-концепт. А есть те, кто на PPM утверждают конкретный оттенок зеленого, который в кадре в расфокусе едва будет виден. Кто-то осторожничает, кто-то рискует. Будет у ролика двадцать тысяч просмотров или два — заранее не знает никто. А ответственность есть, отвечаешь ты.

Мне бы хотелось больше доверия со стороны клиентов, агентств. Доверие повышает чувство ответственности больше, чем когда ты рискуешь деньгами. Вот тебе доверяют — и ты сам начинаешь в десять раз больше перепроверять, уточнять, смотреть на сториборд: может, надо поменять какой-то эпизод, может, еще что доработать. Самая большая проблема производства рекламных роликов у нас, в России и Украине — это сроки. И это касается всех заказчиков. Всегда очень мало времени: сегодня прислали сценарий, а завтра или послезавтра от тебя хотят получить тритмент. Было много моментов, когда я уже на съемочной площадке и внезапно понимаю: черт, нужно было вот это и вот это снять с другого ракурса, рассказать историю по-другому, чтобы она стала чище. Да, в конце концов, не этот стул поставить. Но времени не хватает. Требуется время чтобы идея родилась, вызрела, прошла проверку, тогда получается хорошая работа, все звенит.

На каких-то проектах основные обсуждения происходят не за три дня до съемки, а за месяц. За это время ты успеваешь все продумать, уточнить, перешить пуговицы, поменять декорации.

Есть ролики простые, где встал человек в кадр — сказал текст. А есть ролики, которые требуют длительной подготовки. Нужен компании имиджевый ролик — и вдруг почему-то его нужно снимать через две недели. Как? А выбрать объект, а найти? И сводится к тому, что ты не ищешь новую натурную точку, а вспоминаешь, какие точки ты уже видел. Не можешь поехать посмотреть одно поле, обойти его, а потом переместиться на другое. Нет, приехал, посмотрел — ну все, надо ехать обратно, ждут уже, будем снимать тут, что делать. И это значит, что шансы снять круто равны нулю. Для того чтобы появилась работа, которая будет везде греметь, надо, чтобы все подумали: хотим мы сделать круто или нам все равно? Если все равно, то давайте не будем в принципе мозг ковырять. Войдет в кадр актер Вася, поставят свет, операторы снимут, через восемь часов все спокойно разойдутся по домам, а колорист его потом покрасит. И все, не надо снимать это целые сутки.

О молодых продакшнах и конкуренции

Весь бум, всплеск произошел, когда технологии стали доступными. Когда камера RED стала стоить шесть тысяч, и какой-то подросток в гараже в Лос-Анджелесе мог купить ее и начать снимать. Открываешь Ютуб — то красиво, это красиво.  Вначале производит на тебя впечатление, а потом не можешь отличить. Молодые продакшны технологичны. Дерзко ведут себя на рынке. У них, как и подобает молодым, отсутствуют видимые авторитеты. Нравится то с какой легкостью, а порой легкомыслием ребята относятся к своим проектам. Технологично и, в то же время на порядок проще. И такому подходу стоит поучиться. Круто, что их много и, они продолжают расти как грибы после дождя. Но доступность высокотехнологичного оборудования нивелировало ценность замысла. Идея стала вторичной, а форма, порой лишенная хоть какой-то художественной ценности, оказалась во главе угла. VIMEO STYLE занял практически все эфирное время.  Благодаря технологиям «серединка» стала высококачественной и стильной. Сплошь и рядом миленькое красивенькое  расфокусное ничто.

Недавно я смотрел одно видео с Димой Заболотным, которого я до этого снимал для другого ролика. Я бы себе не позволил ни композицию так построить, ни все остальное. Это баловство. Молодых должно быть больше, пусть снимают, пусть будет в эфире, пусть стараются. Но это не значит, что это все хорошо.

Одни и те же приемы — мягкий свет, фокус-расфокус, но это всего лишь стекло. Можно пойти, арендовать дорогостоющую оптику, но ведь к этой линзе ты идею не прикрутишь. А чувство композиции? А цветовое решение? Внутри видео все взаимосвязано. Задача рекламы — через эмоции продавать продукт. А если у тебя все серое, одинаковое?

Да, обыватели могут сказать, что для них все ролики примерно на одном уровне. Но ведь мы-то не обыватели. Мы же в этой профессии, мы должны отличать что к чему. Вот этот человек постарался, тут все не просто так. А вот тут ни идеи, ни композиции, ни воплощения, почему этот объектив, зачем отрезали руки, почему мало портрета? Смотрю на кадр — и не понимаю, куда смотреть, что для меня важно, хотя в целом все выглядит симпатично. Та звезда, что зажжется посреди всего этого разрепощенного и пустого визуала — будет гореть действительно ярко.

Я не считаю, что в Беларуси есть конкуренция. Это смешно, когда говорят: мы конкуренты. Между кем конкуренция, за кого? Возня мышиная. Вот поэтому все и начинают грызться. Из-за чего, ребята? Могли бы созидать и совместными усилиями развивать и рынок, и профессию. Глобально же ситуация с кадрами в области производства рекламного видео не изменилась. Как не было достойного обучения — так его и нет. Сплошь и рядом самоучки и «таланты». От того  и мнение складывается, что в Беларуси хорошей рекламы нет. А от куда ей взяться?  Ее должен придумать человек с глубоким пониманием технологии производства рекламы и с мышлением на голову выше, чем у качественного большинства.

Когда я смотрю свои первые ролики, 10–12-летней давности, то вижу: многое там ужасно, без слез не взглянешь. А некоторые очень даже ничего. В 2007 году я снимал серию роликов для МТБанка и взял приз на Московском международном фестивале рекламы. Финны заняли первое место, а я второе–третье. Идея похожая, но у них все сделано на голову круче.

Когда только начинал снимать ролики, мне очень хотелось поучаствовать в «Каннских львах», хотелось признания. Сейчас думаю: а зачем? Конечно, если у тебя есть «Лев», то ты сразу стоишь втрое дороже. Снимаешь меньше, зарабатываешь больше, появляется больше свободного времени на жизнь. Но я не мечтаю получить «Льва».

Это очень маленькая мечта. Примерно, как «мечтаю прокатиться на Bentley».  Этот приз тебе не помогает и не мешает снимать хорошо. Да, признание коллег по цеху — это, наверное, производит впечатление, но мы же в Беларуси живем. Мы такие все дружные беларусы, что между собой, внутри нашего цеха практически не общаемся. Мы такие классные, но у меня ощущение, что собираемся на раздачу слонов только побухать.

У меня, скорее, мечта — человеком остаться, чтобы все по-доброму происходило. Работать над собой всегда сложно. Нужно увидеть, что не так, принять это, осознать — это сложно. Но интересно. Интересно замечать, что какая-то незначительная вещь вдруг делает кого-то счастливым.  Невозможно изменить весь мир, но что-то красивое, что-то прекрасное можно сделать. Надо только не лениться и не идти на компромиссы с собой.

Что изменилось в беларуской рекламе с годами

А что изменилось? На пленку перестали снимать. Новые технологии позволяют снимать хорошо. Но недавно я снимал на пленку в Москве. Оказалось, что и на студии «Саламандра» больше нельзя взять любую пленку из холодильника — нет, нужно заказывать, мне везли из Германии. Изменилось восприятие цвета. Размыленное, мягкое, пастельных тонов — теперь это воспринимается как цвет. Когда все увидели покрашенный «Кодак» — удивлялись: а-а-а, почему так ярко? А в 2005 году все мечтали о таком цвете. Хотим, как на «Кодаке», но у нас его нет, у нас нет технологий. А сейчас наоборот: давайте притушим. И приходится доказывать: нет, ребята, вот этот красный должен оставаться красным, насыщенным. Это не брак, тут нет пережога и пересвета. Это пленка, она такого цвета, в ней должен быть насыщенный цвет. В этом и был замысел, а клиент уже заднюю включает: «Ой, что это?!».

Появились разные гаджеты, и работать стало проще. Однажды, давно, нам надо было в поле снимать с верхней точки. Но денег на вертолет не было. Привезли скайлифт, с которого дома красят и крыши ремонтируют, подняли и сняли. Дико страшно было. ЗиЛ этот стоял посреди поля, выставил лапы, поднял нас — и мы с камерой сидели, шатались там. И понимаешь, что страховочки нет, схватиться не за что. А дронов тогда еще не было.

Работа в рекламе воспитывает чувство иронии, самоиронии, сарказма, какую-то циничность. Важно просто оставаться человеком, общаться с людьми как человек, а не как режиссер. Я уверен, что серьезные режиссеры очень просты в общении. Кино, если хорошо снято, цепляет всех: и режиссеров, и кухарок, пробивает любую сцену.

Некоторые фильмы я специально пересматривал, чтобы понимать, как это сделано, почему вот этот кадр мне в голову лезет. Вглядываюсь, с помощью каких средств режиссер добился такого эффекта. Видишь романтическую сцену и понимаешь, что тут у нас дождик, тут контровое освещение, тут платьице просвечивает. Но когда я просто смотрю фильм, я не вижу количество обедов съемочной группы. Если бы так было — это уже шизофрения какая-то.

Снял бы я промо для Лукашенко? А почему бы и нет? И «Дожинки» тоже — почему бы и нет? Есть у меня какие-то моральные убеждения, что некие вещи я не стану снимать ни при каких условиях. Например, я чураюсь медицинских препаратов, капель всяких. Так или иначе ролик будет влиять на зрителя. Если я убежден, что медицина — это неправильный путь, то я не могу убеждать зрителей в чем-то неправильном. Зато я не ем мясо, но могу снять ролик про него. И про сигареты и алкоголь тоже могу.

Когда в 2002 году я пришел работать в рекламное агентство, появился доступ к интернету. И я решил: наступил момент подумать про автомобиль. Открыл страницу с MINI и понял, что это крутая штука, но недоступная для меня, стоила каких-то огромных денег. Так что сначала я купил Honda Civic. Потом друг подсадил меня на старые тачки, на эту культуру, и в моей жизни появился Jaguar XJ40, очень крутая машина. Но и она тоже ушла. И тогда я уже смог позволить себе «миник». У него есть характер, который мне понятен и очень близок, он выделяется. Смотришь на машину с любой стороны — идеальные линии.

В новом MINI Countryman мне нравится дизайн интерьера. Салон, хвала богам, таки доделали. Потому что переходная между 53-й модификацией и последней — это какие-то пробы, погоня за веянием времени. Как будто плохой пластический хирург постарался и не туда ухо пришил. Снаружи смотришь — хороший автомобиль, внутрь заглядываешь и думаешь: зачем воздуховоды вот сюда вытянули? В теперешней модификации интерьер допилили — все на своих местах.

Для меня MINI Cooper — это тот малыш, который ты можешь парконуть в любом месте. И пока другой включил ручку передач, ты уже доехал до следующего светофора. И в «тещином дворике» можно развернуться не с трех поворотов, а с одного.

Материал подготовлен при поддержке

Благодарим

за помощь в организации