Натали Нугайред пишет для The Guardian колонки о Европе «Europe Now» и «This Is Europe». В свежем выпуске она рассказала о Минске, Тростенце, Куропатах и Хатыни, а также о том, как это повлияло на ее восприятие европейской истории и будущего.

Здесь, на кровавых землях Беларуси, я нашла надежду на будущее Европы

В регионе, в котором произошли одни из самых ужасных кошмаров 20-го века, есть стремление к демократии и диалогу.

В декабре я ездила в Минск на семинар с группой европейских историков. В нескольких километрах от столицы Беларуси мы посетили места, где как нацисты, так и сталинские спецслужбы совершали одни из самых страшных преступлений 20–го века. В течение этих нескольких дней я также побеседовала с местной молодежью, которая поделилась мыслями о том, как однажды может выглядеть действительно объединенная Европа.

Это было мое самое поучительное путешествие за последние годы: глубокое погружение в противоречивые европейские воспоминания, подчеркивающие сложность преодоления стереотипов и идеологических доктрин, а также наследие холодной войны в умах людей.

Это может показаться странным, но любой, кто хочет быть в курсе европейской жизни, возможно, найдет лучшую отправную точку вид прямо здесь, в равнинах с болотами, соснами и елями, утыканных городами и деревнями, на которые давит прошлое.

Минск, конечно, находится за пределами Европейского Союза, в стране, где правит диктатор, — что-то вроде нейтральной зоны между Европой и Россией. Мало кто в Западной Европе знает о Беларуси, еще меньше сами побывали здесь. И это на нашей совести. «Беларусь была худшим местом во время Второй мировой войны», — говорит историк Тимоти Снайдер. В своей книге Bloodlands («Кровавые земли») Снайдер рассказывает, как на территории от Балтийского до Черного моря с 1933 по 1945 год были убиты 14 миллионов человек. Причем Беларусь пострадала хуже всего: четверть ее населения убили в результате сталинских и гитлерских зачисток.

Мы упустим многое из истории нашего континента, если не обратим внимания на тяжелое положение этого региона, где две тоталитарные системы сошлись с ужасными последствиями: сражаясь друг с другом, они воевали за землю и истребляли или депортировали тех, кто там жил.

Из всех мест, что я посетила в Европе, нигде больше эта сложная история не проявлялась так остро, чем в лесу за Минском, где три места массовой бойни, расположенные всего в нескольких километрах друг от друга, увековечены по-своему.

Развилка на дороге в Малом Тростенце —место, где десятки тысяч евреев (многие из которых приехали из Германии и Австрии) были расстреляны командами СС, а их трупы сожгли. Недавно там начали строительство памятника — но поразительно, что на нем не указаны имена погибших. Это потому, что беларуским чиновникам неудобно отмечать Холокост — так же, как советским властям. Вместо этого родственники жертв повесили на деревья небольшие желтые плакатики с информацией о погибших.

Не так далеко, в лесу в Куропатах [на самом деле между этими местами 16 километров по прямой — прим. The Village Беларусь], находится место, где сталинские прислужники расстреляли тысячи людей в 1930–х. Беларуские граждане и оппозиционные активисты почтили память жертв установкой деревянные деревянных православных крестов [на самом деле такие кресты, наоборот, характерны для католичества — прим. The Village Беларусь]. Но и там нет никаких имен. И официального памятника нет вообще [на самом деле официальный памятник поставили еще в начале ноября — прим. The Village Беларусь]. Культ Сталина остается в Беларуси нетронутым, как и в путинской России.

А чуть дальше, в Хатыни [еще полсотни километров по прямой — прим. The Village Беларусь], —полянка в лесу, где когда-то стояла деревня. Нацисты уничтожили все население деревни: загнали семьи в сарай и подожгли его. Таким же образом они уничтожили сотни деревень по всей Беларуси. И здесь мы видим полный спектр памятников советской эпохи: монументы с именами, музей, путеводители. Хатынь символизирует уничтожение целой нации — но это упрощенный символ, в нем огромные упущения. В Беларуси многие сталинские преступления до сих пор не раскрыты, так же как и преступления, совершенные нацистами против евреев.

Эти места должны занимать видное место в нашем европейском сознании, но этого не происходит. Разобраться в том, что произошло, довольно сложно для беларусов, подавленных автократией и пропагандой. Но и для многих из нас это так же сложно, потому что мы склонны вспоминать 20–й век лишь с западной точки зрения, а не с целиком континентальной. Железный занавес, рухнувший три десятилетия назад, все еще остается в наших головах.

Из этой поездки я вынесла еще одно, гораздо более воодушевляющее послание: молодежь, с которой я встречалась, поделилась своими надеждами на преодоление барьеров и установку связей со своим поколением в других частях Европы. Уходя от наших постоянных споров о популизме, брексите, Дональде Трампе и забастовках в ЕС, они спрашивали: «Чего хотят молодые британцы или французы?» «Они беспокоятся об окружающей среде, как и мы?», «Как мы можем поделиться с ними знаниями?»

В этой части Европы, которая пережила худшие кошмары ХХ века, я обнаружила признаки позитивной энергии, стремления к основам демократии и диалога. Это движение, конечно, сильно затруднено режимом, который любит запирать инакомыслящих. И все же энергия там, казалось, хотела вырваться из холодной земли, словно распускающиеся цветы весной. В связи с непростыми испытаниями для Европы (не в последнюю очередь это итог Brexit и выборы в Европейский парламент в мае), именно в Беларуси я увидела больше оснований для надежды, чем для упадка. И сейчас я еще больше, чем когда-либо, убеждена, что страдания Европы будут преодолены, лишь когда мы проявим больше внимания к памяти других людей.

Историк Тони Джадт однажды сказал: «Для того, чтобы правильно осознать историю, может потребоваться смена поколений» и добавил: «Вероятно, есть предел тому, сколько запретов вы можете нарушить». Через обмены, контакты, диалог и уделение больше внимания истории (особенно в СМИ) мы можем разрушить барьеры в наших головах. Принятие различий, после того как на них пролили свет, несомненно, так же важно для будущего Европы, как торговые сделки или преодоление дефицита. Прогулки по замерзшим дорожкам в лесах Беларуси и обсуждение Европы с молодыми людьми тоже могут стать началом долгого пути, весьма многообещающего.

Обложка: Nikita Kachanovsky