Бесіць«Чтоб ты спросил!»: Беларусы рассказали, какие бестактные вопросы их стали бесить после выборов

— Сначала эти вопросы задавали Марии Колесниковой, буквально в личку спрашивали: почему она так свободно гуляет по городу? Потом задавали Максиму Богрецову. Мне начали задавать этим летом.

Этот вопрос задают не только простые люди, но и журналисты. Я интересуюсь в ответ, почему не задерживают их. Говорят неприлично отвечать вопросом на вопрос, но работает. Вопрос отпадает, когда человек, наконец, задумывается над ним.

Не скажу, что меня бесят бестактные вопросы, скорее удивляют: наверное, люди хотят услышать какой-то инсайт и в желании его получить проигрывают.

— Действительно бесит этот вопрос. У меня здесь любимый муж, которого незаконно удерживают и судят — как я могу уехать и оставить его одного? Обычно после такого ответа спрашивают: «А если тебя посадят, разве ты сможешь ему чем-то помочь?». Но да, для меня лучше сесть, но остаться здесь, потому что из СИЗО я все равно смогу продолжать говорить. И не только о себе, но и об Игоре. Но сейчас уже этот вопрос мне перестали задавать, потому что я всем сказала, что вы меня отсюда колом не выгоните.

— Эти вопросы начали звучать еще приблизительно с конца предыдущего года, однако особенно остро и часто их начали задавать с середины лета 2021, когда началась так называемая «зачистка». В этот момент из Беларуси хлынул очередной поток эмигрантов, в том числе, массово поехали представители и сотрудники СМИ (а я тоже работаю в медиасекторе). И сейчас такое впечатление, что каждый из них считает своим долгом обязательно поковырять тебе мозги именно на эту тему.

Поначалу я старался объяснять свою позицию. Я говорил людям, что я не хочу и не собираюсь уезжать как минимум до того момента, пока на меня не заведено никаких уголовных дел. Просто бежать, не имея фактической и прямой угрозы, а вот так — «по ашчушчэниям» я не хочу не только из-за неких пафосных и высоких мотивов, но и потому, что потом будешь всю жизнь сомневаться: правильно ли сделал, или, возможно, можно было остаться?

Беситься я начал примерно к сентябрю, когда увидел, что тема моего прям вот обязательного для всех (кроме меня) отъезда — это единственное, что волнует в отношении меня и моей команды тех, кто уже не в Беларуси. То есть, вот звонит, например, человек, который уже типа в безопасности, а может и давно в безопасности, но не для того, чтобы из своей безопасности спросить, чем вам помочь, а чтобы примерно 40 минут моей и своей жизни убить на то, чтобы объяснить мне, как я не прав и обязан уехать. Кто-то такой же начинает подобное писать в мессенджерах, а кто-то — в комментах к постам. И ты реально начинаешь беситься, потому что они преподносят это как единственно возможный, нормальный и естественный образ действия. В такие моменты я начал задаваться вопросом: ребята, вы реально считаете, что уехать — это нормально и естественно, а остаться дома — это что-то ненормальное и недопустимое?

Мне кажется, большинство уезжает, не имея перед собой реальных угроз, просто потому, что сдают нервы каждый день бояться. Возможно, эти люди просто продолжают сомневаться, как я сказал выше, а правильно ли они сделали? И включается такой механизм: не, ну так невозможно, ты еще не понял, я тебе сейчас все объясню. Будь как все. Не выпендривайся. «Давай к нам», — так мне один раз написали. Понимаете? Они уже разделили беларусов на «мы» и «они» и говорят: «Давай к нам». Мы мол, тут, такие, уехали, а ты «не с нами». Вот поэтому и бесит, главным образом. Ощущение такое, что через давление, психологическое давление на тебя, многие пытаются, во-первых, решить собственные психологические проблемы, убрать «занозу», устранить дискомфорт сомнений о том, как же было можно.

Еще меня это бесит потому, что люди, которые страдают вот этой вот хе*ней, они полностью, начисто утрачивают тот самый скилл солидарности, которым мы так гордились и хвастались в предыдущий год. Но вместо поддержки и уважения моего выбора эти люди давят психологически, вербально или невербально, лишь бы ты только, любой ценой, разделил с ними их участь.

Как реагирую? Сначала пытался объяснять. Сейчас стараюсь игнорировать и пропускать мимо ушей. Скоро буду посылать на х*й.

— Вопрос «почему не уехала» или еще лучше — «когда ты уезжаешь из страны?» — меня начал бесить сразу. Мы что столько сил вкладываем в эту борьбу, чтобы уехать?! Это мой дом, почему я должна уезжать?

Иногда ничего не отвечаю.

Бывает, спрашивают: «если завтра тюрьма, ты останешься или уедешь?».

Ну, конечно, уеду — но пока есть возможность быть дома, или возвращаться из путешествий домой — да, я хочу быть здесь (опять же на данный момент, потому что в условиях режима все очень нестабильно). Понятно, что для тех, кто уехал, часто обстоятельства были такими, что выбора нет, и нужно уезжать (часто, но не со всеми). Очень скучаю по своим друзьям, которые приняли непростое решение покинуть Беларусь.

«Если бы ты знала, что тебя задержат, ты бы уехала?» — этот вопрос мне тоже мягко говоря не нравится. Ну, нет, разумеется нет. Каждый, кто выходил, знал, на какие риски он идет.

— Примерно с ноября прошлого года слышу это, только так напрямую у меня не спрашивают, скорее, в более дружелюбной форме: «о, а ты еще здесь?». Такая постановка мне кажется более адекватной, по крайней мере, ты не будешь на нее резко реагировать. Но вообще я понимаю людей, чьи границы нарушают таким вопросом, хочется по-детски иногда парировать:

— Почему ты не уехала?

— Чтоб ты спросил!

— Считаю бестактным этот популярный вопрос, потому что я работала в «Улье» (краудфандинговая платформа. Основатель — Эдуард Бабарико. На платформе собирали финансирование социальные, культурные и благотворительные проекты. Счета компании были заблокированы ДФР вскоре после того, как Виктор Бабарико заявил о намерении выдвинуть свою кандидатуру на выборах. Причина — подозрение на спонсирование терроризма) и имела близкие отношения с политзаключенным. Я много общалась со СМИ (в том числе иностранными), помогала в штабе, выступала на митинге в поддержку Светланы Тихановской, вела блог, распространяла информацию и освещала события в Беларуси. Грозила ли мне опасность? Ну, давайте обсудим. Предлагаю начать с просмотра новостных ресурсов. Вот девушке дали 15 суток за цвет носков, а вот парню дали 2 года «химии» за оскорбление милиционера. Можно проанализировать и сделать выводы. Можно не делать.

— Вопрос «Когда победа?» приходит чаще от комментаторов в сетях. Он не то, чтобы меня бесит, просто странный. В ответ я предлагаю посетить вместе со мной хоть одно судебное заседание, для начала.

— У меня часто спрашивают: «Даша, когда все это закончится?». А я говорю: если бы я знала, то давно бы всем рассказала с удовольствием.

— Вопрос, который действительно раздражал какое-то время и лидирует по частоте. Но у меня есть на него простой ответ: когда каждый, кто ждет победу, перестанет этот вопрос задавать и начнет что-то делать. Иногда людей нужно уговаривать подписать петицию в интернете, хотя это занимает 30 секунд.

— Для человека, срочно уехавшего в эмиграцию, это очень болючие вопросы, но все продолжают их задавать с той же легкостью, как когда-то в Минске спрашивали о престижном проекте или профессиональных достижениях.

На первый я отвечаю правду — наши счета заблокированы ДФР, а бестактность второго вопроса можно понять, лишь внезапно оказавшись иностранцем без работы, а не релокантом — между этими понятиями очень большая разница.

Вообще весь топ вопросов нам задавали в течение года в Беларуси и прекращались они только тогда, когда к нам «приходили», «опрашивали» или Денис оказался на «сутках». Признаться, я и сама раньше грешил обесцениванием чужих рисков, отъездов и решений. Но, собирая чемодан за пару часов, поняла что такие действия невозможно объяснить, просто понимаешь, что пришло время.

— Вопрос сам по себе не плох, если предположить, что человек, например, тоже задумывается о переезде и пытается понять, чем он может заняться. Хотя логичнее в этом случае отталкиваться от своих навыков, или на худой конец загуглить что-то вроде «10 популярных онлайн профессий».

Самое забавное, что задают его обычно люди, с которыми я не знакома и именно в такой форме — на ты, и «на что живешь» (не «чем занимаешься»/ «где работаешь»). В общем вопрос несколько странный. Я в таких случаях говорю, что мне платит Госдеп или у меня тоже были деньги за диваном. Хотя правда намного банальнее: я работаю.

— Серия вопросов от журналистов и людей, которые нельзя задавать никому, хотя их задают всегда и всем. Такого рода эмоциональное хакерство не помогает. Когда его слышу, сразу объясняю человеку, почему это плохой вопрос. С распространением «инфекции» надо бороться.

— Ничего не отвечаю, просто посылаю в вежливой форме. Я же понимаю, что это не вопрос, чтобы получить информацию, это просто желание глупого человека потроллить и поддеть меня.

— Относительно ВД (Виктор Бабарико — The Village Беларусь) слышал этот вопрос на протяжениях года. Причин для того чтобы его «отпустили», по мнению моих собеседников, была масса: от знаменитой «руки Кремля», до инсайтов из КГБ и других структур. Бесить такие вопросы начали, когда они продолжились и после приговора в 14 лет. Не понимаю почему ко мне приходят с ним. В ответ я предлагаю позвонить в приемную СИЗО КГБ.

— Честно говоря, все вопросы имеют право на существование, и, главное, я понимаю, почему люди их задают. Может быть именно поэтому я не считаю их бестактными, а тем более, не бешусь когда меня спрашивают.

С большой натяжкой могу сказать, что наверное не совсем тактичным является вопрос о том, когда отпустят кого-либо из моих друзей или других политзэков. Нетактичный он потому, что, во-первых, не я принимаю решение о том, где и сколько кому находиться — если бы это было так, все бы уже давно были дома. А во-вторых, на такие вопросы очень сложно отвечать, потому что ответы тяжело воспринимаются родными и близкими этих людей, которые искренне верят в лучшее, но готовятся, к сожалению, к худшему. И дарить какую-то ложную надежду, или наоборот ее разрушать, очень не хочется.

— Бесит этот вопрос, потому что уже 15 месяц мы находимся в заключении (я говорю «мы», потому что это задело всю мою семью). В ответ хочется сказать: представьте, 15 месяцев в СИЗО, какие у него могут быть ощущения? Мы оба с Игорем негодуем от этого вопроса.