Минчанин Евгений Вермут в своем канале пишет  воспоминания о своем столичном детстве в шестидесятых — как ходили в школу, во что играли, как из-за шалостей чуть не погибали друзья. The Village Беларусь собрал самые интересные, самые «ламповые» истории.

Первые друзья, знакомство

Мы переехали в новый дом, на Долгобродскую, 37, в 1962-м году, когда мне было пять лет. Еще через год я уже неплохо катался на своем двухколесном «Аистенке», думаю, самом популярном детском велосипеде тех лет. Однажды я выехал на очередной «пробег». Направился вверх по двору с намерением хорошо разогнаться, потом убрать с педалей ноги и скатиться в самый низ двора. Но неожиданно навстречу мне попался какой-то мальчик на точно таком же велике, только другого цвета. Мы тут же познакомились, моего нового знакомого звали Саша. Через несколько минут мы уже рассекали просторы нашего квартала, как самые закадычные друзья. Буквально через несколько дней мы с Сашкой наткнулись на третьего «велогонщика» и опять на таком же велосипеде. Выяснилось, что и его зовут Сашкой. Так постепенно Сашка-1 превратился в Шангина (по фамилии), а Сашка-2 в Гошу (тоже почти по фамилии). Втроем мы почти не расставались до старших классов.

Был у нас и четвертый друг, Сергей, с интересной фамилией — Богомяка. Та же история — одинокий гонщик на таком же велосипеде. И даже жил он в одном с Шангиным подъезде. Богомяка продружил с нами год, после чего его отца, военного, перевели на новое место службы в другой город. Это были мои самые первые настоящие друзья в жизни. Они ими и остались. Наши судьбы оказались совершенно разными. Одного уже нет много лет, другой пошел по «местам, не столь отдаленным», а я, с головой окунувшись в ностальгию, посвящаю теперь им эти маленькие миниатюры.

Здравствуй, школа — первый класс. 1964 год

Я хотел пойти в школу. Я ждал этого и… боялся. Почему-то не был уверен в себе, в том, что буду учиться, как все. А вдруг не смогу. В последствии я убедился, что мой страх был далеко не беспочвенным. Мы с Гошей и Шангиным задолго до первого сентября обсуждали будущую школьную жизнь. Хвастались новыми костюмами, портфелями, тетрадями. Очень жалели, что не попали все трое в один класс. К сожалению, Сашку Шангина направили в другой. Правда, общего приподнятого настроения это нам, в общем-то, не портило. Другой класс — это все-таки не другая школа. Будем на переменках встречаться.

Автор в центре

А на следующий день начались занятия. Там со мной произошел первый курьез, связанный с моей природной рассеянностью. После первого урока я потерял свой класс, перепутал его с другим и целый урок провел в чужом классе. Впрочем, никто этого не заметил. На переменке я нашел Гошу и мы уже вместе пошли в свой класс. Потеряться было не мудрено. Школа была большая. А первых классов у нас было семь, если не больше, в каждом классе в среднем по 45 человек. Можно представить, каково было нашим учителям. Когда мы уже учились в третьем, в Слепянке, по ул. Уральской, рядом с нами построили новую школу (№108), и половина детей перешла учиться туда. Помню, как многие не хотели уходить. Один мальчик даже разревелся. Но ничего не поделаешь. Поговорка «в тесноте, да не в обиде» здесь не работала. Зато первых классов осталось всего четыре по 35-36 человек в каждом.

Как я стал подростком

Я неплохо помню тот день, когда перестал быть ребенком. Это получилось как-то сразу. В детстве мы любили играть в песочнице. Строили города, потом бомбили их с самодельных самолетов с «ручным» управлением. За домом бились на мечах. Там был склад пустых ящиков от хозяйственного магазина, всегда можно было найти подходящую доску для меча или ружья. У всех были складные ножи. Часто собиралась большая команда для игры в войну. Мы уходили на какую-нибудь стройку, там делились на русских и немцев и начинали «воевать».

Мне было десять лет, Витьке девять. Пришло долгожданное лето и мы, захватив машинки, пошли к трамвайному парку. Часа два мы играли с огромным увлечением, потом начали играть в войну, залегли за песчаной кучей в ожидании фашистов. Но случилось нечто странное для меня: мимо нас прошел какой-то мужчина. И тут мне отчего-то стало стыдно. «Черт», — думал я, — «Сейчас он скажет, что такой большой, а играет, как маленький». Я быстро поднялся и стал делать вид, что никакого отношения к игре не имею. Когда мужчина достаточно отдалился, у меня где-то внутри образовалась словно пустота. Больше я никогда не играл ни в войну, ни в машинки, не строил города из песка…

Ужас!

Однажды мы с Сашкой Шангиным, как всегда, играли у себя во дворе, когда кто-то из наших, запыхавшись, прибежал с улицы с криком «А там мужик под трамвай попал!» — «Где?!» — «На остановке!». Мы сорвались с места. Когда мы прибежали к остановке, она была окружена толпой зевак, пробиться через которую было почти невозможно. Чуть ли не на карачках, между чьих-то ног, мы все же пробрались к трамваю. Картина была страшной. Делились впечатлениями уже по дороге домой. Это был и ужас, и какой-то дикий восторг, но не радостный, другой, который невозможно описать. Здесь было все — и сострадание, и приятие новой, неведомой нам, действительности. Мы увидели смерть. Впервые. Так близко.

— А я вылажу, — захлебываясь, кричал Сашка, — Прямо передо мной лужа крови и голова — пополам. И авоська с хлебом и молоком на рельсах валяется. Мне чуть плохо не стало!..

Мне удалось вылезть чуть дальше. Голову я тоже видел, а заглянув под трамвай, увидел и передавленные ноги. Сам трамвай сошел с рельсов. Наверное, мужчина на чем-то поскользнулся, когда трамвай подходил к остановке.

Через некоторое время, немного успокоившись, мы пошли обратно. Рядом с остановкой стоял МАЗ с краном и поднимал трамвай, ставя его на рельсы. Потом долго еще на этом месте оставались черные от крови пятна.

Самопал

Наш стадиончик «Маяк» на Долгобродской был не только популярным местом для хоккейных баталий и катания на коньках. Летом, например, кроме футбола, здесь можно было заняться испытанием нового огнестрельного оружия. Единственным видом такого оружия у мальчишек был самопал. Итак, в один из жарких летних дней на «Маяке» собралась очередная компания друзей с целью испытать новый самопал. Новое детище состояло из приклада и прикрученной к нему проволокой железной трубкой длиной с полметра.

Хозяин новой «пушки» поджег фитиль, после чего все заняли неподалеку безопасную позицию для наблюдения. Фитиль честно догорел до конца, но ожидаемого эффекта не получилось. Что делать? Подходить опасно — вдруг рванет. Но в любой компании мальчишек всегда найдется самый безрассудный и страдающий манией геройства человек. Таким человеком оказался Геша. Он уверенно подошел к самопалу, сначала убедился, что спички все сгорели, потом взял его в руки и начал осматривать со всех сторон. «Все нормально!» — крикнул он, но друзья не торопились к нему приближаться.

Геша снова покрутил самопал, потом поднес ствол к глазу и зачем-то заглянул внутрь. Недоуменно пожал плечами, опять опустил оружие — и тут произошел взрыв.

Да, оружие было и правда мощное. Пацаны подбежали к Геше. Он стоял, все еще держа перед собой пустые руки. Самопал был на земле, трубку разорвало в районе заряда. А бедный Геша, оглохший, с потемневшим от копоти лицом в черную крапинку стоял с расширенными глазами и ничего не соображал. Его потащили мыться к болоту, где он и пришел окончательно в себя. Удивительно, но он не получил ни одной царапины, не считая крапинок по всему лицу и на руках. Через неделю лицо очистилось. Скромный Геша в очередной раз стал героем мальчишечьих историй, при этом ни капли не возгордившись собой.

Геша (в центре) в 1981 году

Стой, стреляю!

Одним из самых «безопасных» опасных развлечений было взрывание шифера, который мы добывали на родной крыше. Носили целыми листами. На слепянском болоте (р. Слепня) за нашим домом жгли костры и подкладывали добытую «взрывчатку». Как он красиво взрывался! Мы разбегались за ближайшие кусты и кочки, представляя себе взрывы бомб и гранат. Осколки все-равно доставали до наших убежищ и пару раз кого-то задевали, но ничего, выжили. Жильцам, которые нас хорошо знали, было, наверное, наплевать, откуда и что мы таскаем. Ну, играют детишки. Тревогу забили обитатели верхних квартир, когда их стало заливать после дождей. Хорошо, что мы разобрали крышу только над одним подъездом.

Конец 60-х, летний вечер. Мы с друзьями на нашем болоте разожгли огромный костер. Нас не меньше десяти человек. Большая веселая компания мальчишек, собравшихся в очередной раз повзрывать шифер. Натаскали мы его много, салют обещал был отменным. И вот, только мы забросили свои запасы и уже заняли в укрытиях свои места в предвкушении праздника, как в проблеске пламени, на фоне фонарей Долгобродской, показались какие-то черные силуэты в головных уборах, напоминающих фуражки. Один из наших старших, Валерка, наверное, в пылу сумасшедшего азарта крикнул:

— Стой, кто идет? Стрелять буду!

В этот момент начал взрываться шифер, причем очень активно — то очередями, то отдельными выстрелами. Силуэты исчезли. Видимо, залегли. Кто-то крикнул «Атас! Милиция!», и вся толпа, выбежав из своих укрытий, бросилась к болоту в сторону родного дома. Мостика через болото не было. Обычно все переходили по выступающим из воды камням. Но, когда за тобой гонятся, о такой мелочи, как сухая обувь и штаны, забываешь.

Между небом и землей

Одна из жительниц соседнего подъезда поставила что-то вариться на газовой плите и выбежала в магазин на десять минут. Вернувшись, женщина с ужасом осознала, что забыла ключи дома. Она быстро сообразила, чем грозит ей эта забывчивость: суп выкипает, пламя гаснет, квартира начинает наполняться газом… Ее охватила паника, и она бросилась на двор искать помощи. В это время наши пацаны были во дворе и услышали, как она жалуется соседкам. Почему-то за слесарем никто послать не догадался. Неожиданно помочь вызвался Геша. Жила забывчивая женщина на последнем седьмом этаже дома. Геша собирался попасть в квартиру через открытый балкон, спрыгнув на него с крыши. Двери на чердак всегда были открыты. А вот дальше случилось непредвиденное.

Перебираясь из окошка чердака на покатую крышу, Геша каким-то образом не удержался, покатился вниз, потом перевалился через невысокий бортик, окаймлявший крышу…

Где-то в районе спины его рубашка зацепилась за какой-то гвоздь или кусок арматуры, торчавший из крыши. Он и удержал его от возможной гибели. Так Геша и повис между крышей и землей, боясь пошевелиться. Внизу собрался народ, кое-кто уже начинал причитать. Потом он рассказывал сам: «Даже не помню, сколько там провисел. Закрыл глаза и старался ни о чем не думать. Тут слышу какой-то шум на крыше. Краем глаза взглянул наверх. Вдруг оттуда появляется чья-то здоровенная рука, хватает за шиворот и вытягивает на крышу». Хозяином руки оказался Остапенко — самый здоровый мужик в нашем доме. Бывший спортсмен, борец.

О «развратной» моде в нашей школе

Где-то в 1969-м году, может, на год позже… В общем, я учился в пятом или шестом классе родной 62-й школы Минска. Посреди учебного дня прерываются занятия, и все классы выгоняют на общешкольную линейку. Что случилось?! Все понимали — что-то важное, какое-то сообщение, типа «к нам едет ревизор»… Короче, что-то тревожное в воздухе летало. В длинном широком коридоре построили все классы, кроме начальных. На середину вышла директор школы Клара Львовна, человек сталинской закалки — ее панически боялись не только все ученики, но и сами учителя.

Вслед за ней вывели девушку из старшего класса в очень короткой юбке. Это была первая девушка в школе, надевшая «мини». Высокая, стройная, внешне привлекательная.

Клара Львовна голосом прокурора, зачитывающего все преступления осужденного, начала читать длинную нудную лекцию о моральном облике советского человека. О том, что запад несет нам свою растлевающую культуру, а некоторые несознательные ученики нашей советской школы, поддавшись этой развратной моде… и т.д. и т.п.

Ее не исключили из школы, но выгнали из комсомола, что было не менее позорно для молодого человека того времени. Через несколько лет почти все старшеклассницы в школе носили такие юбки. Никто уже не возмущался. Правда, директор к тому времени был другой. А девушка… Интересно, помнит ли она тот позор. Надо бы спросить, когда увижу. Она ведь моя бывшая соседка. Живет на этаж ниже меня все там же, на Долгобродской.

Обложка: Евгений Вермут

Обсудите этот текст на Facebook