Муж политзаключенной Катерины Андреевой и журналист «Белсата» Игорь Ильяш неожиданно вышел на свободу после 10 суток на Окрестина. Он остается подозреваемым по той же 342-й статье УК, по которой получила 2 года колонии его жена — «организация и подготовка действий, грубо нарушающих общественный порядок» — и находится под подпиской о невыезде. Журналист рассказал «Нашей Ниве» о том, как его задерживали, как сидел в одной камере с Егором Мартиновичем и почему у него и мысли нет уезжать из Беларуси.

— Меня задержали утром 16 июля: начали стучать в дверь, я открыл, залетело шесть человек. Это был ГУБОП, показали постановление на обыск. Результаты его, думаю, многие видели на провластных каналах: силовиков очень заинтересовала моя библиотека, особенно книги об истории Третьего Рейха. Хотя это абсолютно научная литература, где вскрываются преступления Гитлера и нацистов.

Меня не били, не было наручников, вели себя вежливо. Неадекватный сотрудник был только один, который уже после матерился в мою сторону, обещал, что будет бить.

Возможно насилия не было, так как силовики фактически сразу получили доступ к моему телеграмм-каналу. Я понимал, что если они придут, то одна из главных целей будет завладеть моим каналом. Поэтому я даже не вылогинивался, доступ к каналу был открыт на моем ноутбуке. Терять силы на борьбу за канал не было никакого смысла.

Потеря канала — не большая проблема для меня. Подписчиков было не много, так как главным были репосты и перепечатки, каждый пост расходился широко, по 8-10 тысяч прочтений. И теперь вернуть этот охват для меня не станет проблемой, думаю, новый канал за пару недель наберет больше подписчиков, чем было в прошлом. После обыска забрали технику, меня увезли в Следственный комитет, где мне сообщили, что я задержан. И затем — на Окрестина.

В изоляторе временного содержания пять дней провел в одной камере вместе с главным редактором «Нашей Нивы» Егором Мартиновичем.

Егор был в хорошем моральном состоянии. Бодрый, веселый, был настоящей душой камеры. Держался твердо и уверенным в себе. Егор рассказывал, что его били в день задержания, когда перевозили куда-то в микроавтобусе. Одели какой-то шлем в машине, чтобы не было следов, и били через этот шлем. Почему — он не говорил. Но в камере Егор чувствовал себя нормально, не жаловался на здоровье.

Он играл во все возможные игры: там были нарды, шахматы, шашки. В камере досок для игр нет, но поле рисуется на скамье или на досках нар, фигурки из хлеба. Была еще специфическая тюремная игра с не очень приличным названием «Мандавошка»: поле рисуют на скамье, из хлеба кубики и фигурки. Правила точно не припомню, но термины в игре с тюремной тематики: «бур», «кича» и так далее. Я сам не играл, а Егор очень заинтересовался (улыбается). Егор очень сильно поддерживал людей. У нас было много политических, кто-то попадался почти что случайно, за фотографию с митинга, за то, что бросил камень просто себе под ноги, и это попало на какую-то запись. И сейчас люди проходят по 342 или даже 293 статьям, для них это шок. Сидели с нами и фигуранты так называемых «террористических дел», например, «дела ОГСБ». Им было тяжело, но Егор их всегда подбадривал.

Некоторым говорил: «Не волнуйся, ты скоро выйдешь». И так и оказывалось — по «террористическим делам» люди часто выходили после 10 дней. Либо Егор успокаивал сокамерников: мол, все это можно пережить. Кроме того, Егор рассказывал много историй. Под вечер «молодые политзаключенные» даже сами его просили рассказать какую-то интересную историю, и он вспоминал что-то из журналистской деятельности или какие-то интересные факты из политики, истории из беларуских реалий.

Все пять дней, что мы были вместе, он был бодр. Был уверен, что его задержание, задержание Дынька и Скурко не отразится на работе «Нашей Нивы» и издание продолжит деятельность. Об освобождении Андрея Дынько он не знал. Но в окне камеры, он увидел свою мать — она стояла под Окрестина. Егор понял, что кого-то из нашенивцев будут отпускать или уже отпустили. Но к сожалению, мать в тот день не дождалась Егора.

Момент, когда Мартиновича этапировали на Володарку был довольно неприятный и драматичный. У него истекал срок задержания в 13.30. Время пришло — и ничего не произошло, не отпускают и не говорят об аресте. Егор начал стучать в дверь, спрашивать о своем статусе. Ему отвечали: «ждите-ждите». Так продолжалось до вечера, и вечером ему без никаких бумаг просто сказали: «вы арестованы, поедете на Володарку.

В тех камерах, где я был, перенаселенности не было. Но для политических целенаправленно создаются невыносимые условия: люди спят на голых досках, матрасы и белье не выдают, вместо подушки — пластиковая бутылка с водой. Свет горит 24 часа, прогулка или душ — нет ничего. К тому же бывают ночные переклички, иногда по два раза за ночь, просто чтобы не дать людям нормально спать. Также политическим не отдают передачи.

К тому, что за мной придут, я был готов, я понимал это с того дня, когда арестовали Екатерину. В чем конкретно меня подозревают, я не знаю. Но моя позиция с ноября 2020 года не изменилась: я уеду из Беларуси только вместе с Катей. Пока она не выйдет на свободу, я никуда из Беларуси не уеду.

Помогите нам выполнять нашу работу — говорить правду. Поддержите нас на Patreon

и получите крутой мерч

Обсудите этот текст на Facebook

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Обложка: личная страница в Facebook Адарьи Гуштын