Член совета правозащитного центра «Весна» Валентин Стефанович рассказал The Village Беларусь, почему истории о постоянной денежной помощи из зарубежных фондов для правозащитников скорее вымысел, чем реальность, а также про основную деятельность «Весна» и в каких случаях нарушения прав вам помогут.

В каких случаях следует обращаться к правозащитникам?

Валентин Стефанович

В случае нарушения прав человека. Но тут следует заметить, что люди часто путают права человека с теми же правами потребителя. Например, звонят и говорят, что в доме протекает крыша или в магазине продали некачественный товар. Этим мы не занимаемся, как и спорами между гражданами, гражданами и государствами, конечно, если это не касается гражданско-политических или социально-экономических. Все это изложено в Международном пакте о гражданских и политических правах.

Если вы стали жертвой прав человека, высказываний мнений, распространения информации, дискриминации по каким-либо признакам (расовая, сексуальная, религиозная) — мы обязаны рассмотреть дело. В отдельных случаях рассматриваем увольнения, ведь контракт могут не продлить потому что сотрудник критиковал деятельность организации или участвовал в нежелательных акциях.

Правозащитников также интересуют дела о принудительном труде, который запрещен двумя пактами. Под них попадают недобровольные субботники, «выгонки» на сбор урожая. Когда сотруднику поручают работу, не связанную с его прямыми обязанностями (за исключением производственной необходимости) — это нарушает действующее законодательство.

Список можно дополнить пытками либо бесчеловечным и жестоким обращением. Но здесь нужно понимать: если вас ударил сосед — это в милицию, а если милиционер, который не имел на это оснований — к нам.

Как часто люди к вам обращаются по вопросам, которые не связаны с правозащитной деятельностью организации?

Подобные звонки поступают довольно часто. Люди рассказывают про жилищные вопросы, например, про раздел имущества. Приходится прерывать и говорить, что по этим вопросам необходимо обращаться в юридическую консультацию. Иногда спрашивают, а чем тогда занимаемся мы, — разъясняем.

В Беларуси много правозащитных организаций, в чем их отличие и являются ли они конкурентами?

Конкурентами мы не являемся, потому что каждая занимается своими направлениями, есть и совсем узкие. Например, «Весна» не занимается беженцами. На самом деле в масштабах Беларуси правозащитных организаций могло бы быть намного больше, но, если говорить в общем, то есть неправозащитные организации, которые имеют довольно широкое правозащитное поле. Это ЛГБТ-организации, занимающиеся вопросами гендера, даже БАЖ, потому что она занимается вопросами распространения и получения информации.

Часто происходит генерация правозащитных организаций, причем сотрудничество в секторе очень плотное. В первую очередь это взаимодействие на международном уровне, договорные органы ООН. Это очень важно, потому что Беларусь не является членом совета Европы и суд не признает европейскую конвенцию по правам человека, но благодаря выходу на международный уровень на это можно влиять. В мае Беларусь будет отчитываться в комитете по правам человека ООН — это первый отчет с 1999 года. Доклад был подготовлен коалиционно более чем 10 организациями.

Совместно с Хельсинским комитетом «Весна» является наблюдателем на выборах. Мы являемся единственными независимыми наблюдателями в Беларуси, так как не выдвигаем своих кандидатов, а оцениваем процесс с точки зрения стандартов и законодательства.

Какими делами вы больше всего гордитесь?

За 20 лет деятельности было много громких и интересных дел, но выделить что-то отдельно сложно, каждое дело особенное. Если удается минимизировать последствия противоправных действий или вовсе предотвратить — это всегда повод для гордости.

Но ситуации бывают разные. Был случай, когда в 2016 году мы насчитали семь политически-мотивированных уголовных преследований и в результате принципиальной позиции людей посадили в тюрьму. А вот в случае с Косинеровым (который навесил петлю на шею памятнику) нам удалось снять обвинения в хулиганстве, его выпустили. Иногда к нам прислушиваются, но есть ряд дел, которые завершились не в нашу пользу.

С делом Птичкина произошло следующее: милиционер был осужден, но не за превышения должностных полномочий, а за неоказание своевременной помощи. Суд его рассматривал не как милиционера, а как медика. Семья получила компенсацию.

Есть много дел, где мы не в силах что-либо сделать. В первую очередь — смертная казнь. Мы всегда подаем заявление на рассмотрение дела в комитет по правам человека, но это никак не влияет на беларуские суды. Очень надеюсь, что ситуация изменится и в Беларуси введут мораторий на смертную казнь.

В 2006 году многие адвокаты, занимающиеся правозащитной деятельностью, потеряли лицензию при переаттестации. В этом году мы боялись, что история повторится, пригласили миссию федерации, официальную коллегию и сделали доклад по результатам. К счастью, аттестация прошла безболезненно.

Как происходит признание дела с политическим окрасом?

Это происходит коллегиально, а кроме того, есть определенное руководство по признанию. Они были разработаны экспертами из Беларуси, России, Украины, Грузии, Азербайджана и ряда других стран. Один из разрабочиков — Гефтер Валентин. Если дело попадает под критерии политического, делается совместное заявление и пишется текст, почему правозащитники пришли к такому выводу после анализа дела.

Случается, что мы не можем произвести полноценный анализ, так как имеется мало зафиксированной информации. Тогда мы прибегаем к мониторингу судебного процесса и многим другим инструментам. Но есть и обратные случаи, такие, как дело Косинерова, которое я уже приводил в пример. Было видео того, что он сделал, а это давало возможность оценки допустимости мнения: можно ли расценивать действия как хулиганство. Нарушений было много, тем более, что власти опрометчиво взяли его под стражу по первой части хулиганства.

Практически все, кто осуждался по 193 статье УК РБ (деятельность от имени незарегистрированных организаций, фондов и политических партий), попадают под политические дела. Конечно, если не было общественно опасных деяний со стороны осужденного лица.

Правда ли, что правозащитные организации оплачивают некоторые «политические» штрафы после маршей нетунеядцев?

Не совсем так. Был объявлен сбор средств за реализацию своих прав на свободу мирных собраний и засчет этих средств некоторым оплачивали штрафы. Это вопрос самоорганизации, а правозащитники выступали операторами.

Похожая ситуация была после «Плошчы» в 2006 году. Тогда также было объявлено о сборе средств и из них оплачивались некоторые штрафы.

А за какие средства живут сами правозащитные организации и правда ли, что основные спонсоры — иностранные фонды?

Сначала скажу за себя. У меня имеется договор с одной из литовских организаций, поэтому у меня есть средства, которые позволяют мне уделять время правозащитной деятельности. Каждый год я декларирую свой доход и выплачиваю подоходный налог в размере 13%.

Правозащитникам хотелось бы работать с иностранными спонсорами и фондами, но легально такой возможности нет. Во-первых, в законодательстве Беларуси есть декрет об иностранной помощи, где четко указано, кто может, а кто не может ее получать — и правозащитников там нет вообще. А во-вторых, иностранная помощь должна декларироваться в департаменте гуманитарной помощи при администрации президента. Именно этот департамент решает, можно ли использовать помощь направленному лицу, а использование без разрешения ведет к уголовной ответственности.

Яркий пример использования помощи — дело Алеся Беляцкого. Меня также привлекали, но до «уголовки» не дошло. Обвиняли в том, что мы получали иностранную помощь и присваивали себе в обход налогам. Но эти средства предоставлялись на деятельность организации. Мы предоставили все доказательства в суде, договоры с фондами, которые перечисляли средства, отчетность, где говорилось куда и как дальше пошли деньги. Дело в том, что если денежные средства поступают от одного лица к другому с целью передачи третьему — это не является налогооблагаемой базой. Беляцкий предоставил свидетелей, но суд не принял это во внимание и посчитал, что деньги поступали лично ему.

Такие процессы затрудняют деятельность правозащитных организаций, потому что мы не коммерция, ничего не производим и не оказываем платных услуг. Поэтому, конечно, всегда заинтересованы в возможности доступа к помощи, но это фактически невозможно.

Текст: Дмитрий Заплешников

Обложка: Jon Tyson