Беларуские правоохранители вернулись с новогодних каникул и продолжают щедро выставлять счета тем, кто в декабре прошлого года вышел протестовать против интеграции с Россией. Только сегодня проходит 40 судов, а всего за участие в декабрьских митингах уже наказали штрафами и «сутками» около 100 человек. Но, видимо, из-за того, что в декабре все обошлось без традиционного «хапуна», происходящее мало кого возмущает, а некоторые даже поспешно начали верить в демократию. The Village Беларусь рассказывает, как и кого наказывают за участие в недавних митингах, в каких условиях арестованных держат в изоляторе на Окрестина и объясняет, почему тихие репрессии не многим лучше брутальных задержаний.

В декабре прошлого года (7-8 и 20-21 числа) в Минске прошли четыре массовые акции протеста против интеграции с Россией. По нестандартному сценарию. Мероприятия были несанкционированные, но, несмотря на их относительную массовость (до тысячи участников) и тот факт, что протестующие, по меркам беларуской демократии, вели себя слегка дерзко (несколько часов ходили толпой по главным улицам города и рвали фотографии Путина), ОМОН силу не применял и людей не разгонял. Некоторые по этому поводу успели даже порадоваться торжеству демократии, другие увидели в бездействии властей прагматичный расчет, третьи связали либерализацию с отставкой Шуневича. Но массовые суды над участниками акций, которые начались в конце декабря, возвращают в реальность.

Участники акций в соцсетях рассказывали, что во время протестов люди в штатском на самом деле не бездействовали — подходили к участникам с камерами и в упор снимали их лица. Всем было ясно, что эти ребята — не репортеры «Беларусь 1» и вряд ли блогеры, которые стримят митинг в свой инстаграм. Для чего они составляли видео-летописи стало понятно, когда спустя несколько дней протестовавшим начали звонить из милиции и приглашать в участок. На кого-то составляли протоколы по ч.1 ст. 23.34 административного кодекса — «нарушение установленного порядка проведения собрания, митинга, уличного шествия, демонстрации», а некоторых вызывали просто на «профилактические беседы». Причем звонили даже тем, кто в акциях не участвовал, видно, чтобы не отклоняться от традиции: ведь в автозаки обычно упаковывали, в том числе, случайных прохожих. С некоторыми милиция была не столь деликатна и задерживала внезапно прямо возле дома — так произошло с Павлом Северинцем (не один раз), Стасом Шашком (активист Legalize Belarus и участник «Молодежного блока»), Максимом Винярским (координатор гражданской инициативой «Европейская Беларусь») и другими.

26 декабря в Минске прошли первые суды над участниками акций. В этот день осудили 20 человек, в основном, среди осужденных были активисты, которые у многих на слуху — Дмитрий Козлов (блогер «Серый кот»), политик Алесь Логвинец, Алена Толстая (сопредседатель движения солидарности «Вместе»). Большинство из них получили штрафы — от 5 до 50 базовых величин (127,5 — 1275 рублей), а некоторые — также сутки. Среди последних — Алена Толстая. Она провела пять дней в ЦИП на Окрестина (с 26 по 31 декабря) и вчера выложила в своем Facebook откровенный пост об условиях содержания в заведении, где рискует зачекиниться каждый беларус, который более или менее активно проявляет свою политическую и даже гражданскую позицию. Мы публикуем историю Алены:

— С сегодняшнего дня (8 января — The Village Беларусь) начинается новая волна «судов». Первый — надо мной. Я не знаю, что ждет вас и меня, поэтому пишу о своих «сутках» с 26 по 31 декабря. Ведь кроме незаконного заключения, «сутки» в ЦИПе — это еще и пытка условиями содержания.

Меня поместили в «отстойник» — самую холодную камеру на 1-м этаже, температура в которой не поднимается выше 14-15 °С. туда отправляют задержанных до суда или на срок от нескольких часов до 3-х суток. Я же там была весь срок заключения и получила бронхит.

Условия антисанитарные: никакой дезинфекции от предыдущих постояльцев ни помещения камеры, ни матрасов и одеял не проводилось. Одеяла грязные, черно-синие с подозрительными белыми пятнами. Рисковать подхватить лишай или чесотку я не решилась и накрывалась пальто. Люди же от холода в этой камере спали в куртках, накидывая сверху эти одеяла, потому что было холодно.

Камеру мыть заставили тетку бомжацкого вида, притом никаких средств для мытья туалета нет: вонь стоит невыносимая. Кстати, теток как с нашей, так и с соседних камер заставляли мыть пол в коридоре, в кабинетах и уборных охраны, что абсолютно незаконно.

Я сразу заявила о голодовке и еду не принимала, обитатели же камеры должны были мыть за собой посуду без всяких моющих средств, и потом эта посуда не перемывается, а так и используется, также являясь переносчиками инфекционных заболеваний. Так, мои соседки из рисовой каши вытаскивали рыбью чешую, при отсутствии рыбы в «меню».

Обыски в камере делались каждое утро, но после прогулки неизвестно зачем снова делали личный досмотр.

Шариковую ручку объявили «колюще-режущим предметом» и отобрали.

Кровати — металлические двухъярусные. Второй этаж — на высоте 160 сантиметров, без всяких ступеней и возможности человеку туда забраться. Люди спали на полу у туалета…

Кстати, ни сидеть, ни, тем более, лежать на кроватях не разрешали с 6:00 утра до отбоя. В случае нарушения угрожали лишить всю камеру матрасов.

В последнюю ночь в камеру посадили тетку. Она молчала, знакомиться и в разговор вступать не хотела. Что поделаешь, у каждого свои проблемы. Но когда ночью она сняла из-под свитера майку и начала рвать ее на кусочки, прикрываясь подушкой, — пришлось-таки сесть напротив и объяснить, что я вижу, что она делает, и не дам причинить вред себе или другим. Спать в последнюю ночь не пришлось…

31 декабря в семь с копейками за мной прибыл конвой, хотя до освобождения оставалось более трех часов. Меня вывезли из ЦИПа в [заднем] отсеке милицейской патрульной машины, без окон. Мне не сообщили, куда и зачем меня везут, — или на новый «суд», или еще куда… Привезли в РОВД Московского района и посадили в глухую бетонную камеру с бетонной скамейкой. После трех часов пребывания там отдали вещи, — мол, срок заключения окончен. Вся их «спецоперация» по похищению меня из ЦИПа имела только одну цель, — чтобы родные и друзья меня не встретили, чтобы не было солидарности и поддержки, чтобы не было журналистов и информации.

Мелочная и подлая месть подлой и беззаконной власти. А с сегодняшнего дня — новые суды …

Похожую историю об условиях содержания на Окрестина нам рассказала мать Петра Маркелова (активист общественной инициативы Legalize Belarus), который оттуда вышел, отбыв 14 суток за ни за что инцидент на избирательном участке, как раз накануне ареста Алены. Вот что говорила мать Маркелова:

Первые дни ареста он провел в ужасных условиях — сидел в одной камере с бомжами, повсюду ползали вши. К тому же над ним издевались сотрудники. Они забрали у него матрас — Петя спал на металлической решетке. Заставляли его раздеваться и каждое утро выкидывали его вещи на пол вперемешку с вещами бомжей. Не давали выключать свет. Не позволяли сидеть. Когда он попросил вернуть матрас, ему сказали: «Если будешь что-то требовать, свяжем тебя.

После этого Петра Маркелова 27 декабря судили еще раз — теперь уже за участие в протестах против интеграции Беларуси и России (штраф — 765 рублей). А МВД в ответ на заявление правозащитника об антисанитарии на Окрестина отчитался, что никаких проблем с санитарией в изоляторе нет (добро пожаловать).

Суды над участниками декабрьских акций протеста продолжаются (сегодня, 9 января, их проходит 40). По нашим подсчетам, за участие в митингах против интеграции уже осудили около 100 человек, включая тех, которых судят сегодня. Если предположить, что на митинги, особенно такие узкотематические, как эти (строго против интеграции), выходят примерно одни и те же люди — плюс минус тысяча человек, — то окажется, что на сегодняшний день примерно 10% участников получили штрафы и сроки.

Мы вспомнили, как почти три года назад все беларусы ужасались брутальному разгону митинга во время Дня Воли (25 марта 2017 года). СМИ называли разные цифры количества участников того знакового мероприятия — от 1,5 до 3 тысяч человек. В автозаки тогда упаковали около 700 человек. Некоторых к вечеру отпустили домой без составления протокола, но около 140 человек вернулись на суд, чтобы получить свои штрафы и «сутки». Пострадавших материально за участие в Дне Воле в процентном соотношении меньше, чем тех, кому в суде выставили счет за протест против интеграции (особенно, если учесть, что сегодняшние судя, скорее всего, не последние). Согласимся, что в этом сезоне правоохранители действуют нежнее, но сомневаемся, что происходящее можно считать демократизацией.

Текст: Ирина Горбач

Обложка: Yan Berthemy

Обсудите этот текст на Facebook