Журналист и писатель Татьяна Замировская написала в своем Facebook о том, что, по ее мнению, беларуские СМИ не совсем точно используют термин «политика» для обозначения небезразличных людей, и что хотеть честных выборов — это не политика. Мы публикуем Танин пост, потому что нас волнует тема «аполитичности».

Татьяна Замировская

Журналист, писатель, магистр искусств Bard College

Я, конечно же, читаю беларуские новости и замечаю, что многие медиа используют сейчас фразы вроде «раньше эти люди были вне политики, а теперь они возмущены» или там, например, «вот музыканты были аполитичные, а теперь их увезли в автозаке и они стали небезразличны».

Этот дискурс «даже прежде аполитичные выражают небезразличие» кажется мне интересным и одновременно опасным. Он как будто выдернут из наших странных нулевых, когда мы, несогласные с происходящим молодые люди, постоянно сталкивались с этим бумерским «зачем вы лезете в политику», «вами управляют политики», «вы не разбираетесь в политике, поэтому сами не понимаете, против чего протестуете».

Выходило так, что если в нулевых у тебя было гражданское сознание, ощущение себя небезразличным элементом нации и внятная позиция насчет жизни в диктатуре — тебя тут же записывали в «политические», а то и в страшную «оппозицию», в каком-то смысле маргинализируя твое естественное желание не бояться выражать свое несогласие и активно участвовать во всем, что влияет на твою жизнь — выводя это из поля социального и публичного в поле «политики», где ты по умолчанию не разбирающийся непрофессионал, без политического образования. Вами управляют, вы наслушались, вами кукловодят, не надо о политике. Все это дико бесило. Тем более, что теперь мы выросли и понимаем — мы не «лезли в политику». Мы просто были нормальные небезразличные люди. И остаемся ими.

Точно так же меня бесило, когда музыканты нулевых начинали разгонять мне что-то про свою аполитичность. Отсутствие гражданской позиции, страх что-то потерять, страх вообще, чувство ложного комфорта, дикий животный ужас при мысли о возможных репрессиях (все ведь помнят, что у нас реально запрещали музыкантов за выражение гражданской позиции!) — все это они прятали за жутким эвфемизмом «я аполитичен», «мы вне политики», «мы не интересуемся политикой».

«Я далек от политики» подменяло собой «меня не интересует мой статус как гражданина в месте, где я живу», я всегда остро и болезненно чувствовала эту подмену.

То есть, за словом «политика» они прятали свой гражданский и социальный ужас, тревожность, конформизм, невозможность выражать мысли открыто, что угодно вообще, но только не политику. «Наша группа аполитична» — для меня эта фраза всегда обозначала «нам наплевать на то, что власть делает с людьми в нашей стране». I am indifferent — это не равно I am apolitical. Но в Беларуси это прокатывало. Страна эвфемизмов, чо.

Теперь я это снова начала встречать — в частности, в медиа — но в другом контексте. Поскольку теперь наконец-то все в кои-то веки ощутили себя нацией с гражданской осознанностью (и это страшно круто!), многие формулируют это как «мы были аполитичны, а теперь мы политичны». Но почему заинтересованность граждан в справедливости, честных выборах, существовании гражданского общества и открытости взаимоотношений с властью называют ПОЛИТИКОЙ?

По сути политика — это про power, про власть, про силу, про управление массами, про всякие сложные процессы между странами. Вот, например, визит Лукашенко в Россиюшку на парад и то, как он со скучающими сыновьями сидел через три ветерана от Путина, который стал похож на грустную лысую тетю — это политика! А когда людей в автозак затянули за то, что они стояли в очереди — это не политика, это беспредел, бандитизм, антиконституционная опасная дикая хрень, агрессия, несправедливость и то, чего не должно быть ни в коем случае — причем с точки зрения социальной и гуманистической, а не политической! А то, что происходит внутри Беларуси — это уже давно не про политику. Это про то, что в стране происходит именно что беспредел.

Мне кажется, что гражданское общество и осознанный социум — это не обязательно разбирающиеся в политике и власти люди. Это именно те, кому небезразлично происходящее. «Политика» же, как и «оппозиция», — дискредитированные, увы, в нашей стране слова, которые маргинализируют небезразличных думающих людей, уводя их возмущение куда-то в область политического, хотя в первую очередь это естественное человеческое возмущение нечеловеческим адом, который разворачивается на наших глазах. И называть этот ад политикой — в том числе легализовывать его.

В общем-то, в этом и состоит мой вопрос: если политические процессы в нашей республике так извращены, что их уже невозможно рассматривать в политической парадигме, стоит ли считать растущую гражданскую осознанность политическим интересом? Нужно ли специфицировать тех, кто небезразличен? Ведь чтобы иметь свою позицию по поводу происходящего в стране, можно не разбираться в power games, не являться политическим аналитиком, не читать Маркса — достаточно быть в целом хорошим образованным человеком, который умеет мыслить и оставаться осознанным.

Мне нравится английское слово awareness — например, если человек socially and politically aware — социально и политически осознан — как это назвать? Сьвядомы? Черт, это слово у нас за многие годы тоже украли и маргинализировали. Вы же видели, как многие теперь пишут — «мы не какая-то там оппозиция, мы просто ПРОТИВ И ХОТИМ, ЧТОБЫ ОН УШЕЛ». О нет, мы не оппозиционеры, мы просто против действующей власти. Язык нам больше не подчиняется, у нас украли все наши термины и размололи их в кровавую кашу. Нам нужны новые слова для нашего несогласия.

Короче, мне кажется важным сейчас говорить о том, что недовольство и рост осведомленности — это не маргинальная, «оппозиционная», «политическая», «змагарская» и прочая семантически нивелированная государством штука, а естественный инстинкт здорового общества.

Раньше мои родители всегда самоутешающе говорили мне — ну, пусть ты и работаешь в оппозиционных газетах, ты пишешь о музыке, поэтому ты далека от политики. Конечно, это было не так — учитывая, что музыка, о которой я писала, была той самой музыкой, которую запрещали за активную гражданскую позицию. Но чтобы их успокоить, я тоже всегда говорила: да, я не пишу о политике. Но о чем я на самом деле писала, когда я писала о беларуской музыке? Еще до того, как выбрали Лукашенко, — мне было 14, — у меня в детской комнате на стене висел огромный плакат с бело-красно-белым флагом и барабанщиком, кажется, это был Толя Горбач. На плакате было написано «КРАМА! РОК ЗА БНФ!» Это было круто, это было правильно, и было ли это вне политики? Кажется, нет. В 1994 году это как раз была политика.

А теперь это все уже давно просто желание нормальной человеческой жизни.

И мне кажется, что вместо того, чтобы говорить «Я всегда был вне политики, но теперь…» мы можем найти какие-то другие слова. Может быть, «Я всегда был ОК с тем, что я живу при диктатуре, но теперь уже нет». Или «Раньше я не обращал внимания на то, что происходит в стране, но теперь вижу, что происходит то, чего быть не должно». Или «раньше мне казалось, что в Беларуси нормально, а теперь я вижу, что нет — и мне это надоело и я хочу что-то изменить».

Быть недовольным тем, что ты живешь в диктатуре — это не политика. Это вообще совершенно нормальная штука, естественный инстинкт желания быть услышанным и жить в справедливом взаимо-помогающем обществе, где любое твое осознанное действие может принести результат. Ты не стал политическим, ты не стал оппозиционером — ты просто нормальный человек, у которого все в порядке, наконец-то.

Обложка: Furkan Uzunsac

Обсудите этот текст на Facebook