Член президиума Координационного совета Лилия Власова в интервью российскому телеканалу «Дождь» рассказала о подробностях встречи с Александром Лукашенко в СИЗО КГБ и об условиях своего заключения.

— Я сначала не поверила, что это Александр Григорьевич, что это президент пришел. Я думала, что это двойник, розыгрыш. Потом через 10 минут, когда мы все стали приходить в себя, то мы поняли, что перед нами президент сидит, там где-то сопровождающие его лица. Стало понятно, что что-то происходит сверхъестественное, потому что никто из присутствующих не ожидал встречи с Лукашенко.

Александр Григорьевич заявил, что хотел бы обсудить новую Конституцию и хотел услышать наше мнение, но никто не был готов. Виктор Бабарико сказал кое-что об основных положениях — частной собственности, разделении властей. Александр Григорьевич стал комментировать, высказался против частной собственности. Из того, что я помню о Конституции, было сказано, что президентский срок будет ограничен двумя сроками, что он на следующих выборах участвовать не будет, а сейчас ему нужно время для реформ. Реформы будут идти, Конституция будет принята, будут новые выборы. Звучал срок через два года, потом лето следующего года, что тогда будет принята Конституция и пройдут выборы. Тут я не могу четко сказать.

Лукашенко не проявлял эмпатии, но и не проявлял негатива откровенного. Даже говорил: «Я вижу, что вы любите Беларусь так же, как и я». Разговор закончился тем, что он сказал, что в следующий раз я вас приглашу во Дворец Независимости для продолжения диалога.

Диалога как такого не было. Из четырех с половиной часов 30-45 минут говорили заключенные, остальное время — Александр Григорьевич. Я уже в конце беседы почти теряла сознание. Меня привезли в КГБ в 6:30 утра, а завершилось это в 15: 30. Я не выпила ни глотка воды, ничего не съела. Мои коллеги тоже… Все хотели в туалет. Воды не было. Энергетика Александра Григорьевича сильна такая, для изнуренных тюремным заключением людей это было сильное испытание.

Я надеюсь, что людей должны освободить. Но у меня впечатление, что не всех, наверное. Для Виктора Бабарико были озвучены конкретные условия выхода - только в отнлшении него. Я, наверное, не имею права говорить. Марии не было на встрече, но ее фамилия звучала. Она сила, совесть и мощь беларуского народа сейчас. Если Марию выпустят из тюрьмы, на следующий день она будет флагманом всего движения, наверное. Думаю, Лукашенко на это пойдет, только если его что-то подтолкнет радикальное. Я думаю, что Максима Знака и тех, кто там еще остается, уже должны выпустить в ближайшее время, а Тихоновского, Колесникову и Бабарико — нет. Максим Знак уже вообще проект Конституции написал, свои замечания. Он выдающийся наш юрист.

Про полтора месяца в СИЗО

За полтора месяца здоровье испортилось. Пытаюсь восстановиться, начала лечение. Пока головные боли не проходят. Но свобода есть свобода.

Белорусская тюрьма — жесткое место. Последние три недели сидела в камере, где 10 человек. Небольшая комната, в которой все курят. Я не курила и от этого очень страдала. Все десять человек там стираем, моемся. Это невыносимые условия существования. Психологически тяжело — женщины плачут, ссорятся, иногда драки происходили. Важно в такой ситуации сохранить баланс. Поскольку я медиатор и знакома с психологией, я могла помогать людям, успокаивать их.

Горе горькое в тюрьмах. Сроки не адекватны деяниям. Я вообще не понимала, за что сижу. Я ничего не совершала. Твое горе налагается на другие, другие — на твое, и ты растворяешься в этом горе и негативе. Единственная мысль — не сдаться, держаться. Даже когда давление зашкаливало — 170-180, я старалась сохранять хоть какой-то здравый смысл. В 67 лет я пережила сильнейший стресс.

О возможности диалога с властью

87-й день протестов идет. Люди продолжают протестовать против насилия, а власть усиливает это насилие. Это какой-то замкнутый круг, который может очень плохо завершится. Насилие вызывает у народа сопротивление. Я не знаю, кто там принимает решения, но они ведь это должны видеть. О и диалог я не знаю, с кем там вести. Время для диалога уже прошло очевидно. Нужно слушать людей и делать им шаги навстречу. Никто не понимает их действий. Почему они усиливают насилие каждый день, если видят, что люди протестуют конкретно против него. Почему не послушать людей? Я уже боюсь за самый плохой вариант. То, что было озвучено сегодня – какие-то вооруженные отряды самообороны. Куда это приведет? Мне страшно.

Я все еще нахожусь в статусе обвиняемой по уголовному делу, и в условиях правового дефолта, дыры, которая у нас сейчас, меня могут снова арестовать в любой момент по этому или другому делу. Но власть должна понять, наконец, что это бессмысленно. Разве люди стали меньше протестовать от того, что я или Мария оказались в тюрьме? Они стали протестовать еще больше. Потому что они выходят на протесты сами по себе. И власть должна их услышать. Беларусы хотят перемен. 

The Villlаge Беларусь рассказывал, что 23 октября был отменен домашний арест в отношении юриста и медиатора Лилии Власовой. Но она все еще находится в статусе обвиняемой по уголовному делу, так же, как и ее сын.