Экс-директор Института социологии НАН Беларуси, а теперь сотрудник ЕГУ Геннадий Коршунов объяснил в интервью Thinktanks.by, что протесты 25 и 27 марта на самом деле дали эффект и протестные настроения в беларуском обществе не снизились.

«Безусловно, уличные протесты очень важны, но с функциональной точки зрения, как мне представляется, свою основную роль они уже сыграли. Понятное дело, что тем, кто готов выходить на улицу и выходит, всем, кто готов протестовать и протестует, психологически очень важно увидеть, что ты не один. Но, пожалуй, вот на этой психологической позиции все и заканчивается функционально. Есть, конечно, и необходимость «картинки», скажем так. В нынешнем информационном обществе если нет «картинки», то как бы больше ничего и нет. С другой стороны, после ухода воскресных маршей в районы протестные акции стали практически ежедневными — постоянно что-то проходит и в Минске, и в регионах. Но время маршей, подобных летне-осенним, действительно еще не пришло. Собственно, это было понятно уже в декабре, когда большие марши стали очень дорогими для участников с точки зрения рисков. Помните, в ноябре количество задержанных на марше перевалило тысячу? Уход в районы сыграл на численности акций, но дал выигрыш в безопасности.

События 25 и 27 марта безусловно имеют эффект, они полностью захватили информационную повестку, сыграли на внешнеполитическом и внутриполитическом уровнях. В рамках консолидации и инспирирования подъема, в рамках стимулирования действий властной системы — это был для власти очень сильный стресс-фактор и достаточно продолжительный по времени. В рамках внешнеполитического оживления — возвращение внимания мирового сообщества к белорусской повестке. Но повторение летнего и осеннего уровня протестов было маловероятным. Но, как показывают данные опроса Chatham House, протестный потенциал сторонников перемен не снижается, это феноменальный результат, считаю, учитывая невообразимый уровень репрессий.

Протестным настроениям не дает снижаться и экономика. Ее законы — жесткие и неволюнтаристские. Как видим, начинаются разовые пока забастовки, как в Витебске, мы видим появление предпосылок к нарастанию инфляции — и это не только включение печатного станка, долги предприятий. На носу посевная — сакральный момент для белорусской экономической модели. Мы видим, что российские кредиты, даже обещанные, тоже как-то не очень быстро к нам приходят. Мы видим определенное оживление со стороны США и западных стран, но не видим активной поддержки властей со стороны Китая. Здесь все очень тонко — балансирование на кончике иглы, где малейшее колебание может обрушить все. Что станет триггером — слив из Минздрава о реальном количестве жертв коронавируса, задержка выплат на БелАЗе или МТЗ или что-то другое будет соломинкой, упавшей на спину верблюда? Этого никто, думаю, не предскажет. Сейчас единственное, что можно анализировать, это ситуацию на уровне больших трендов.

На мой взгляд, ставка властей сейчас на жесткую вертикальную иерархическую структуру не сработает, успешное подражание Северной Корее крайне маловероятно у нас. Такие режимы из существующих выстраивались на базе традиционных обществ, фактически, в доиндустриальном обществе. Беларусь же находится в переходе к постиндустриальному цифровому обществу. Власть не учитывает кардинального изменения, которое пришло с цифровизацией. Цифровизация тотально изменила субъектность людей, человек сам принимает решения о своей жизни и отвечает за них. Цифра разрушает вертикальные системы — посредники становятся не нужны, промежуточные структуры становятся избыточными. Почему можно говорить о горизонтальной революции в Беларуси? Это не только революция в сознании, которая взращивает субъектность, это революция, которая преображает все социальные практики за счет изменения правил социальных транзакций. Думаю, стратегически точка невозврата в стране пройдена, но сколько времени, ресурсов и человеческих жизней заберет переход к новой Беларуси — это самый главный вопрос».