У минчанина Жени Велько, который участвовал в нашем проекте о беларуских трансгендерах две мамы — четыре года назад его мать повстречала девушку, с которой теперь хочет узаконить отношения. The Village Беларусь побеседовал с родителем и ребенком о том, каково это — жить двумя однополыми семьями в одной квартире.

Текст

Тамара Колос

Изображения

Charles Deluvio

BASTIAN MORGUR

«Я воспитывалась в традиционной советской семье»

Татьяна

46 лет. Более четырех лет живет с девушкой

— В юности у меня было все в порядке с мужским вниманием, поэтому уже в 19 лет я вышла замуж. Затем я развелась, но у меня было достаточное количество мужчин, чтобы я пришла к пониманию, что меня это не очень интересует.

В двадцать четыре я решила покончить с личной жизнью. Случилась трагедия — во мне умер ребенок, и мне уже ничего не хотелось. После этого примерно 17 лет у меня не было личной жизни, и я совершенно спокойно себя чувствовала. Ломок не было, и ни на что не тянуло.

Ребенка я родила сознательно: нашла мужчину, от которого забеременела и которому ничего не сказала. Он потом уехал в другую страну — я специально так поступила, чтобы потом к ребенку не было ни моральных, ни юридических претензий, ведь я родила «для себя». И, собственно довольна тем, что это сделала — хороший ребенок получился.

В 41 год я начала встречаться с женщиной. Почему — объяснить довольно трудно. Я воспитывалась в традиционной советской семье: мама, папа, старший брат. Никакой информации по поводу других отношений не было, да и не могло быть. Единственное, что в 20–21 год я влюбилась в свою коллегу, но все осталось на платоническом уровне. Также я обучалась в музыкальном училище и вращалась в музыкальных кругах, где было довольно много однополых отношений. Но я смотрела на них спокойно, меня это не раздражало.

Как это случилось в 40 лет — не знаю: все произошло абсолютно естественным образом. С той женщиной я рассталась печально и трагично, после чего встретила другую, с которой и живу вот уже четыре года с лишним. У нас семья, и в общем-то все хорошо, «менять» ориентацию обратно я не собираюсь.

«Если у нас все получится, мы закатим свадьбу»

— Свою нынешнюю девушку я встретила случайно. У меня сломался велосипед, и подруга подсказала, что у нее есть знакомая девушка: «Она может починить этот велосипед «за так». У меня как раз не было денег, поэтому я согласилась. Уже через неделю мы катались на велосипедах вместе.

Съехались мы быстро, максимум месяц прошел. Сначала мы думали снять квартиру, но после того, как поездили-посмотрели, отказались от этой идеи. Это кошмар — однополым арендовать жилье очень сложно. Даже если не говорить, что мы пара, владельцы все равно догадываются, тем более что у меня девочка соответствующей внешности. Мы попали пару раз в неприятные ситуации, и я для себя решила, что переедем ко мне и будем жить вместе.

Сейчас в нашей квартире живут три семьи: моя семья, ребенок со своим мужем и в отдельной комнате наша бабушка, которая нас всех дружно ненавидит. Такая дружная семейка Адамсов

Первое время она воспринимала мою девушку в штыки — я боялась ее дома оставлять одну, сразу были угрозы вызвать милицию на «постороннего человека». Я год жила в страхе. Разъехаться? Если делить нашу квартиру, то максимум выйдут две однокомнатные, а как их делить на три семьи? Так и живем.

Отчасти поэтому мы решили заключить с моей девушкой гражданское партнерство. Оказалось, что в жилищном законодательстве сравнительно недавно появилась лазейка. Если говорить простыми словами, то постороннего человека можно признать родственником, если вы прожили вместе пять лет и можете доказать это в суде.

Думаю, этот закон был рассчитан на гражданские отношения между мужчиной и женщиной. Потому что признание родственником вводит те же права, что и в обычной семейной паре: вы сможете владеть совместным имуществом, навещать друг друга в больнице, а главное — регистрировать в квартире без согласия всех совершеннолетних жильцов.

Однако в законе не сказано, что это чисто для гетеро, а что не запрещено, то разрешено. Из разговора с правозащитниками я поняла, что пока никто из гомосексуальных пар не воспользовался этой лазейкой. Пока не понятно, получится у нас или нет, не буду зарекаться. Неизвестно, как судья на все это посмотрит: он же понимает, что одно дело, когда мужчина и женщина хотят установить родственные отношения, и совсем другое, когда две барышни. Если у нас все получится, мы закатим свадьбу (смеется).

«Где мы, а где разврат?»

— Как мой выбор повлиял на ребенка? Если углубиться в историю, то первый каминг-аут совершил именно ребенок, а не я. Обычно говорят: «Какая мама, такой и ребенок получился», а здесь наоборот.

Повлиять на ребенка я никак не могла. Мне кажется, внешний фактор здесь вообще ни при чем. Хотя я растила его без мужа, у него имелся крестный отец — мой брат, который был как «воскресный папа»: приходил каждые выходные, дарил подарки, водил в цирк. Потом, конечно, он повел себя, мягко скажем, некрасиво, когда избил моего ребенка — просто так, чтобы знал свое место.

Но «мужской» пример у Жени перед глазами был, к тому же ребенок видел, что я встречаюсь с мужчинами. Повлиять на ребенка своим сексуальным опытом я никак не могла. Не думаю, что на человека вообще можно как-то повлиять, хотя окружающие думают, что гомосексуальность заразна и передается воздушно-капельным путем.

Поначалу, у моей девушки с Женей были сложности в восприятии друг друга, потому что они очень разные. Кроме того, у ребенка были не самые лучшие времена. Но мы все это, слава богу, пережили, и сейчас нам очень приятно, когда дети называют нас «мамками». Приятно осознавать, что нас воспринимают как родных людей, и моя партнерша тоже относится к Жене как к родному.

Наша пара абсолютно ничем не отличается от гетеросексуальной. Возможно, с мужчиной было бы даже сложнее, а здесь две мамки. Две мамки приготовят, сходят в магазин, уберут (смеется). На разврат у нас времени нет — иногда вообще ни на что времени нет: моя девушка работает сутками. Например, сегодня она идет в ночь, я приду домой, а ее уже не будет, мы увидимся только завтра и то на два часа. Общий выходной получается раз в месяц. Мы успеваем только бегать по магазинам и решать какие-то житейские вопросы — все как в нормальной семье. Где мы, а где разврат? (смеется).

«Нет закона, который бы запрещал это учителям»

— Почему я не хочу показывать свое лицо? Не из страха: мне терять уже нечего, я вышла из того спринтерского возраста, когда бегают и прячутся. Но моя партнерша работает на заводе — а там мужики, другой менталитет. Если узнают, будут проблемы: могут и драку затеять. На заводе есть и другие люди, которые скрывают свою ориентацию по тем же причинам.

Я совсем другое дело. Я работаю в музыкальной школе, и большая часть коллектива в курсе, что я живу с женщиной. Нет закона, который бы запрещал это учителям. По-человечески я понимаю, что начальство может мне устроить что угодно, но мы музыканты — если уволят по этому пункту, то человек 10 из школы точно уйдут.

Конечно, афишировать это не стоит. Во-первых, у нас есть статья о защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию. Во-вторых, моя личная жизнь в принципе не должна касаться моих учеников. Конечно, были прецеденты, которые имели воздействие на мою работу… Но я фильтрую людей. Если человеку не нравится мой образ жизни, то мы меньше контактируем и меньше пересекаемся.

«Я сам заметил, что у матери появилась девушка»

Женя Велько

21 год

— Не скажу, что в детстве я переживал из-за отсутствия отца. Скорее, не знал, как поддержать беседу, если заходила речь про «папу-маму».

У меня были разные друзья, и мальчики, и девочки. Я знал, как выглядят парни и не находился в изолированной женской среде, как мне пыталась внушить психологиня в Новинках, с которой я общаюсь по поводу перехода.

Иногда я представлял — а что, если я с девочкой?.. Конечно, поначалу общество одобрило, что я испытываю влечение к мальчикам, раз я родился девочкой. Но потом я начал присматриваться к женскому телу, и в 12 лет познакомился по интернету с девушкой: вначале общался с кем-то, подписанным мужским именем, а потом этот человек добавил меня в друзья, и оказалось, что у него фотографии, которые однозначно считываются как женские. И я внезапно понимаю: классно, а влечение-то не пропало.

Уже тогда я осторожно спросил у мамы: «Что бы ты сказала, если бы у меня — чисто теоретически — появилась девушка?». На что она мне ответила: «А что, ты себе уже кого-то присмотрела?». И я выдохнул — все прошло хорошо.

А потом у матери появилась девушка — я сам это заметил. Поначалу они общались в своей профессиональной среде и стали близко дружить. Затем я узнал, что эта девушка лесбиянка, после чего заметил, что они очень классно друг к другу относятся. И я подумал, что они — очень классная пара.

Не помню такого момента, чтобы мама подошла и сказала: «Знаешь, я лесбиянка». Все как-то само. Потом она призналась, что еще в молодости испытывала симпатию к девушке, но так ни на что не решилась.

Когда появилась нынешняя мамина девушка, я радовался, что те токсичные отношения закончились и начались хотя бы нетоксичные. Но поначалу у нас с ней возникали «терки». Мы абсолютно из разных социальных слоев, из разных компаний. Я даже не понимал, что у нее могло быть общего с моей мамой, потому что мама — педагог в музыкальной школе, а девушка, с которой она начала встречаться, работает на заводе. У них даже манера речи отличалась.

Еще были проблемы из-за моего ужасного характера. Я начинаю умничать перед людьми, и мамину девушку это раздражало. Думаю, она это трактовала как попытку занизить ее интеллект, хотя на самом деле я просто люблю выделываться. На этой почве началась пассивная агрессия: мы гремели посудой и жаловались, если кто-то занял конфорку. У нас даже были конфликты с мамой, когда ей казалось, что я пытаюсь поссорить ее с партнершей, хотя я ни разу не пытался, даже подсознательно. Это была, скорее, не ревность, а что-то вроде: «Эй, я твой ребенок, учитывай и мое желание».

Плюс у меня тогда был довольно паршивый период: я расстался с девушкой, много пил. У меня была куча своих проблем, и появление партнерши у мамы стало одной из них. Поэтому я проводил мало времени дома и начало их отношений толком не застал.

Все происходило постепенно. Сначала мамина девушка странно относилась к моему переходу и вообще ко мне в плане трансгендерности. Ей потребовалось довольно много времени, чтобы хотя бы начать обращаться ко мне в мужском роде. Наверное, в этом плане стоит поблагодарить маму, так как она часто говорила: «Несмотря ни на что, это мой ребенок, и мы будем с ним жить, пока не найдутся деньги на то, чтобы разъехаться. Ребенок идет на переход, и рано или поздно в паспорте это будет отмечено». Это помогло.

Наверное, потребовался как минимум год, чтобы наладить наши отношения. В какой-то момент мы стали проводить время вместе, например, сидеть с винишком на балконе втроем, и я понял, что нам более-менее комфортно. Очень близкими друзьями мы не станем, но хотя бы без неприязни.

Когда мать увидела, что я не шокирован новостью о наличии девушки, ей стало легче. Она радовалась, что я не откажусь от своей матери. Хотя бабушка от нас отказалась: сказала, что у нее больше «нет дочери и внучки». Потом она пыталась «мириться» — хотя это не примирение, а, скорее, желание не находиться больше в ссоре. Но свою вину, что она сожрала у матери несколько лет жизни и до сих пор портит нам существование, она не осознала.

Когда в разговоре заходит речь о моей матери и ее партнерше, я так и говорю: «Вот мать и ее девушка…». Могу еще уточнить: «Да, вы не ослышались, у моей матери есть девушка». Сначала у людей делается удивленное лицо, а потом они видят, что я произношу это без трагизма, и такие: «Окей, нормально». Иногда еще спрашивают: «И что, у вас все нормально?», на что я отвечаю, что да, нормально, живем, по утрам встречаемся на кухне, шутки шутим.

Я не вижу особой разницы между двумя мамами и папой и мамой. Единственное, что в паре мамы и ее девушки больше уважения своих границ, нет сексистских шуточек. Просто две женщины, которые уважают друг друга в равной степени и не разделяют обязанности на «женские» и «неженские». Если кому-то удается лучше готовить, тот и готовит. Например, у маминой партнерши вообще диплом повара. Нет такого, что она говорит: «Я зарабатываю деньги, и поэтому готовить не буду, иди на кухню, женщина».

Невозможно излечиться от гомосексуальности, и репаративная терапия это подтвердила. Хотя некоторые утверждали, что им помогло, на деле у них крыша поехала. Ориентация может или «спать» какое-то время, или быть в прибитом состоянии — когда ты до 80 лет живешь с женщиной, а потом осознаешь, что тебе нравятся мужчины. Это не значит, что ты резко стал геем — просто до поры до времени тебе удавалось это в себе подавлять.

Я вообще называю себя пансексуалом — это влечение ко всем, в том числе к тем, кто себя никак не идентифицирует. В идеальном мире было бы прекрасно называть ориентацию по влечению к кому-либо, например, «феминофил» — это помогло бы избежать бинарности «гомо — гетеро». Моя мать встречалась с мужчинами, теперь она встречается с женщиной. И насколько я понял, она не чувствует никакого влечения к мужчинам и называет себя лесбиянкой. Это все флюидно.