Мы получаем имя и пол с рождения. Вместе с ними нам выдают определенные модели поведения и набор характеристик, которых мы должны придерживаться: мальчики не должны плакать и обязаны любить футбол, а девочкам непременно нужно уметь готовить и успешно выйти замуж, в крайнем случае, до 30. В какой-то момент многие осознают, что это совсем не то, чего им хотелось бы.

Текст: Артур Комаровский

The Village Беларусь поговорил с людьми, которые не идентифицируют себя в рамках гендерной бинарности, о смене имени, гендере, идентичности и принятии себя.

«Людям непросто принять, что есть еще что-то кроме м и ж»

Лу

Чаще всего я прошу к себе обращаться по имени Лу. Не Лу — это в случае официальных встреч, знакомств, контактов и т. д. Имя появилось примерно в 2010 году. Это было такое время, когда многие придумывали себе имена. И я тоже захотел. Тогда мне нравилась песня louie louie. Сразу я называл себя Луи, но потом как-то совместными внешними усилиями имя сократилось до Лу: так меня стали называть близкие люди. Мне было приятно.

Я начал задумываться о своей идентичности лет в 14-15, когда у меня началась дисфория, появились какие-то ощущения, связанные с собственным телом, с отношением к нему. Сейчас понимаю, что в тот период это был опыт транс-персоны. Мне хотелось сделать коррекцию пола, я многое об этом и не только узнавал. Со временем я стал смотреть на идентичность как на флюидную структуру, а это, скорее, о прорабатывании каких-то внутренних вопросов. Спустя годы я пришел к квиру. Мне не хочется как-то себя определять и категоризировать в системе гендера.

В моем случае использование нового не паспортного имени не совсем связано с гендерной идентичностью, а больше с тем, что это самостоятельно выбранное имя. Мне понравилось что Лу — это как Саша в русском языке. Оно как бы не совсем нейтральное, но им называют людей с разным набором характеристик, скажем так. Лу ощущалось как мое, собственное, приятное, нейтральное, с которым комфортнее. Свое паспортное имя я сейчас тоже иногда использую и, в зависимости от ситуаций, мне с ним так же комфортно.

Самая частая реакция до сих пор — почему Лу? Связано ли это с моим паспортным именем? Не сокращение ли это от моего паспортного имени? А какое настоящее имя? И тогда я говорю: я же у вас не спрашиваю, какое у вас настоящее имя, после того, как вы представились. Значит, я представляюсь так, как ко мне можно обращаться. У всех членов моей семьи я записан в телефоне как Лу — и это самое важное и ценное. Другие близкие люди тоже очень спокойно восприняли имя, им оно нравится. Остальные со временем тоже начинают его использовать.

Мне кажется, что я нахожусь в довольно привилегированной позиции. Почти все люди, которые меня окружают, уважают мое право на самоидентификацию. Мне достаточно комфортно. Но иногда возникает чувство, будто я нахожусь вне сообщества, потому что, например, когда обсуждаются проблемы мужчин, женщин (чаще женщин), транс-людей, чувствуется, что я не включен во все это как квир-человек, хотя вроде бы все и уважают мою идентичность и то, как я о себе говорю.

Мне кажется, что нет таких людей, которые знают про мое имя и мое самоощущение и не уважают это, игнорируют. Есть люди, которые не знают, к ним нет никаких претензий. Бывают неприятные ситуации, но связаны не с непринятием, а с использованием слов, которые мне некомфортны, каких-то атрибуций, установок и стереотипов в отношении меня. 

Людям непросто принять, что есть еще что-то кроме м и ж. И здесь очень важно опираться на то, как работает мозг, и в каком возрасте в нас закладываются эти условные «нормы». Это происходит очень рано и со временем трансформируется в довольно прочные знания и представления. Второй момент. Мозг не то чтобы ригидная система, но очень медленная что касается изменений, особенно каких-то прочных фундаментальных установок. Мне кажется, поэтому людям в большинстве случаев сложно. И чем старше человек, тем сложнее, хотя бывают и исключения.

На третьем курсе я начал общаться с одногруппницами, с которыми раньше не общался. До этого они не были прошарены в гендерной теории, в квир-теории, феминизме. Они что-то слышали, но все равно знали мало. Я думал, можно ли им об этом говорить, как они это воспримут. В какой-то момент мы поговорили про мое имя, местоимения, самоощущение и т. д. И они очень тепло это восприняли. Сказали, ну хорошо, мы тогда так и будем называть, даже своим цис-парням они про меня рассказали. Для меня это принятие было очень неожиданно и ценно.

«Я хочу освещать ту часть себя, которая раньше была в тени»

Олег

Тема идентификации тесно связана с моей ориентацией. Я очень долго подавлял в себе гомосексуальность и никак ее не проявлял. Это было связано с тем, что я вырос в очень религиозной семье. Даже если я в себе что-то и замечал, то понимал, что в данной обстановке, в данном обществе, среди этих людей — это крайне небезопасно. После переезда в Минск я какое-то время по инерции продолжал жить так, как жил раньше. Но, когда я попал в другую среду, которая оказалось более понимающей, в которой оказалось безопасно, произошла перестройка. Выяснилось, что можно жить по-другому: искренне и быть собой.

Употреблять в отношении себя женские местоимения я начал недавно, поэтому про другое имя я пока не думал. Это, скорее, эксперимент: мне захотелось понять, как я буду с этим себя чувствовать. Внутренне я себя не ощущаю однозначно мужчиной или женщиной. В первую очередь я ощущаю себя человеком, и это важнее. Я стал задумываться о гендере, осознавать, что это вообще как-то по-другому. Понял, что это не что-то такое застывшее, вписанное в жесткие рамки.

О том, что есть небинарные люди, я знал. Но до недавнего момента у меня не было желания разобраться с этим вопросом. До какого-то момента мне было окей, что ко мне обращаются как к мужчине. Теперь я себя ощущаю иначе — эдаким миксом условно мужского и условно женского. У меня есть определенный набор качеств, особенностей характера и внешности, манер, которые меня и формируют. Я хочу замечать это, признавать и разрешать этому быть. Я хочу освещать ту часть себя, которая раньше была в тени. Я говорю себе: она есть — вау.

Сейчас я понимаю, что в желании расшатывать гендерные рамки очень много свободы: ты сам решаешь, как себя идентифицировать, а не идешь на поводу у тех, кто решил за тебя. 

Публичной реакции — позитивной или негативной — пока не замечал. Возможно потому, что я пока и не сильно об этом говорю на публику, я еще присматриваюсь и только начинаю для себя это обозначать. В инстаграме, например, вообще никто ничего не писал, хотя я периодически записываю сторис, где использую женские окончания. Здесь это проще всего сделать. В реальной жизни, мне кажется, гораздо сложнее. Ты чувствуешь какое-то давление. Вроде того: «ты чего, раньше было так, а почему теперь по-другому?»

Мне кажется, что все усложняется тем, что есть какое-то давление и со стороны государства в отношении гендера. У государства есть определенная позиция, которая транслируется обществу, а оно ее усваивает. Это как с гомофобией или сексизмом. Ты просто ко многому привык и не осознаешь, что это не ок.

Для меня все это — путь к себе настоящему. В конечном итоге, когда ты становишься максимально собой — кайфуют и выигрывают все. Я очень долго ощущал себя несчастным, и видел людей, которые выглядели счастливыми. Оказалось, они просто старались быть собой и делать то, что хотят они, а не кто-то другой. И это действительно работает. Теперь я могу сказать, что счастье — это когда у тебя есть все твои части.

«Людям сложно говорить обо мне так, как я прошу. Я их две недели постоянно исправляю»

Янис

Раньше я вообще не задумывался о том, что есть такая опция — поменять имя. И когда понял, что вокруг меня есть много людей, которые не используют в отношении себя свое паспортное имя или которые его поменяли — мне открылся дивный новый мир. Я начал очень сильно дисассоциировать себя со своим именем и осознал, что у меня есть внутренняя потребность как-то себя обозначить через имя.

Я выбрал имя Янис. Традиционно оно считается латышским, условно мужским. К окончаниям мужских слов и названий в латышском языке добавляют постфиксы, в том числе -ис. Поэтому Янис — это как бы наше Ян.

Когда я думал над именем, то, в первую очередь, хотел, чтобы оно было гендерно-нейтральным и условно универсальным. То есть, когда меня называли бы по имени, то сложно было бы определить мой гендер и как я себя идентифицирую. Русские имена я не рассматривал, потому что русский язык — пространство, где очень мало негендерированных вещей.

Как-то я общался по рабочей почте с коллегой, и он думал, что я мужчина, потому что я употреблял местоимения он/они и имя Янис — он мне об этом рассказал, когда мы встретились вживую. И это единственная ситуация, когда человек выстроил у себя в голове картинку и не соотнес ее с реальностью. В остальных случаях люди по-разному представляют меня физически (я про случаи виртуального общения). Часто они задаются вопросом, кто я: женщина или мужчина. И мне это очень нравится.

Когда ко мне пришла эта прекрасная идея — говорить о себя Янис — я подумал, что не хочу использовать свою паспортную фамилию, ведь она условно женская и склоняемая. Решил придумать себе еще и несклоняемую фамилию. Моя очень близкая подруга подсказала мне красивую фамилию Саар. Сейчас я понимаю, что это имя и фамилия как нельзя лучше мне подходят. Это очень большой подарок себе.

Где-то за 2-2,5 года до того, как изменить имя и фамилию, я начал использовать в отношении себя другие местоимения, отличные от тех, что я испытывал и использовал. Моему окружению приходилось долго к этому привыкать, а через несколько лет им пришлось привыкать и к новым имени и фамилии. Я говорю пришлось, но на самом деле это было их желание.

Сначала моим подругам и друзьям было немного непривычно. Но потом я подумал, что они ведь меня любят. И раз это — мое проявление себя в мире, почему это вообще возможно не любить? Некоторые люди воспринимают это так: а, окей, начинают сразу употреблять к тебе твое новое имя, а некоторым нужно время. Все зависит от гендерной чувствительности человека и того, насколько широка его или ее карта мира.

Я всегда обозначаю: возможно, сначала вам будет сложно, это ок. Но для меня это очень важно, и если вы это не примете, то у нас с вами не получится коммуникации. И это не ультиматум, это про уважение. Про то, что человеку важно меня видеть и слышать, также как и мне важно видеть и слышать ее или его. Сейчас вокруг меня достаточно дружелюбное сообщество, но я вижу, как им сложно говорить обо мне так, как я прошу. Я их две недели постоянно исправляю. Прогресс есть, хоть процесс и идет медленно. Люди подходят, извиняются и говорят спасибо, что я их исправил. Мне становится радостно, когда такое происходит. Когда люди даже не замечают, что они тебя мисгендерят (используют в отношении тебя не те местоимения, которые ты просишь) — это очень тяжело.

Я часто участвую в живых библиотеках и рассказываю о квир, критике власти, политике идентичности и прочих разных штуках, рассказываю про себя. Меня многие спрашивали, не хочу ли я поменять имя в паспорте, чтобы в нем отражалось мое отношение к бинарной системе (которая мне не очень нравится). И я отвечал: да, хочу. Но на самом деле мне было очень стремно это делать. Приходилось постоянно исправлять: людей, с которыми я работаю, людей, с которыми у меня близкие отношения. Где бы ни находился после решения сменить имя и фамилию, говорил: пожалуйста, с этого дня называйте меня Янис. 

Что касается дискриминации, то я с ней сталкивался и сталкиваюсь постоянно. Потому что людям даже в чувствительной среде бывает сложно. Например, они видят перед собой то, что они называют женщиной, а то, что они называют женщиной, говорит о себе он или они. И у этих людей ломается мозг. Очень часто люди пропускают мимо ушей мою просьбу из-за того, что им очень тяжело. И я понимаю. Но это не оправдание и не причина, по которой этого можно не делать.

Я не всегда могу использовать выбранное имя и фамилию, потому что хоть и работаю в очень френдли среде, не хочу постоянно рассказывать всю эту историю с именем. Люди будут спрашивать, а почему так. И я понимаю, что до них будет важно донести информацию, но у меня нет на это сил. Мне бы очень хотелось, чтобы у этих людей была возможность самим находить всю информацию либо просто принимать все без лишних вопросов.

Я понимаю, что на самом деле мы очень часто не задумываемся над тем, чего хотим. Мы живем по какому-то сценарию. До каких-то моих глубинных трансформаций я и сам не понимал, чего хочу. Например, меня отчаянно пытались убедить, что я буду хорошим, условно, переводчиком. А мне это было неинтересно. И эти ожидания не про меня, а про то, каким образом человек, который или которая вложил или вложила в меня определенное количество усилий, хочет, чтобы я отдавал ему или ей результаты вложенных усилий. 

Если в моем языке нет такого понятия как стул, я не смогу объяснить другому или другой, что я имею в виду. И если я не обозначаю стул в своей речи, то его нет. Потому что слова создают нашу реальность. И если у нас в языке нет слова стул, значит, стула как бы нет. То есть физически он есть, но мы его не замечаем, так как слова у нас нет. И вот так же выходит с понятием гендер. До тех пор, пока ты не узнаешь это слово, и что оно означает, ты даже не замечаешь, каким образом оно присутствует в твоей жизни. Я могу объяснить гендер очень узкой терминологией, но проще сказать так: гендер — сценарий твоего поведения, в соответствии с которым ты должен или должна действовать. Для меня гендер отличается от гендерной идентичности. Идентичность — это то, что я сам для себя артикулирую и репрезентирую во вне. Гендер уже существует, и я под него подстраиваюсь.

Каждый раз радуюсь, когда люди не могут выстроить визуальный образ того, кто я. Я такой абстрактный персонаж, непонятно кто. Например, если люди считывают меня как женщину, у них будет для меня один сценарий. У тех, кто считывает как мужчину — другой.

У меня в голове сидит какой-то странный человек. Я хочу его назвать внутренним Казимиром. Он очень большой. Иногда он выходит и говорит, что вся моя идея с именем ужасно глупая. Все нормальные люди не меняют себе имена и фамилии по своему хотению. Но я говорю ему: Казимир, отвали, пожалуйста. Это часть меня, которую я хочу делать видимой.

Обсудите этот текст на Facebook