Асабiсты вопыт«Мы с мужем с самой свадьбы живем не вместе»: Пары, у которых гостевой брак

Почти не звоню жене

— Мы с женой познакомились в универе, я учился на курс старше. 

Я рассказывал ей, кем планирую работать, в какой сфере. А работать и зарабатывать в Беларуси я не хотел, я хотел возвращаться сюда жить. Мне тут комфортно, но еще комфортнее будет с деньгами, которые я заработаю за границей. А еще неплохо бы совместить работу с путешествиями, такой себе work and travel. Так было бы в идеале. Так что для Ани не стало новостью то, что я хочу работать в командировках и разъездах.

Кажется, девушки сложнее переносят разлуки, чем парни — ей скучно, ей тяжело. Ее работа совсем не похожа на мою, у нее нет командировок, должность, можно сказать, сидячая. 

Когда я перешел на другую работу, то командировки стали более длительными, но при этом более редкими. Выезды за границу на месяц-полтора эдак два раза в год. Бывало и чаще: я прикинул, что в 2015–м провел вне дома ровно полгода. В Средней Азии самая долгая командировка длилась 56 дней, в Юго-Восточной Азии подольше — до 2,5 месяцев. А в прошлом году уезжал вообще на три месяца. Всего у меня было 12 долгих заграничных командировок.

Когда нарисовалась первая такая длительная командировка за границу, то Аня неоднозначно к этому отнеслась. Конечно, она и до этого знала, к чему я стремлюсь, знала, что в моем понимании чем дальше — тем лучше. Но все же говорила — а как же ж так, мы будем так долго на расстоянии!.. Но тут мне немного повезло: моя первая длительная командировка наложилась на ее собственный отъезд в Европу по программе вообще на 3 месяца. Еще вопрос, кто от кого уехал. И я ей говорил: если бы тебе вдруг предложили уехать хоть в Антарктиду на полгода, я бы не нашел ни одной причины тебя отговорить, потому что и сам был бы рад отправиться в такую поездку. Хочешь — езжай, держать тебя я не могу, а строить из себя ревнивца тем более глупо. Ведь поездки — это еще и новые знакомства, новые возможности, «прокачивание» себя. Поженились, замкнулись, сидите дома и любите друг друга — такая модель не предполагает, что будешь сильно развиваться в других направлениях. Хотя у кого-то, наверное, получается.

Та первая командировка пролетела довольно быстро и весело. Причем я вернулся и успел съездить в новую поездку — а Аня все была за границей, так что это я ее встречал по возвращении, а не она меня. Ну и не было такого чувства, что вот оно, наконец-то, воссоединение семьи. Мы ездили ее встречать с ее университетской подругой, и на вопрос тещи, зачем едет подруга, я попытался отшутиться: мол, Ане будет хоть с кем поговорить, а то меня она уже за пять минут достанет своими рассказами.

Экзотическая страна где-то в Азии, незнакомая, в чем-то непонятная, — я, когда попадаю в такую обстановку, погружаюсь в нее целиком. Может, в этом мой минус: туда погрузился — отсюда, из Беларуси, «выгрузился». Сейчас я живу здесь, вдали от дома — и мое окружение сейчас тоже здесь, я даже маме и бабушке не позвоню. Может, это и эгоизм, но я изначально не предполагал, что в командировке буду каждый вечер созваниваться с женой. Наверное, этим самым я делал ее жизнь еще сложнее: ей-то хочется меня услышать, что-то рассказать, что-то узнать. Она спрашивает: что у тебя нового? — а я говорю: да ничего. И ведь есть что рассказать, произошло много чего, о чем другой бы и рассказал, а я как будто замыкаюсь: привет-привет, здоров, все хорошо. А ведь раньше же еще там по скайпу звонили. Сидишь в какой-то тьмутаракани, где сеть еле ловит, и настраиваешь видеозвонок. Потом просто звонили голосом, а там и вовсе только в мессенджерах переписывались.

«Страсть вспыхивает с новой силой»

Аня подарила мне свою красивую фотографию в рамочке, сказала: вот, мол, будешь возить с собой, меня вспоминать. И первые несколько командировок я действительно укладывал фотку в чемодан, вез с собой, а в общаге ставил на тумбочку, — и ни у кого из моих семейных напарников такого не было! А потом перестал возить, за что однажды мне Аня и высказала претензии: ага, фотку не возишь — может, ты там еще и кольцо снимаешь?

На фоне моих коллег я выделялся не только тем, что мало звонил жене. Я в свободное время старался выбираться в город или в другие города страны, гулял, фотографировал, изучал жизнь. И прогулки в одиночестве мне нравились больше, чем в паре: ни с кем не надо согласовывать свои маршруты, не нужно объяснять, почему захотелось свернуть в ту или иную подворотню или зачем я фотографирую балкон. 

Она все равно меня не видит — в Беларуси ли я или на океане

Анины родители никогда мне слова не говорили по поводу длительного отсутствия. Наоборот, всегда живо интересовались, что планируется дальше. И когда на работе дела шли не очень, когда командировок не было, спрашивали: а твой такой-то одногруппник — где он сейчас? А ты не хотел бы тоже на такую работу, получше? В общем, типа «сына маминой подруги», больше в сторону заработка намеки. Но по поводу самого отсутствия претензий не было никогда, не укоряли меня, что Аня там каждую ночь горькие слезы проливает, а я где-то там на чужбине.

Я не представляю свою жизнь в офисе сорок лет подряд, от звонка до звонка, в пятницу с друзьями, на выходные на рыбалку, а потом снова от звонка до звонка. Мне надо, чтобы окружающая обстановка и люди менялись. Оптимально, если посидел в офисе месяц-два — два месяца даже многовато, я уже скучать начинаю, — и куда-нибудь поехать. Но при этом и за границей долго торчать не могу, тоже надоедает и тоже начинаю скучать, — уже и заграничная экзотика становится рутиной. Пожалуй, всего раз было такое, что мне сказали: собирайся, через три дня улетаешь, — а я себе думаю: эх, я бы лучше дома посидел… 

Бывали, конечно, от самой Ани претензии, эмоциональные звонки. Но постепенно это сошло на нет — муж деньги зарабатывает, и ладно. Но потом мы все равно возвращались к этому вопросу. Особенно если я вернулся из затяжной командировки в экзотическую страну, а перед носом маячит командировка на две недели в какой-нибудь Петриков. И тут уже претензии принимают новый оборот: мне вообще без разницы, далеко ты или близко, если тебя все равно неделями нет дома.  В последнюю командировку она сказала: езжай, потому что я вижу, что ты засиделся дома и ко всему потерял интерес, и если предложили — езжай, смени обстановку.

Недавно был очень эмоциональный разговор — Аня давала понять, что надо бы в принципе что-то менять. И дело даже не только в командировках: в целом не мешало бы сменить сферу деятельности, пока не поздно. Ну и командировкам тоже досталось: она меня много лет честно ждала, на стороне связей не заводила — ну так сколько же можно ждать уже?  И я потихоньку уже начинаю отказываться от поездок, просто Ане не говорю об этом.

Прямо на вокзале отменила поездку

— Между нашим знакомством и свадьбой прошло примерно четыре года. И вместе мы вообще не жили — ни до свадьбы, ни после, исключая совместные отпуска.

Познакомились мы в санатории. Это был первый мой традиционный отдых, не активный. Я ездила одна и решила, что надо поехать куда-нибудь, где можно будет свободно оставлять вещи на пляже, чтобы их не украли. 

Нет, это не был курортный роман. Костя россиянин из Перми. Он попросил меня сделать пару снимков на мой фотоаппарат — я сделала и пообещала прислать. Он узнал, что я живу в Беларуси — и оказалось, что у него с Минском связана семейная история: его дедушка после войны остался в Минске и похоронен здесь же.

Я приехала домой в Минск, потом он мне написал, затем я ему отправила фотографии — и мы начали общаться по электронной почте. Следующая встреча состоялась только через два года, хотя должна была немного раньше – через полтора. Мы договорились, что я приеду к нему на новогодние каникулы. Я взяла отпуск, купила билеты. Тогда стояли сильные морозы, и мой папа поднял панику: куда ты поедешь, на другой конец света, незнакомый человек…

Хотя он-то был знакомым, я изучила его страничку на сайте компании, где он работал, — все по-честному, мы с ним переписывались, было интересно общаться. И папа вот начал активно переживать: холодно, в Москве минус тридцать, да куда я поеду… И вот я с сумками ехала на троллейбусе на вокзал, и он к тому моменту совсем разнервничался. У него незадолго до этого были проблемы с сердцем, ему было вредно лишний раз тревожиться. И я весь день думала, ехать или не ехать, собирала чемоданы и думала, и ехала в троллейбусе и думала. И вот приехала на вокзал, еще раз подумала и решила, что не поеду, и сказала об этом Косте.

Шесть встреч за четыре года

Через полгода он сам приехал в Минск, с отцом — с момента знакомства прошло два года. Потом через год он снова приехал — следующим летом, уже без папы. Потом он мне написал, рассказал о чувствах, сказал, что нам уже не по 18 лет и что у нас много общего. Той же осенью я съездила к нему в Пермь, уже было понятно, к чему идет дело, и по возвращении я решила, что если он сделает предложение, я отвечу согласием. Но потом забыла об этом.

А вскоре он написал, что приезжает в Минск на новый год. Приехал и на следующий день на самом деле сделал предложение, это было очень неожиданно. Это было 29 декабря, я сказала, что мне надо подумать — и 31 числа, в новогоднюю ночь, на Октябрьской площади дала ему согласие. Вообще я была готова дать окончательный ответ уже часа через два после предложения, но решила, пусть будет красивая новогодняя атмосфера.

В следующий раз он приехал, чтобы подать документы в ЗАГС. Выбрали дату, отсчитали нужный срок, он взял отпуск и приехал. Мы вышли из метро, шли к дворцу бракосочетаний на Коммунистической и удивлялись, почему вывешены флаги. Оказалось, что было 2 апреля — День единения народов России и Беларуси, вышло очень забавно.

И в следующий раз мы увиделись уже за день до росписи. У нас была очень простая церемония, он прилетел вечером накануне. Таким образом, от знакомства до свадьбы мы с ним встречались всего шесть раз за четыре года, день свадьбы был седьмой встречей.

Вроде как замужем, а ничего почти не поменялось

Мы пишем друг другу письма и каждый вечер созваниваемся. Конечно, это не совсем семейные отношения. Семью чувствуешь, когда живешь вместе — и я, и он это почувствовали лишь в последнюю нашу встречу, когда мы были вместе три недели в обычном темпе жизни: он ходил на работу, вечером возвращался, мы ходили к его родителям, по выходным — в театр или в кино и так далее. Уезжать очень не хотелось. Вот мы не были близки все эти несколько лет, не жили вместе — но я ощущаю, что мы очень близки по духу. Не скажу, что сразу была сильная влюбленность — скорее, это пришло потом, а поначалу просто радовало, что у нас много общих тем. 

Осенью я переживала, что я вроде как замужем, а ничего почти не поменялось. Муж-то есть, но в повседневной жизни участвует минимально. Сначала, правда, хватало забот: паспорт поменять, документы все привести в порядок. А потом все вошло в обычное русло, живу, как и прежде, хожу на работу. Это сильно огорчало.

Лучше думать не о работе, а о себе

Мы обдумывали, где станем жить. И по сравнению со мной, у него там гораздо лучше условия для дальнейшей совместной жизни. Работа, которую лучше не терять. Возможно, это было немного легкомысленно, что мы заранее твердо не решили, где именно будем жить — оставили это на потом. И сейчас надо уже окончательно решать, что делать дальше. Все ближе тот день, когда на работе придется объявить, что я уезжаю. И чем ближе этот день, тем становится страшнее: а правильно ли я все сделала? Успокаиваю себя, что правильно, ведь это моя семья, и она важнее работы. Но все равно переживаю.

Все эти годы я жила, фактически, для себя, ездила куда хотела, работала от души, вообще принимала работу близко к сердцу. Хоть я сама и родилась не в Минске, но здесь я прожила большую часть своей жизни, я люблю этот город, он мне родной. 

Родители — и мои, и его — ждут не дождутся, когда мы будем вместе. Возможно, учитывают еще и общественное мнение: как это так, дочь живет отдельно от мужа. Но за все время никто не сказал, что я какая-то ненормальная.