Асабiсты вопыт«Мне повезло закопаться в чужие тела»: Беларусы вспоминают ад, который они пережили на Окрестина
«Люди лежали на полу живым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним»
После выборов президента прошло чуть больше недели. Каждый день этой недели в стране задерживали мирных митингующих, бросали их в автозаки и увозили в СИЗО. И все время били: еще на улицах, в самих автозаках, в РУВД, в СИЗО и ЦИПе, в камерах и во дворе. Высшие чиновники МВД утверждают: что вы, какие пытки, о чем вы? The Village Беларусь собрал несколько душераздирающий историй — но таких историй сотни и даже тысячи. Ведь только за первые 4 дня в стране задержали 6,7 тысячи человек, из них около двух сотен были госпитализированы после избиений и пыток, которых, как утверждает власть, не было. Мы уверены, что об этом нужно писать и говорить постоянно. Нельзя забыть эти преступления против беларусов.
Что говорят официальные лица
В ночь с 13 на 14 августа к ЦИПу на Окрестина приехал замминистра внутренних дел Александр Барсуков. Журналисты спросили у него, почему отпущенные на свободу люди жалуются на издевательства.
— Издевательств никаких не было, — ответил Барсуков.
Между тем Влад Соколовский — один из двух диджеев, включивших в Киевском сквере песню «Перемен», рассказал: его избивал лично Барсуков.
Комментируя смерть погибшего на «Пушкинской» Александра Тарайковского, глава МВД Юрий Караев сказал:
— Да, он умер. Сколько умерло людей на беспорядках в Америке? Но мы не применяли огнестрельного оружия, а только то, которое является нелетальным.
И вообще: разгоны митингов — это, наоборот, попытка защитить граждан он них же самих, заявил он. А те, кто организует митинги, не прорабатывают коридоры безопасности и места для эвакуации:
— Любая толпа — это вторая Немига. Мы не хотим повторить Немигу, где погибли омоновцы и военнослужащие внутренних войск, спасая людей от того, как они сами себя давили из-за дождя. Любая несанкционированная массовка — это опасность толпы, друг друга задавить. […] Те, кто собирался, это с нами согласовали? Нет. Они используют всю ситуацию, чтобы начался бардак.
Что такое «Окрестина»
Окрестина — улица в Московском районе Минска, названа в честь советского летчика, Героя Советского Союза Бориса Окрестина. Недалеко от этой улицы, по другую сторону от проспекта Дзержинского, расположен 1–й переулок Окрестина. Здесь, на переулке, в соседних зданиях №36 и №36А находятся Центр изоляции правонарушителей и Изолятор временного содержания. Сюда свозят задержанных во время столичных «хапунов», здесь их избивают, пытают, унижают, угрожают физической расправой. Про это место обиходно и говорят: «Повезли на Окрестина», «Выпустили из Окрестина». Говорить «Окрестино» — неправильно.
«Вылили мне на голову банку строительного клея»
— После расклейки листовок мы с другом разошлись, и я пошел по парку домой. Парк уже перекрыли, и не просто ОМОН, а группа «Алмаз» (по моим сведениям). Я обошел первый кордон и пришел ко второму. Подходя к ним, я загодя достал паспорт, чтобы продемонстрировать прописку и что я живу литералли в 200 метрах отсюда. Они попросили показать им содержимое моего шоппера и мою галерею в телефоне. И тут телефон решает окончательно разрядиться. Это стало моим проклятием и спасением одновременно. Проклятием — потому что омоновец решил, что я сам его выключил, и повел меня в микроавтобус, чтобы задержать. Один из них больно ткнул меня в бок дубинкой, обозвал е**нутым, и на мои объявления сказал, что не верит ничему. После этого, как бы я ни уповал на больную мать, на то, что мне ее жалко больше себя, как бы я ни выдавливал слезы, — омоновец остался ко всему этому равнодушен.
Они оставили меня в бусике примерно на полчаса, пока не подъехала СПК (газель поменьше с двухместными камерами). Двое омоновцев оттуда повели меня в эту СПК, рассказывая мне о том, что надо заниматься физкультурой, что мой дух не в порядке из-за тела и что моей матери маловато будет двоих детей. В газельке меня посадили в камеру для двоих, где уже сидело два человека. Я сидел у них на коленях, и мы периодически менялись местами.
Мои сокамерники рассказали, что их водили в отдельный автозак и били там, срезали волосы, заставляли петь гимн Беларуси под бренчание на укулеле. После этого нас повезли на газельке в другой автозак, выводили меня пинками под задницу, тягали за волосы и мордой вниз. В новом автозаке посадили в двушку, где сидело уже 5 человек. Было очень жарко и нечем дышать.
Меня вызвали в коридор автозака, где под смех, вой и улюлюканье вылили мне на голову банку строительного клея, который был у меня в сумке, заставили размазывать по волосам и лицу. Я не потерял достоинства, делал это с каменным лицом и даже вые**вался, типа, мою голову этим клеем. Мне сказали «котик ты мой» и отправили обратно в двушку к моим новым друзьям. Кстати говоря, меня, при всей моей феминной внешности, ни разу не обозвали пи**ором. А других в камерах обзывали и угрожали им, что сейчас они будут друг у друга сосать.
В нашей камере было очень жарко, душно, нечем дышать. Я становился на корточки, лишь бы глотнуть свежего воздуха. И этого не хватало, я начал терять сознание, мои друзья заколотили в дверь, начали орать, что тут человеку плохо. Люди в страшном резко зашевелились, открыли дверь, вывели меня, напоили водой, смыли клей с лица (не с головы) и типа бонусом за то, что я вытер им рубашкой ранее разлитый клей, перевели в общую — там хотя бы было можно дышать.
Ко мне посадили еще пару человек, одного журналиста. Его аккуратно вели, не били, страхов не показывали, да и выпустили сразу же по приезду, а всех остальных встречали жёстко. А спасением мой выключенный телефон стал потому, что они не начали лазить по телеграму и соцсетям. В соседней камере у человека прочитали, что общество может функционировать без ментов, и пару раз припечатали ботинком по груди прямо через дверь. Говорили, что он за все ответит.
Когда нас привезли в РОВД, сначала вывели всех журналистов и подсадных, а потом главный с ором «Готовы принимать, парни?!» вывел всех под руки мордой вниз. На улице пятеро омоновцев начали нас избивать дубинками и берцами. Человек в маске с черепом с криком «Добро пожаловать в лагерь, б**ди!» накрест ударил меня по спине два раза и кинул в кучу людей. Мне повезло закопаться в чужие тела и смягчить пару ударов. Он кричал на меня, а я, хватая ртом воздух, зверски орал ему в лицо «пожалуйста, хватит!».
Затем нас уложили лицом вниз, руки за спиной, все на земле напротив РОВД. Лежали мы так очень долго, пока нас всех оформляли, поднимали, снимали лица и опрашивали. В тот момент я понял, что боль — это всего лишь момент, она пройдет — и станет легче. Потом нам стянули руки и снова положили на землю. Теперь нас смотрели менты, а не ОМОН, с ними было попроще. Они разрешали становиться на колени, в позу зародыша, а потом и вовсе ложиться на бок и прижиматься к соседям. Было адски холодно, а я ещё и в мокрой рубашке. Они даже разрешали ходит в туалет под конвоем и там снимали стяжки и больше не надевали.
На голой, холодной земле, в адском холоде у желтой кирпичной стены мы пролежали с 8 вечера до 5 утра. В пять утра назвали мою и еще десяток фамилий, и с напутственным ментовским словом дали подписать протокол и отпустили, потому что «молодые и глупые». Все мы находились в эйфории, что не поехали в Жодино на 15 суток, что можем идти домой, и даже не читали протокол.
На адреналине я дошел до метро, где меня забрали родители с братом. Тогда меня начало трясти и ломать изнутри. Дома я осмотрел свою спину и нашел там красный крест от дубинок — мой крест, который я буду нести всю жизнь. Теперь я при засыпании слышу крики людей в страшном, а когда брат заходит в комнату, мне кажется, что это берцом выбивают дверь автозака.
«ОМОН просто нарисовал цифры пацанам на спинах и сказал, что у них теперь нет фамилий»
Все началось во вторник, как хороший и интересный голливудский экшен, с момента, когда нашу машину остановил мент в форме ГАИ. Сразу подбежали два не очень вменяемых ОМОНОВца, глаза у них были шальные. Люди в черной форме потребовали показать телефоны. У моего друга и коллеги Павла Потапова увидели фотографии с уличных «гуляний» (да, именно так в государственных СМИ завуалированно между собой называются акции протеста горожан), а у меня стендапы и видео с этих же мест, которые я делал для телеканала «Звезда», Россия. Нас сразу же скрутили и закинули в автозак. При этом на нас орали и начали избивать.
В течение двух часов автомобиль для перевозки заключенных наполнялся новыми пассажирами, по одному и тому же сценарию. Закидывают человека в кунг, избивают, закрывают в «стакане» (это такие маленькие камеры). Диалоги людей в форме не отличались разнообразием, если выкинуть из них табуированную лексику, то остаются только предлоги и междометия. Если перевести на нормальный русский язык их речь, то смысл сводится к следующему: «Вы все живущие в этом городе и этой стране плохие люди, которые осмелились иметь свое собственное мнение. За это вас будут калечить, бить и унижать. Ведь мы пошли против НЕГО и нас, ЕГО верной дружины».
И вот автозак заполнен. Нас куда-то повезли. Выкидывают во дворе какого-то строения, голову в землю, руки за спину, снова бьют, заталкивают в какой-то спортивный зал, приказывают стать на колени, голова в пол (в этой позе в основном я проведу следующие 15 часов своей жизни). Начинают узнавать у людей имя-фамилию, дату рождения, адрес проживания. Рядом беснуется ОМОН, кого-то бьют очень сильно, постоянно слышны удары и стоны людей. Тех, кого опросили, обыскивают, отбирают вещи.
Сцена повторялась за сценой, нас били, иногда выводили в туалет, снова били. Разнообразием диалоги тоже не блистали, а юмор хуже, чем у пресловутого прапорщика: «В туалет можно, но негде», «Вы все отвечаете друг за друга». На некоторое время разрешали лечь на живот, потом снова ставили на колени. Менторские речи о том, вы что хотите сдать страну фашистам, не понимаете, кто Творит Добро на всей земле и т.д. При этом каты в погонах выделили нескольких особенных врагов из общей массы собравшихся, которым доставалось больше, чем остальным. Очень серьезно избили красивого кучерявого парня, который ездил на заработки в Израиль. Его били в зале, потом потащили в туалет и продолжили избиение, не давали лечь на живот, чтобы он отдохнул. Походили к нему и говорили: «Ну, что? Ты же боец! Давай, дерись со мной!».
А еще настало время героев. Спустя сутки морального и физического давления на людей, мы смогли остаться со своим мнением, а кто-то еще и публично его высказывал. Меня искренне впечатлил поступок человека по фамилии Ластовский (позже я узнал, что зовут его Дима и он на самом деле родственник бывшего пресс-секретаря ГУВД Мингорисполкома Александра Ластовского, моего однокурсника). Парень стоял и говорил, что вы не имеете права над нами издеваться, что приказ наносить нам побои — преступен и его не надо исполнять. Его после этого снова избивали. А он снова говорил, что считает правильным.
Дальше потянулось время. Так понимаю, что в РУВД не знали, что с нами делать, потому что все СИЗО переполнены, искали какую-то возможность избавиться от нас, ведь близился вечер, а значит, их ожидала новая партия людей.
Везут в «Центр изоляции правонарушителей» на Окрестина. В принципе, «вписка» в ЦИП ничем не отличалась от истории в РУВД. Снова побои, снова на коленях, только головой не в деревянный пол, а в траву. Действие происходило на улице. Нас загнали даже не в камеру, а камеру для прогулок на улице, эдакий каменный мешок с решеткой над вечерним небом. Догадайтесь сколько нас там было. Там уже были ребята с акций протеста 9 августа, и вместе с нами общее количество «постояльцев» достигло 102 человек, а к середине ночи нас стало уже 147: довезли новую партию ребят с Пушкинской площади.
13 августа ОМОН издевался уже серьезнее. У всех новых «жителей» камеры н1 была разорвана одежда, штаны так просто в клочья. Избиты они были серьезнее, но аккуратнее, старались отбивать внутренние органы. На спинах у них были номера. ОМОН во Фрунзенском РУВД не заморачивался на чтение фамилий по бумажке, а просто нарисовал цифры пацанам на спинах и сказал, что у них теперь нет фамилий, только номер.
Ну, и ночь выдалась повеселее. Все-таки первые сутки у меня прошли в закрытом помещении и с деревянным полом, хоть и со сквозняками. А вот на Окрестина ночевать пришлось на бетоне под небом в полосочку. И вот близится утро. Нас начинают выводить. Но… прежде последнее «приключение». Нас ставят к стене, снова избивают, кого сильнее, кого не очень, кого-то бьют еще и ногами, используют электрошокеры. Представьте: лежу я на животе на траве, ОМОНовец бьет меня дубинкой и вдруг он задает мне вопрос: «Кого любишь?». Молчу. «Я спрашиваю, кого любишь?». Я в растерянности — какого он ответа от меня ожидает? И тут от него прилетает: «А я Беларусь! И ты люби Беларусь! Не отдадим страну фашистам!». Какой-то сюрреализм. Видно, у того, кто «промывает» ребятам мозги, уж совсем потерялась связь с реальностью.
«Туалет был роскошью, а поход в него сопровождался издевкой и криками»
— Меня задержали на пешеходном переходе возле БГУ. Вопросов никаких не задавали, просто скрутили, забрав телефон, и погрузили в автозак, оставив дожидаться еще 17 человек. После этого отвезли на Окрестина. Местные сотрудники выстроились в коридор и избивали ногами и дубинками всех выходивших из авто. Говоря, что лучше бы мы сидели дома, «е**аные революционеры». После этого заставили сдать все личные вещи, ремень и шнурки из обуви. После чего 65 человек были заперты в помещении 4,5×4,5 метра — это был прогулочный дворик без крыши и скамеек, как загон для скота. Мы по очереди сидели на бетонном полу чтобы дать друг другу отдохнуть. В соседних камерах (из было 5) также были заперты люди — в общей сумме +/-400 человек.
Чтобы принесли воду, приходилось подолгу просить, и мы получали по 2,5 литра на 65 человек, растягивая каждый по глотку. Я совру, если скажу, что нас не кормили, — нам принесли буханку черного хлеба. Одну буханку. На 65 человек. Туалет также был роскошью, а поход в него сопровождался издевкой и криками. Писали одновременно по 3 человека, чтобы успеть за отведенное время.
Утром нас всех выгоняли на улицу для установления личностей. Снова коридор из сотрудников с дубинками. Одного увезла скорая. В этот день мы слышали, как в коридорах жесточайше избивают людей за просьбы еды и телефонного звонка адвокату. Они умоляли перестать это делать, но вместо ответов были только удары и фразы «Вы знали, куда шли, знали, куда попадёте. Вот вам перемены». Это очень жутко слышать — стоны людей и удары сапогом по телу.
Несколько человек из моей камеры падали в обморок из-за отсутствия сил, воды и еды. Наутро нас всех выставили в коридоре и называли фамилии. Мне и еще 25 человекам повезло: наши фамилии назвали, сказав, что мы отправляемся домой. Остальным сказали — испытаете удачу завтра. После чего над нами напоследок поиздевались во дворе, заставляя делать армейские упражнения на обще-физическую подготовку. Тех, кто не мог делать то, что от них требовалось, избивали битами. После этого ползком по земле нас довели до забора и выпустили.
Личные вещи и телефон не отдали, получится ли их забрать, неизвестно.
«Кричали, что в тюрьме петушить будут по очереди»
Никита Телиженко, корреспондент российского издания Znak.com
— Я пошел в сторону стелы «Город-герой», где накануне была настоящая бойня между протестующими и силовиками, хотел посмотреть, как это место выглядит после побоища. Но на полпути ко мне подъехал минивэн. И вот из него уже выскочили экипированные омоновцы. […]
И вот мы поехали куда-то. Куда — я еще тогда не знал. Но как потом выяснилось, это было Московское РУВД, 16 часов в котором окажутся для всех нас адом. Как только остановились, раздался крик стоявших на улице омоновцев в бронежилетах: «Лицом в землю!!!» В наш автозак влетели несколько силовиков, нам загнули руки за спину так, что идти было практически невозможно. Парня передо мной специально головой о дверной косяк входа в РУВД ударили. Он закричал от боли. В ответ на это его начали бить по голове и орать: «Заткнись, сука!» Первый раз меня ударили, именно когда выводили из автозака, я просто недостаточно низко нагнулся и получил удар рукой по голове, а потом коленом в лицо.
В здании РУВД нас сначала завели в какое-то помещение на четвертом этаже. Люди там лежали прямо на полу живым ковром, и нам пришлось идти прямо по ним. А вокруг шли жесточайшие избиения: отовсюду были слышны удары, крики, вопли. Мне показалось, что у некоторых задержанных были сломаны — у кого руки, у кого ноги, у кого позвоночник, потому что при малейшем движении они орали от боли. Новых задержанных заставляли ложиться вторым слоем.
И только тогда я увидел, где мы находимся, — это оказался актовый зал Московского РУВД. Мне удалось разглядеть, что напротив меня висели фото милиционеров, особо отличившихся на службе.
Около двух часов ночи в РУВД привели новых задержанных. И вот тут началась лютая жесть. Милиционеры заставляли задержанных молиться, читать «Отче наш…», кто отказывался, избивали всеми подручными средствами. Сидя в актовом зале, мы слышали, как избивают людей на этажах под нами и над нами. Ощущение было такое, что людей практически втаптывали в бетон.
«Ты, сука, против кого баррикады поставил, ты против меня воевать будешь? Ты войны хочешь?» — орал один из милиционеров, избивая задержанного.
После этого нас всех перевели на первый этаж и рассовали по камерам для задержанных. Они были рассчитаны на двух человек, а нас туда набили человек 30. Сопровождался процесс отборной русской матерщиной и избиениями, нам орали: «Плотнее! Плотнее!» Так мы провели два-три часа, там мы ждали этапирование.
Открылись двери. «Лицом к стене», — проорали нам, потом залетели силовики, начали заламывать нам руки за спину и волоком потащили по полу через все РУВД. В автозаке нас снова стали укладывать штабелями, живым ковром. Нам орали: «Ваш дом — тюрьма». Те, кто лежал на полу, задыхались от тяжести тел: сверху было еще три слоя людей. В автозаке людей продолжили избивать: за татуировки, за длинные волосы. «Ты пи**рас, сейчас тебя в тюрьме петушить будут по очереди», — орали им.
Мы провели в таком состоянии в автозаке час. Просьбы об остановках, чтобы сходить в туалет, игнорировались. Нам просто предложили ходить под себя. Некоторые не выдерживали, ходили даже по-большому. И так мы и ехали в хлюпающих испражнениях. Когда нашим конвоирам становилось скучно, они заставляли петь песни, в основном гимн Беларуси, и снимали это все на телефон. Когда им не нравилось исполнение, снова били. Когда один спел плохо, заставляли петь заново, ставили оценку, кто как спел. «Если вы считаете, что вам больно, так вам еще не больно, больно сейчас будет в тюрьме, ваши близкие вас больше не увидят», — говорили нам охранники.
Дорога заняла два с половиной часа. Это были два часа боли и крови.
Пока мы ехали, я все-таки смог разговорить одного из наших охранников (тогда-то я узнал, что они собровцы).
— Мы только и ждем, когда вы начнете что-то жечь на улицах, — говорил он мне. — И тогда мы начнем по вам стрелять, у нас есть приказ. Была великая страна — Советский Союз, и из-за таких пид**асов, как вы, она погибла. Потому что никто вас вовремя на место не поставил. Если вы (имел в виду Россию) думаете, что вы сюда свою Тихановскую внедрили, она вам мозги запудрила, то знайте, что второй Украины у вас не получится, мы не дадим, чтобы Беларусь стала частью России».
— Хватит нас мучить, просто выведите и расстреляйте, — закричал в это время молодой парень, у которого от побоев и боли уже начали сдавать нервы.
— Х**, так легко не отделаетесь, — ответил один из конвоиров.
«На соседней койке лежал перебинтованный человек — рядом с ним взорвалась граната»
— Чему лично я был свидетелем за эти несколько дней.
Моего товарища забрали с избирательного участка в день выборов. Пять дней его жена и мать не знали, где он. Сегодня узнали — но не из УВД, а от сокамерника.
Знакомую девушку 24 лет забрали вечером со двора и выпустили утром из ЦИП на Окрестина. Когда отвечала на звонок, она рыдала. Все, что она смогла выговорить — «меня они не били».
Моего сокурсника забрали недалеко от дома. Его жена узнала о том, что он в РУВД Минского района, спустя 3 дня. Меня, как адвоката, не пустили к задержанному. «Приказ начальства никого не пускать». На просьбу показать приказ ответили «Приказ устный. До свидания».
Я был в военном госпитале. Видел резиновую пулю размером с большой палец мужской руки. Видел сквозную дыру в кожаной обуви, которую она проделала. Пуля была извлечена целиком из ноги молодого худощавого парня, он передвигался на костылях. Когда во время мирных митингов он вместе с девушкой увидел, что колонны ОМОНа двигаются на них с обеих сторон, — они просто начали ждать. Когда колонна приблизилась, один из омоновцев выстрелил спокойно сидящему человеку в ногу.
На соседней койке лежал молодой человек с травмами руки и ноги. Рядом с ним взорвалась граната. Перебинтованная рука, бинт пропитан кровью. Перебинтованная нога, повязка пропитана кровью, лежит на подушке, пропитанной кровью.
«Полуголых парней всю ночь держали на улице»
— Меня и моих друзей задержали сотрудники ОМОНа со словами «Вы просто оказались не в том месте и не в то время». Нас не делили на мальчиков и девочек, отношение было ко всем одинаковое. Избивали, вели себя как звери, в какой-то момент казалось, что этим людям весело, они смеялись, как девушку тащили за волосы, как били дубинкой. Нас посадили в автобус и увезли на Окрестина (надо же, такое гнилое место построили на улице Героя Советского Союза). С порога было ясно, что с нами будет. Сотрудник на входе кричал: «Быстрее, суки», хватал за шею и бросал к стене.
В камере, предназначенной для шестерых человек, находилось 33 девушки. Мы спали на полу посменно, нас морили голодом больше суток, не было средств личной гигиены, было очень жарко и от недомогания становилось плохо. Врач к нам пришел спустя двое суток.
Нас заставили подписать протокол о том, что мы находились на митинге, что избивали сотрудников ОМОНа, что кричали «СТОП ТАРАКАН» (это я узнала, когда судья зачитал). Мне не дали ознакомиться с протоколом, угрожали, если не подпишу, то…
Мы видели, как полуголых парней всю ночь держали на улице, а если кто-то шевелился — били. Это не все, что с нами было, вспоминаю все со слезами на глазах.
«Особенно старалась надзиратель-блондинка»
Юрий Амбросов
— Мой сын Егор выехал в Парк Победы на прогулку в район спортивного городка. В 17:30 был задержан сотрудниками ОМОН, избит при задержании без всяких оснований, а затем доставлен для дальнейших издевательств в Московский РУВД Минска. После очередного избиения (пятого или шестого) и приступа эпилепсии был выкинут из здания РУВД.
Получив sms от сына, я с женой вышел около девяти вечера в район Парка Победы. У стелы стояла группа машин с ОМОН и автозаки. Поскольку ни я, ни моя семья ни в каких противоправных действиях не участвовали, обратились к сотрудникам ОМОН по факту задержания сына. Никаких сведений они нам не сообщили и посоветовали обратиться в РУВД Центрального района г. Минска, куда якобы могли быть направлены задержанные. Пройдя через парк в РУВД Центрального района и не найдя ни сына, ни велосипеда обратились к дежурным сотрудникам милиции о возможном факте задержания сына. Сотрудник милиции вынес от дежурного офицера лист бумаги и предложил написать заявление на имя начальника РУВД. Примерно с 22:30 до 22:45 пытались отдать заявление, но у нас его не принимали, поскольку в это время в здании возникло ЧП.
К зданию РУВД подъехало 2 автозака и несколько автобусов с ОМОН. Нас — 6 мужчин и 8 женщин и девушек — окружили до 50 сотрудников ОМОН. Четверо мужчин были избиты, меня и врача Андрея Витушко командир ОМОН уговорил добровольно проследовать в автобус, поскольку мы якобы нарушаем общественный порядок и будем оштрафованы. Нас довезли до стелы и пересадили в автозак. Получив удар в левую почку, начал понимать, что готовится какая-то акция.
Дальше в ЦИП на Окрестина начался фильм ужаса в реалии. Сначала для устрашения загнали в полуподвальное помещение с пятнами крови на полу, мужчин поставили в наклонную позу, провели воспитательную беседу, мужчин помоложе несколько раз ударили палкой. Далее старший конвоиров — мужчина лет 35, в черной маске на все лицо с изображением черепа — объяснил, что мы полное говно, если наши сыновья оказались задержаны. Дальше — больше: погнали в коридор под управлением конвоиров. Поставили на колени, заставили раздеться, при этом опять были побои; в присутствии стоящих на коленях женщин прогнали на второй этаж в 7-ю камеру. Избивавшие конвоиры имеют явные садистские наклонности: отбивают гениталии. Потом три дня кошмара, когда в камеру на шестерых набивали до 34 человек и фактически не кормили, воду пришлось пить из одной пластиковой бутылки. Постоянные стенания избиваемых людей в коридоре и во дворе, сплошные маты от надзирателей, — такое ощущение, что попал в нацистский концлагерь.
У женщин было ещё хуже: в 9-ю камеру (10 квадратных метров) набивали больше 50 женщин и девушек. Постоянным избиваниям подверглась и моя жена, особенно старалась надзиратель — блондинка среднего роста (170 см, вес до 70 кг), которая обращалась с задержанными как со скотом. При этом на жену не подали данные, что содержится в ЦИП на Окрестина, — числилась пропавшей без вести, хотя везли всех вместе.
В 2 часа ночи 14 августа в камеру вошел заместитель министра внутренних дел Барсуков Александр Петрович, объяснивший, что мы попали под раздачу. Далее в течение двух часов велась разъяснительная работа, что мы не должны делать за воротами ЦИП на Окрестина. При этом в 23:00 13 августа истекли 72 часа задержания без предъявления основания. В 4 часа ночи нас выгнали за ворота, не отдав личные вещи и документы.
Обложка: Jana Shnipelsom