Митинги в Беларуси продолжаются уже 47–й день. Европейские страны одна за другой не признают результаты выборов и инаугурацию Лукашенко, а беларусы раз за разом выходят на проспекты и площади выразить свое несогласие. Не все активные люди могут участвовать в акциях протеста — и потому выбрали для себя другой способ борьбы с несправедливостью и беззаконием. Минчанка Мира рассказала The Village Беларусь, что избрала своим оружием борьбы газеты: она распечатывает самиздатовские номера с правдивыми новостями и разносит их по почтовым ящикам тех, кто сильно залип на БТ.

— Я мать двоих маленьких детей и потому не могу ходить на марши. Младший до недавнего времени еще был на грудном вскармливании, и это технически было бы сложно — пропасть на 15 суток. И я боюсь боли. Кто-то выходит на митинги, хорошо бегает, надеется, что пронесет. Я в 2010 году тоже бегала, но сейчас я боюсь за себя и потому не хожу на протесты.

По этому поводу у меня было сильное расстройство, что я ничего не делаю, и родственники даже посмеивались — мол, надо сходить к психологу, чтобы он меня успокоил. Но я считаю, что нормальному человеку не может быть спокойно в такой ситуации, когда людей избивают, насилуют дубинками. Может, кому-то нужен и психолог, но нельзя замещать здоровое неприятие насилия каким-то самоуспокоением. Потому что от этого реальность не поменяется.

Я искала другие способы, что еще можно сделать. Помогла одной учительнице — это сильно меня окрылило. Я начала искать других учителей, которые остались без работы, но они все очень интеллигентные люди и отказывались, говоря — отдайте лучше тем, кому нужнее. Хотя мы и так знаем, какая зарплата у учителей, особенно в регионах. И я понимаю, почему они уходят с работы: интеллигентному, культурному человеку противно скатываться до состояния лизоблюда.

«Газеты я не читаю, но эту взялась печатать»

Я чувствовала себя одинокой и тогда завела в «Вайбере» чат на свою семью и семью мужа — человек около пятнадцати. Написала: ребята, мы все взрослые люди, мы почти не ходим на митинги — давайте, исходя из того, что мы можем, подумаем, что же можно сделать. Пара человек вышли из чата сразу — это меня расстроило.

Меня бесило, что в интернете полно информации об избиениях, изнасилованиях и убийствах, а в телевизоре история прямо противоположная. Нет, ничего не было, они сами виноваты и вообще наркоманы. Это было самое больное, о чем мне хотелось рассказать. И я подготовила листовку, где обращалась к людям, смотрящим только БТ: если у вас нет интернета — попросите своих детей или других близких показать вам следующую информацию, — и сделала сокращенные ссылки. Вот по БТ вам говорят, что машина попала в ДТП — а на самом деле это ОМОНовцы били дубинками стекла, и 5–летняя девочка получила шрамы, у нее осколки застряли в голове. Сделала листовку и закинула показать в наш семейный чат: если хотите — распространите у себя в подъезде, если у вас нет принтера — давайте я вам распечатаю, если вам не нравится этот текст — придумайте свой, я распечатаю его. После этого из чата вышло еще человек шесть-семь. Кто-то молча, а кто-то с комментарием «ой, я не могу такое читать, я не могу такое смотреть». И это меня очень удивило, ведь эта листовка была не для них, а для других людей.

Тогда я поделилась листовкой с давними подружками, и одна из них раскритиковала ее. Сказала, что текст очень брутальный и что если она попадет пенсионеру, то для него это может стать сильным ударом. И она же скинула мне ссылку на телеграм-канал «Честной газеты». Я почитала первый выпуск и поняла, что написано там очень аккуратно, доступно — и издание преследует те же цели, которые преследовала я: донести правду до тех, кто не может ее получать.

Еще я подписалась на канал «листовки 97%», но выбираю оттуда не все, потому что очень многое там бьет читателя в лоб: трешовые истории потерпевших или как организовать стачку. Человек, у которого закостенела любовь к Лукашенко или которому промыли мозги через БТ сюжетами о том, какие тут по Минску фашисты ходят, не станет такое читать.

Контент в газете мне нравится гораздо больше. Листовку посмотрел — ага, про БЧБ, — ай, не буду читать. А в газете оглавление, интересные заголовки, там фотографии, мне самой интересно читать, я жду нового выпуска газеты, читаю от начала до конца. Контент оптимальный: слишком резко писать не надо, и не скажешь, что, наоборот, слишком мягко написано. Вот была статья про побои — и там не было ничего брутального, желания отбросить газету не возникнет, надеюсь. А обычные печатные газеты я не читаю уже давно. Бабушка иногда дает какие-нибудь статьи из «Советской Белоруссии», пару раз в год.

Листовки печатать проще: одна страничка — готово, а газета — это 4 страницы. Распечатала, сшила странички, чтобы получилась газета, — готово. Уделяю этому несколько дней в неделю. Наверное, часа два-три в неделю на все у меня уходит.

Муж согласился с моей инициативой. Информирование, может, не самый эффективный способ борьбы, но один из самых безопасных. Он мне помогает с закупкой и заправкой картриджей, потому что я в этом не разбираюсь. И он сидит с детьми, когда я разношу газеты.

«На меня в темноте кто-то двигался»

Первый раз мне было очень страшно идти разбрасывать напечатанное, поэтому я решила пойти в три часа ночи. Тогда я еще не газеты раскидывала, а листовки. Я замаскировалась так, что если кто-то посмотрит на записи с камер, то будет сильно смеяться. Реально себя лошком чувствовала. В один подъезд не могла попасть, потому что там сидел пьяный в хлам мужик. Прохожу мимо — а он мне «Эээээ, Петя!..». Очень было страшно, пришлось идти гулять вокруг дома. Шла обратно — его уже видно не было, но он продолжал кричать из кустов, только маты разносились размазанные.

Я пришла домой, выдохнула. У меня была эйфория, что я все сделала и меня никто не засек, все прекрасно. И это меня подстегнуло, думаю: нет, надо добить тот подъезд. Было уже четыре часа, идеальное время: уже все должны спать — и брутальные мужики, и взломщики, и маньяки. Иду снова в тот подъезд — там кромешная темнота: не то что камеры — даже лампочки не было. И тут я слышу, как на меня в темноте кто-то двигается, раздаются быстрые шаги. Это был ужас! Я рванула из темноты подъезда в темноту двора, и очень быстро за мной вышел этот человек; я повернула в одну сторону, обернулась — он идет в другую сторону, таким же быстрым шагом, руки в карманы, сгорбившись. Я думала, у меня сердце изо рта выскочит и, полагаю, он тоже сильно испугался. От пережитого ужаса у меня так подкашивались ноги, адреналин подскочил до 97%, и я решила, что черт с ним, с этим подъездом, и пошла домой спать.

Но с тех пор я хожу только в дневное время. Я подумала, что если вдруг выйдет какой-то недовольный сосед и начнет протестовать — лучше я поговорю с ним вежливо при свете дня, чем что-то ему доказывать в три часа ночи. У меня нет цели с кем-то ругаться, у меня цель — аккуратно показать, что люди, которые хотя перемен, — нормальные люди. Хотеть перемен — нормально. А если кто-то не готов к переменам, его просто не надо шокировать.

Так что уже не парюсь по поводу камер. Раньше я печатала в перчатках и разносила газеты тоже в перчатках, чтобы не остались отпечатки пальцев. А потом подумала: ну елки-палки, прячется кто? — тот, кто нарушает закон, бандит. Поэтому все эти силовики и ходят в масках. А я не считаю, что нарушаю закон и делаю зло, поэтому больше не скрываю лицо.

Первый номер газеты я разбрасывала по нескольким подъездам разных домов на разных улицах — всего около сотни экземпляров. Потом у меня закончился картридж, и пока муж налаживал потоковое производство, вышел уже второй номер газеты. Нет такого, что какая-то семья регулярно получает от меня новый выпуск газеты. Это стремно, я не хочу делать это регулярно, поэтому меняю адреса. Правда, один раз случилось так, что два разных номера попали одним и тем же людям — но немного, не больше десяти квартир. Важнее, чтобы в одну квартиру не попадал один и тот же номер.

В своем доме я газету не распространяю. Я выбираю дома в других районах, где, по возможности, нет камер и куда я могу попасть, не беспокоя соседей — то есть, или без домофонов, или где я знаю код. В крайнем случае можно прикинуться почтой. Стремлюсь разнести газету по старым домам, там живет более старшее поколение, а также люди, которые не верят, что что-то можно поменять; люди в депрессии, спивающиеся. В общем, где мало молодежи. Завтра поеду в гости к подруге, у нее в доме пятьсот квартир, и она знает коды от подъездов.

Еду в гости — беру стопочку газет. Не печатаю тиражи наперед, а печатаю под конкретный поход. Если знаю, что смогу попасть в один подъезд — печатаю столько, сколько квартир в подъезде. Ну или беру остатки прежних выпусков.

Есть специальная онлайн-карта, где другие распространители отмечают, куда уже попала газета. Поэтому до выхода в город я ее смотрю, чтобы не делать двойную работу, и после разноса номеров сама отмечаю, какие адреса обошла. Всего уже разнесла несколько сотен экземпляров листовок и газет разных выпусков.

Заглядываю в картонные коробки на полу у почтовых ящиков, куда выбрасывают макулатуру, — ни разу не видел там выброшенной газеты.

«Одно дело — насилие от зомбированных ОМОНовцев, другое — насилие от таких же людей, как мы»

Я писала в семейный чат, что я сделала, что распечатала, сколько экземпляров распространила. Мне там ставили лайки — это, конечно, круто, но ведь лайки не были целью чата, так что я его закрыла и всех распустила. Будут идеи — буду рада с вами обсудить, но на этом все свободны. Зато одна из родственниц заинтересовалась делом и спросила, что где лежит — я ей рассказала про газету и что можно сделать. Так что нас из всего чата хотя бы двое.

Мама за меня очень боится, как и все мамы за своих детей. Но в чате никак на мою активность не реагировала. А когда я пришла к ней в гости, то она первым делом спросила, принесла ли я листовки: она была готова в своем подъезде из разбрасывать по ящикам. У нас с ней расходятся взгляды по многим вопросам, но в этом деле она меня целиком поддерживает, и это очень меня заряжает. Бабушке не давала газету. Она уже старенькая, она против Лукашенко, но у нее больное сердце, и я не вижу смысла давать ей такие газеты.

С детьми я никогда не хожу разносить газеты — беспокоюсь за них. Легенды у меня никакой нет, знаю, что за распространение материалов могут привлечь. Легенду не собираюсь выдумывать, потому что не считаю, что делаю что-то преступное. Есть информация, есть новости, я их распространяю. Ну, если соображу на ходу — скажу что-нибудь, мол, мне самой в почтовый ящик бросили. Силовикам постоянно промывают мозги, и они уверены, что нам кто-то платит, какие-то западные кукловоды. Они не понимают, что люди сами выходят, шьют флаги, делают плакаты, надувают шарики по своей инициативе. И, думаю, среднестатистический силовик не поймет, почему мы покупаем картриджи, бумагу и тратим деньги и время на то, чтобы незнакомым людям разбрасывать газету.

Вот прошло уже несколько недель, как я этим занимаюсь, и я почувствовала, что мне стало легче. Но «выдохнуть» не могу, потому что поле непаханое. Нас много — но почтовых ящиков и БТ-зависимых людей намного больше. Не знаю, сколько нас, распространителей, всего. Может, пару тысяч на Беларусь. Вероятность с кем-то пересечься маленькая, я других таких не встречала. Мы друг друга не знаем лично, но в телеграм-чате много участников, и там всегда есть поддержка. Например, кто-то живет в регионе, и у него нет принтера — другой готов ему напечатать. Сильное комьюнити. Неважно, что я не знаю их в лицо, но я чувствую, что мы работаем на одну цель.

Очень жаль, что если очень красиво переврать очевидные вещи, то обычный человек не понимает, что ему наврали, что им манипулируют. Ему сказали, что, наоборот, им манипулируют оппозиционеры — и он начинает противиться оппозиции. И это очень расстраивает, потому что это выливается и в стычки населения против демонстрантов. Вон продавцы избили парня, потому что у него на майке была «Погоня». Люди, похоже, забыли, что ходили на уроки истории в школе. Да пусть хоть дьявол у него нарисован или вообще он в фиговом листочке пришел на «Экспобел» — нельзя бить человека за то, что тебе не нравится, во что он одет. Но им же сказали по телевизору, что у кого бело-красный флаг — тот фашист, — и вот они с этим живут. Одно дело — насилие от зомбированных омоновцев, которым, говорят, еще и вкалывают какие-то вещества, — а другое — насилие от таких же, как и мы. Это вообще не поддается пониманию.

P.S. The Village Беларусь стало известно, что своя газета-листовка появилась и у района Лебяжий.

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Обложка: Amanda Souza

Обсудите этот текст на Facebook