Юлия Чернявская уже второй месяц находится под домашним арестом. Через адвоката и через дочь Женю она передает «наружу» письма, в которых рассказывает, как проходит этот самый арест, чего ей не хватает и о чем мечтает. The Village Беларусь приводит все письма со страницы «Юлия Чернявская под арестом».

Юлия Чернявская перестала выходить на связь с близкими утром 18 мая, в день обысков в офисе TUT.BY и задержания топ-менеджеров и сотрудников компании.

В тот же день Юлию ненадолго «нашли» в кардиологическом отделении 1-й больницы в Минске. Как стало известно, она перенесла гипертонический криз, медики оказали ей помощь. Рядом с ней в больнице находился оперативник — почему была такая необходимость, неизвестно. Позже в приемном покое отделения отвечали, что Юлию Чернявскую отпустили домой, однако туда она не вернулась.

Через два дня, 20 мая, Александра, мать Юлии Чернявской, подала заявление в КГБ — уже третий день было неизвестно, где находится вдова Юрия Зиссера после того, как ее задержали. В заявлении Александра Чернявская просит сообщить, задержана ли ее дочь и инициировать розыск Юлии как исчезнувшей, если она не задержана.

Вечером того же дня Евгения, дочь Юлии Чернявской (проживающая в Израиле), написала:

 — Мамин адвокат получил звонок от сотрудников ДФР, что сейчас над мамой будут происходить следственные действия (вероятно, допрос). Адвокат зашёл на встречу. Где именно и что происходит, я не знаю.

Вечером того же дня стало известно, что Юлия Чернявская под домашним арестом.

13 июня

Мама находится под арестом. Поэтому от ее лица пишет ее дочь Евгения. Я буду стараться почаще передавать приветы от мамы, а вы не стесняйтесь писать в комментарии и личные сообщения письма. Как только представится возможность, мы сможем в общих чертах передать ей на словах, что говорят для нее ее читатели и друзья. Кроме того, как только мама окажется на свободе, а мы верим, что это будет очень, очень скоро, она сама сможет прочитать ваши письма.

«Мне очень повезло с вами»

13 июня

Дорогие мои! Диктую эти слова моему адвокату, потому что сама писать я не имею ни права, ни возможности. Вы знаете, что я под домашним арестом. Это случилось 18 мая, назавтра после годовщины по Юре. Слава богу, я успела установить памятник и принести цветы. На открытие мемориальной доски дедушке 26 я, конечно, не попала. Теперь, когда я скоро месяц в этой необжитой квартире, куда переехала только за 6 дней до ареста, я уже смогла установить себе некие правила и распорядок дня.

Я много читаю, глажу собаку, слушаю музыку и рисую. А ещё, несмотря на проблемы со здоровьем, выхаживаю все больше шагов по квартире. Мне так много осталось от Юры — и диски (хотя половину их не берет музыкальный центр, они очень старые), и собака, подаренная мне на день рождения им же. И даже норма шагов, которой я всегда пренебрегала, особенно когда стало плохо со здоровьем. И вот это его крыло, которое он так и не убрал с моего плеча, даёт силы жить в эти очень странные дни.

Я никогда не думала, что Кафка — реальность. Я понимаю, что мне глубоко повезло по сравнению с теми, у кого аресты далеко не домашние, и в честности кого я не сомневаюсь. Я за них молюсь, — это то, что я могу делать.

Мне повезло в том, что у меня есть друзья и вы, которые тоже друзья. Ещё мне повезло с деревьями под окном. На Немиге я настолько забыла о шелесте деревьев, что здесь мне сперва казалось, что начинается дождь. Здесь бывают очень полнокровные радуги. И если приглядеться, из моего окна видно колесо обозрения. Как называлась одна старая картина — «Всюду жизнь».

Мне очень помогают весточки от вас. Мне очень повезло с вами. Живите радостно. Спасибо вам, дорогие.

Любящая вас, неизменная ЮЧ.

«Вы чините наши души»

20 июня

Дорогие медики!

Я сейчас живу без календаря и без интернета, и поэтому о том, что сегодня ваш праздник, я узнала от своего адвоката. Простите мне мою беспамятность. Когда-то в детстве, когда я хотела стать врачом, как мои мама и папа, они говорили одну фразу — «Через мой труп». Я жалею, что приняла эту фразу как догму. Конечно, я боялась не поступить в медуниверситет, и это тоже сыграло свою роль, так как в медики, на моей памяти, шли самые-самые!

Недавно, в прошлом году, я навскидку спрашивала у нескольких людей: «Какая самая главная профессия на свете?». И все мне отвечали то же, что я думала и сама, — медик.

Я хочу поздравить ВСЕХ медиков — от академиков и профессоров до санитарки в отделении каждой больницы и поликлиники.

Вы не просто чините наши тела, — вы чините наши души.

Нет ничего более важного для человека, чем услышать сказанное, даже без улыбки, даже бегло, — «справимся, у вас все будет хорошо», — от медика.

Вы несете на своих крыльях наши жизни. Будьте здоровы, мои дорогие, будьте сильны! Пусть пациенты будут вам благодарны, пусть помнят ваши имена.

И сегодня я хочу поблагодарить отдельно отделение химиотерапии РНПЦ имени Александрова, где моему мужу, Юрию Зиссеру, в течение нескольких лет продлевали Жизнь… Я хочу поблагодарить врачей Института трансплантологии, которым удалось путем сложнейшей операции добавить ему еще несколько месяцев жизни.

И, наконец, я хочу сказать о моей маме — Александре Чернявской, которая много лет работала участковым терапевтом, потом, — психотерапевтом-наркологом, потом — психотерапевтом широкого профиля. И помогла огромному количеству белорусов. Мама, я тобой горжусь!!!

Я хочу поблагодарить моего папу, Виссариона Крысько, который был ортопедом и травматологом, защитил диссертацию, но не остался в науке, а вернулся к своим пациентам. Сперва идет на Золотую Горку, потом, — в 19 поликлинику. Кто-то из вас точно помнит этого бородатого грузного человека в очках. У папы было очень доброе и сострадательное сердце.

Я хочу напомнить всем, кто закончил БГМУ, о моем горячо любимом отчиме — Анатолии Леонтюке, долгие годы возглавлявшим кафедру гистологии, который выучил если не половину, то треть беларуских врачей. Мы никак не могли заставить его уйти на пенсию, и свой последний сердечный приступ он получил, добравшись до родного медуниверситета. После чего в течение нескольких часов в тот же день скончался…

Три этих человека научили меня милосердию (надеюсь, по крайней мере надеюсь, что оно у меня есть), оптимизму, верности профессии и ученикам или пациентам.

Еще я хочу поблагодарить своего доктора, Виктора Ефимовича, и пожелать ему здоровья и сил, а также коллектив скорой помощи и приемного покоя 1 ГКБ за помощь 18 мая 2021 года.

Удачи вам, дорогие мои! Ваша ЮЧ.

«Знаешь, меня осенило»

21 июня

«Знаешь, меня осенило. Изначально понятие свободы связано со свободой передвижения. Несвобода — это то, что касается парализованных или заключенных. Либо Бог, либо другие люди ограничили чужую свободу двигаться.

Подумалось, что не случайно СССР был закрытой страной, и оттого чувствовалась такая несвобода. Ведь внутри этого по-прежнему есть мысли, чувства».

(Из письма дочери)

Юлия Чернявская

«Остальные сидят, Юр»

28 июня

28 июня 2021 года. День рожденья

Юрочка, я знаю, как бы мы праздновали этот день, будь мы вместе и будь все по-прежнему. С вечера ты бы делал вид, что ничего не ждешь, но в 12 ночи с 27 на 28 июня был бы у себя в комнате, за столом, спиной к двери. Опять же, будто ничего не ждешь, просто отвечаешь на чье-то срочное письмо. А мы бы выстроились гуськом: дочка (она бы приехала на твой день рождения с зятем и внучкой, она всегда это делала). Зять. Племянник. И самой последней я.

Я не знаю, что тебе подарили бы другие: процесс выбора подарка был долгим и тайным друг от друга. Я даже не знаю, что тебе сегодня подарила бы я: у тебя все время возникали новые увлечения. Но это было бы точно что-то, чего бы ты хотел. Еще я подарила бы тебе темно-красные розы, у которых лепестки растут острыми уголками. И нарисованную мною открытку, как всегда, большую. И, возможно круглую. Некоторые ты брал в рамки и вешал на стену. Мы бы нескладно пропели Happy Birthday, а потом смотрели бы, как ты разворачиваешь и хвалишь подарки.

Ты любил подарки. Ты радовался им. У меня в таких случаях щипало в носу: я думала о твоем детстве. Представляла мальчика из бедной семьи, который всегда получал на дни рождения только один подарок. Что-то нужное, функциональное — одежду, циркуль, обувь. Потому выбрать для тебя подарок, да еще мелочь к нему присовокупить какую-то, да еще открытку нарисовать, и еще мелочь, брелок какой-то, футболку, и непременно что-то нефункциональное, и цветы — это было важно, важно! Я бы подарила тебе все дары мира, если бы ты остался жив, Юрочка.

И ты бы поставил музыку: может, «В пятницу вечером в Сан-Франциско», может, Авишая Коэна, а скорее всего, Баха.

Проснувшись, мы вы погуляли вдоль реки, и ты бы гордо вышагивал в новой футболке — яркой, само собой: ты любил яркие вещи, и они тебе шли. И Женя шла бы рядом, и Алису несли бы в слинге или везли в прогулочной коляске. Алиса давно гуляет сама, но ни я, ни ты этого не видели. В последний раз мы видели внучку полтора года назад. Границы и запреты. Запреты и границы.

Мы бы позавтракали на Площади Свободы, 4. Нам там нравилось. Только, кажется, это кафе закрылось само. Или его закрыли. Много что позакрывалось, Юрочка, из того, что ты любил.

А вечером ты собрал бы гостей в Раковском броваре. Наших родителей, родных, друзей и своих коллег, которых тоже считал чем-то вроде семьи, только рабочей. Милу, Марину, Саню, Сережу, Аллу, Ксению. Было бы весело. Все бы рассказывали смешные истории вместо тостов: про тебя и про прекрасное длинное прошлое. И желали бы тебе прекрасного долгого будущего.

Ксеня и Саня уехали. Остальные сидят, Юр. В последний раз я видела их на твоей годовщине на кладбище. А назавтра нас арестовали. Но они помнят про твой день рождения, я не сомневаюсь.

Весной, когда я только-только начала приходить в себя после твоей смерти, я стала планировать, как приглашу всех домой. Ты ненавидел поминки, и я их не устраивала. Но я хотела устроить твой день рождения. Чтобы приехали дети, пришли те родные, кто еще остался в живых и здесь, чтобы пришли твои коллеги. Никакого «Бровара», я бы напекла хачапури и пирогов с пятью начинками. Женька наделала бы салатов. И твоя душа бы сидела бы с нами за столом. Наверно, лучше других ее бы чувствовала наша внучка: дети ближе к душам.

Сегодня, 28 июня, твой день рождения. Я ничего не смогла тебе подарить в 12 часов ночи, как это было у нас принято. Дети не приедут. У нас с тобой не будет прогулки: мне запрещено выходить из дому даже с воображаемым спутником. Родные поедут на твою могилу без меня — тоже запрещено. Надеюсь, кто-то из тех, кто тебя любил, вспомнит и навестит тебя. Я никого не смогу позвать на твой день рождения, даже маму.

Прости, Юрочка. Все не так, совсем не так, как хотелось.

Я просто утром включу «В пять часов вечера в Сан-Франциско», трио Авишая Коэна днем и лейпцигский диск Баха (который мы с тобой так и не успели послушать) вечером. И все равно буду с тобой.

Помогите нам выполнять нашу работу — говорить правду. Поддержите нас на Patreon

и получите крутой мерч

Обсудите этот текст на Facebook

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Обложка: Юлия Чернявская под домашним арестом