В минувшем декабре государственные СМИ рассказали о громком террористическом деле: якобы Николай Автухович с подельниками поджигал автомобили следователей. По делу схватили с десяток человек, в том числе две семьи. Среди них — мать и сын Ирина и Антон Мельхеры. Они сейчас в СИЗО. «Новаму часу» удалось пообщаться с Сергеем Мельхером — сыном Ирины и братом Антона, которые проходят подозреваемыми по делу.

Громкое дело «о терроризме», о котором на государственном телевидении даже сняли многосерийный фильм с экс-политзаключенным Николаем Автуховичем в главной роли, наделало много шума, но теперь о нем ничего не слышно. Новостей о следственных действиях по нему нет с начала весны — с того момента, когда «лицам, внесенным в список террористов», запретили переводить деньги на счета.

Свозил на день рождения и попал в СИЗО

В начале декабря 2020-го государственное телевидение сообщило о задержании Николая Автуховича. Его обвинили в создании «террористической группировки», которая действовала на территории Гродненской области — поджигала автомобили и дома сотрудников милиции. Автуховичу предъявили обвинение по статье 289 УК «Акт терроризма». Вместе с Николаем задержали еще несколько человек. Среди них — православный священник из Бреста Сергей Резанович, его жена Любовь Рязанович и сын Павел Рязанович. Также по делу проходят Галина Дербыш, Ирина Горячкина, общественная активистка Ольга Майорова, а еще — мать и сын из Бреста Ирина Мельхер и Антон Мельхер.

Сергей Мельхер до сего времени не может понять, каким образом его родные оказались фигурантами этого дела.

 — Мать была знакома с Резановичами. Насколько мне известно, незадолго до того, как все случилось, брат отвозил маму к ним на день рождения, — объясняет «Новаму часу» Сергей.

Мужчина уже восемь лет не живет в Беларуси, поэтому о задержании родных знает со слов отца, который в тот момент был дома. Вместе с ним был сын Антон, который начал заниматься программированием и работал над своим первым заказом, который только получил. У отца болела нога, он мог ходить только на костылях, поэтому, когда раздался грохот в дверь, открывать пошел Антон. Молодого человека забрали сразу, отец ничего не успел понять. Когда с работы приехала мать Антона Ирина, то поехала искать сына. Через какое-то время женщина вернулась домой в сопровождении следователей, которые провели обыск.

 — Они перевернули весь дом и потом уехали с мамой, — рассказывает Сергей.

«Ночью она сидит у кровати и ждет, пока кто-нибудь проснется и поможет ей»

Через четыре дня друзья семьи связались с ним. На тот момент уже было известно, что Ирина и Антон Мельхеры находятся в СИЗО КГБ в Минске. Сергей приехал и нашел для них адвоката. Через него, а также через письма удается поддерживать с ними связь. По словам мужчины, у Антона все более-менее в порядке, он держится. Единственное, у него были проблемы с кожей, которые сейчас, в заключении, обострились. Но ему присылают необходимые средства.

 — В целом он адаптировался, в СИЗО КГБ у него были харизматичные соседи, которые помогли ему освоиться. Поэтому, когда их перевели в Брест, ему было проще — в родном городе, как говорят, и родной воздух помогает.

В отличие от сына, Ирина Мельхер имеет большие проблемы со здоровьем.

 — Там и сердце, и нервы. Она не могла спать первый месяц, пока ей не выписали нормальное успкоительное средство. В Бресте была ужасная ситуация. Когда мать перевели, она требовала от следователя какой-то конкретики, так как по делу ничего не происходит. проводят одно следственное действие примерно раз в три месяца. И происходит оно, как всегда, перед тем, как им нужно продлить меру пресечения. И вот, когда очередной срок должен был подойти, в апреле их стали переводить из Минска в Брест, и пока этапировали, продлили меру пресечения. По закону им должны были сообщить об этом заранее, но никто не сообщил-мама узнала постфактум, когда уже прибыла в Брест.

В результате с мая Ирина Мельхер находится в СИЗО Бреста на лежачем режиме. По словам Сергея, следователю не понравилась активность Ирины, и он поспособствовал тому, чтобы ее жизнь в темнице была нелегкой.

 — Когда ее перевели в Брест, она сразу попала на нижнюю койку, но после этих событий ее — женщину 65 лет, пенсионерку, с лишним весом, — перевели на верхнюю койку. Сама она туда залезть не может, ей нужна помощь кого-то из соседей. При этом она часто ходит в туалет, включая ночь, так как есть проблемы с почками. Она сама слезает, но залезть обратно не может, поэтому сидит и ждет, пока кто-нибудь проснется и поможет ей.

Но теперь ее снова перевели на нижнюю койку.

«Требовали сказать какую-то „правду“, а какую — никто не знает»

Такая жизнь у Ирины Мельхер была до того момента, пока ее не посадили в карцер. Заключенных заставляли говорить на камеру, что они являются деструктивными элементами. Те, кто отказывался, шли в карцер. В итоге Ирина провела там шесть дней.

 — Когда она оттуда вышла, у нее воспалились ягодицы, она не могла сидеть. Поэтому ее перевели на постельный режим, чтобы она могла днем лежать. Но буквально через пару дней ее вызвали на допрос, который длился с 11 утра до 17 вечера. От нее требовали сказать какую — то «правду» — «а то мы вас не выпустим». Какая правда — никто не знает, я вообще считаю, что дело надуманное. Всего мать просидела со своими больными ягодицами шесть часов — при том, что она не может сидеть. Я считаю, что это фактически пытки, — говорит Сергей.

А еще ему стало известно, что в начале лета на мать с братом завели еще одно уголовное дело — по хороводу в Бресте, по которому уже осудили более 80 человек.

У Антона Мельхера, по словам брата, вообще никаких следственных действий не проходило до середины июня, пока не завели «хороводное дело». Родным пока не сообщили, но они ожидают, что в сентябре мать и сыну в очередной раз продлят меру пресечения.

«Само наличие этого фильма незаконно»

 — В декабре будет уже год (как Ирина и Антон за решеткой), и мы надеемся, что до тех пор их выпустят. Ведь совсем нет никакого понимания, что это и почему — признается Сергей. — Но, зная свою маму и своего брата, те вещи, о которых говорили по телевизору — это вовсе не про них. Брат абсолютно против какого-то радикализма.

Я по отдельности общался с его друзьями, они все единогласно говорят, что он был недоволен тем, что происходит в стране, но даже если в интернете был какой-то пост про радикальные меры, он первый начинал говорить, что это — не решение. Мама тоже была против происходящего в стране, она выходила на митинги, но на нечто большее она просто не способна в силу возраста и здоровья.

Сергей убежден, что «дело о терроризме» — медийное, он не верит, что события, которые показали в фильме ОНТ, правдивы. Более того, само наличие этого фильма, по мнению мужчины, незаконно. Ведь не может сниматься фильм о терроризме, в котором разглашаются детали дела, когда все причастные к нему находятся под подпиской о неразглашении.

 — Более того, пока есть презумпция невиновности, они вообще не имели права такие вещи делать и говорить. Соответственно, я делаю вывод, что это дело специально придумано, чтобы о нем рассказать. А мои родные оказались не в той компании. Мама сходила на день рождения не к тому человеку — матушке, с которой она была знакома много лет.

«Ты просто убеждаешься, насколько люди — люди»

Все прошения об изменении меры пресечения для матери и сына отклоняются, ничего не происходит, и все просто сидят и ждут, что будет дальше. Сергей в силу работы не может находиться в Беларуси, в Бресте остался один 69-летний отец. Он один сейчас вынужден досматривать хозяйство — в семье своя пасека, огород. Кроме того, мужчина самостоятельно собирает и носит жене и сыну передачи.

 — Хорошо, что хоть люди помогают — знакомые, родные, друзья. Мы такая достаточно обособленная семья — мама, папа, Антон и я. Но нам очень помогают, я не думал, что настолько все может быть. Помогают даже друзья, с которыми мама поссорилась. Ты просто убеждаешься, насколько люди — люди.

Мужчина приезжал в Беларусь в июне и надеялся, что его пустят на свидание к родным. Но не пустили. Из-за коронавируса он не виделся с ними аж с лета 2019 года. Отцу также не удалось увидеться с женой и сыном.

Тем не менее Сергей имеет надежду, что скоро для его родных все закончится — ведь к ним никто не приходит, ни о чем не спрашивают, обвинений не предъявляют.

Собеседник говорит, что дистанцироваться от происходящего с его родными немного помогает жизнь в другой стране и работа. При этом он постоянно следит за происходящим в Беларуси — и от этого становится очень грустно. Также ему очень трудно читать письма от родных. И если по письмам брата видно, что он держится, письма от матери расстреливают.

 — Мы с отцом делаем все, чтобы им помочь, стараемся, чтобы у них все было. Но на вопрос знакомых «что делать?» ответ только один: мы прекрасно понимаем, что повлиять на эту ситуацию никак нельзя ни с точки зрения правовой защиты, ни с точки зрения здравого смысла, — считает Сергей.

А в конце разговора он добавляет:

 — Я — человек, который хочет спокойно приезжать домой, на родину, но я просто боюсь это делать. Когда я в июне ехал, я не мог спать в поезде. А когда я вылетал из Минска, меня тоже всего трясло. Я боялся, что меня задержат — хотя я ничего не сделал и ни в чем не виноват. Когда я летел, я понял, что Беларусь — такая красивая, я ее так люблю. Но я боюсь сюда возвращаться.

Как бороться, если у заключенного проблемы со здоровьем?

К сожалению, тюрьма — место, которое не добавляет здоровья. Мы попросили правозащитника, а в прошлом — тюремного доктора Василия Завадского дать рекомендации, как родные заключенных могут помочь им сохранять здоровье за решеткой.

Василий Завадский

Правозащитник, бывший тюремный врач

 — Помогать людям, находящимся в заключении, сохранить их здоровье — задача, которая всегда была непростой, а теперь вообще стала невероятно сложной. Препятствий очень много. Во-первых, из-за сложностей с коммуникацией непросто даже узнать о проблемах и о необходимости помощи. Во-вторых, даже если вам повезло и вы попали на прием, например, к руководителю СИЗО или к врачу, вы вряд ли получите объективную информацию о состоянии здоровья родного человека. Вероятно, вам пообещают принять во внимание состояние здоровья человека, но сделают ли хоть что-нибудь — большой вопрос. В-третьих, мы хорошо знаем, что передать даже обычные лекарства в СИЗО бывает очень непросто. Перечень таких препятствий можно, к сожалению, продолжать.

Но опускать руки ни в коем случае не надо! Уверен, что с разумной настойчивостью все же можно добиться каких-то сдвигов. Конечно, подготовьтесь, что времени и усилий потребуется немало.

Всеми возможными способами обращайтесь к администрации места заключения: прежде всего, добивайтесь личного приема. Обращения и заявления к ним — тоже эффективная мера, но их рассмотрение и ожидание ответов отнимает много дорогого времени.

Если не видите нужного результата от таких шагов или состояние здоровья вашего родного требует быстрого реагирования — направляйтесь на прием в высшие инстанции, которым подчиняется заведение, где содержится близкий вам человек. Настоятельно беспокойте также контролирующие органы — прежде всего прокуратуру. При этом требуйте немедленного реагирования, ведь речь идет о здоровье и, возможно, даже жизни человека. Если вы не наблюдаете должной реакции, а состояние здоровья вашего родного не улучшается, — обращайтесь всеми доступными способами (телефон, личный прием, заявления, даже телеграммы) в эти инстанции даже ежедневно.

Не забывайте, что ответственным за организацию системы здравоохранения в стране, а значит, и в местах заключения, является Министерство Здравоохранения. В сложных случаях нужно обращаться и туда. Вас будут пытаться перенаправить в ведомства, курирующие места заключения, но будьте настойчивыми и напоминайте чиновникам Минздрава об их ответственности. Конечно же, в Минздрав есть смысл идти тогда, когда пройдены предыдущие инстанции.

И еще важна рекомендация. По собственному опыту знаю, что в подобных случаях хорошо помогает общественный резонанс. Так что, если состояния здоровья и жизни вашего родного есть серьезная угроза, а должной помощи нет — не бойтесь распространять такую тревожную информацию доступными вам способами.

Жизнь показывает, что подобные настойчивые действия все же приводят к позитивным сдвигам. Не унывайте, действуйте!

Вы можете поддержать Ирину и Антона Мельхеров письмами и открытками: 224030, СИЗО-7, Брест, ул. Советских Пограничников, 37. Ирине Александровне Мельхер, Антону Ивановичу Мельхеру.

Помогите нам выполнять нашу работу — говорить правду. Поддержите нас на Patreon

и получите крутой мерч

Обсудите этот текст на Facebook

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Текст: Диана Середюк, «Новы час»

Обложка: Tamara Schipchinskaya