Асабiсты вопыт«Здесь все легко, быстро, просто»: Политэмигрант Денис Дудинский о жизни в Киеве после Минска

«Возможно, никто и не пытался нас нигде остановить, нигде задержать»

— Поскольку из Минска мы уезжали достаточно срочно, не было возможности оценить преимущества Киева, других городов, взвесить, с кем-то договориться, организовать себе в каком-то городе плацдарм, куда можно было бы приехать. Поэтому мы билеты покупали практически день в день. Для других стран нужны были обоснования, — нам бы их дали, но спустя только 2-3 дня. Времени ждать у нас совершенно не было, поэтому мы сели, переехали беларуско-российскую границу тайными тропами и там уже смотрели, куда, в какой город есть какие-нибудь рейсы. Киев оказался наиболее удобным, и то это мы добирались практически сутки с длинными, 12-часовыми пересадками в Ереване.

Мы не знаем: возможно, никто и не пытался нас нигде остановить, нигде задержать, и зря мы этим тайными тропами уезжали, сели бы себе на поезд и нормально бы доехали. И симки не надо было бы бросать и под покровом ночи уезжать. Но мы не знали, какой сигнал там прошел, что с нами должны были сделать. Потому что за те три дня, что мы ходили на допросы-опросы, нам ничего и не сказали, на каком основании мы вообще туда ходим. Нас не арестовывали, на ночь отпускали домой, мы как на работу с утра ходили в ДФР, и что от нас хотели, мы так и не поняли. Поэтому мы решили не искушать судьбу, а просто сесть, весь цифровой след оставить в Беларуси и ехать так. А там пересечем границу — и разберемся. Конечно, были мысли: а вдруг мы в Москве будем садиться на самолет — а нас с самолета снимут, вдруг там уже сигнал пошел? Были такие мысли. Но были и мысли: а кто мы, собственно, такие? С нас и взять-то нечего. Но, разумеется, лучше перестраховаться, и мы уже не узнаем, как оно на самом деле было, была ли там погоня с пушками, на лошадях, с саблями, или вообще никто о нас не думал, а мы сами себе понакручивали.

Мы взяли всего два чемодана, закинули туда летние вещи, какие были. Не то чтобы с надеждой и верой, что до осени вернемся — понимали, что если что, то вещи могут и передать. Не было времени собраться с умом, просто берешь и бросаешь: пусть будет пять маек, десять трусов, три рубашки, много носков, баечка теплая пусть будет. Собирались достаточно сумбурно. Я не то чтобы такой очень трогательный человек, а Катя — да, вот свою чашечку она взяла, фотографии. Первым делом, когда мы вселились в Киеве в квартиру, Катя развесила фотографии своих родственников, друзей, меня, — сразу же себе организовала домашний уголок. Такие милые вещи она брала, я нет.

С тех пор нам постоянно присылают вещи, даже если ничего не надо, но есть возможность, — ну, говоришь на всякий случай родственникам: передайте вот те-то ботиночки, пусть будут. Неизвестно же, когда в следующий раз кто поедет. Смокинг мой передайте. Я говорю Кате: посмотри, у тебя три шкафа занято, а у меня половинка только, — а у нее все равно «мне ходить не в чем».

Животных не было, но цветы пришлось оставить. Я как-то последние год-два подсел на растениеводство. Кто-то оставил полудохлый цветок, или я вообще его с помойки принес, — жалко как-то, живое практически существо. Начинаешь его нехотя поливать. Ну не выбрасывать же, не убить же живое существо. Поливаешь — а оно корни дает, отпрыски пускает, ты его пересаживаешь. Потом кто-то видит это и говорит: «О, Денис, у тебя растение — на тебе еще растение». И вот у меня такая коллекция — и в офисе весь подоконник занят, и в квартире несколько подоконников, я называл ее «Спарта», потому что в ней выживали только сильные. И вот сейчас друзья и родственники взяли на себя ухаживание за этой коллекцией и даже присылают мне фотографии, как живут мои питомцы: вот, мол, этот зацвел, а этот немного зачах, но мы его подкормочкой.

Решается даже то, что не может решиться

Мы уже получили ВНЖ. Украина разрешает беларусам вместо 90 дней находиться в стране 180 дней. Можно, конечно, выехать, обнулиться и опять заехать (точнее, не более 180 дней в течение календарного года, так что просто так обнулиться не выйдет. - Прим. The Village Беларусь). Но зачем? Мы собираемся заниматься вещами, которые требуют внимания налоговой, хотим на полном основании тут жить и работать, — у нас есть номер налогоплательщика, собираемся открывать юридические лица. Мы полностью на законных основаниях, чтобы не было никаких вопросов.

«Подмазывать» при получении документов никого не приходилось. Даже наоборот: решается то, что не должно было решаться, и ты даже не понимаешь, как это оно решилось. Приходишь в какую-нибудь районную контору и говоришь: «Мне надо поставить печать» — а тебе отвечают: «Ой, так это ж не здесь надо ставить печать, это вам надо в другой конец города ехать, это там вот ставят печати!..» Ты в ужасе думаешь: «Да вашу мать, да что ж такое…» — а тебе в ответ: «Ай ладно, раз пришел — давай, поставим уже здесь, что ты будешь ездить. Шлеп!». Ты идешь с этой печатью в другую организацию, а тебе говорят: «Извините, у вас печать не той организации» — «Но ведь они мне сказали!..» — «Ай, ладно, давайте».

Иностранцам, например, тут проблематично вакцинироваться. А мы не знали, что это проблематично, взяли все свои документы, которые были на руках, вообще все, и пошли в поликлинику. Нас долго не могли по нашему паспорту вбить в базу, там не хватало цифр или регистров. Мы говорим: «А у нас есть и другие документы» — «Ну давайте». В итоге нас завели в эту базу просто по свидетельству о рождении. «О, этот номер подошел!». И все такие моменты решаются человеческим путем.

Когда сидишь где-нибудь к начальнику или в поликлинике на прием, очередь человек десять, и кто-то начинает говорить «Извините, мне только спросить!..» — в Беларуси бы ответили «Слышишь, тут всем только спросить, п**дуй в очередь». Здесь к этому совершенно нормально относятся. Если человек говорит, что ему только спросить — то ему действительно только спросить. А если вдруг окажется, что не только спросить, то его сам этот начальник выведет и посадит в конец очереди. И каждый понимает, что в такой ситуации может оказаться любой из них, они вот это очень ценят и понимают, что если человек озвучил, что ему очень надо — то это значит, что ему на самом деле очень надо.

Все очень рады, что я уже здесь

Работы стало больше, да. Те украинские компании, с которыми я работал раньше, — они обрадовались, что я приехал, потому что если раньше за меня еще надо было платить за дорогу и за ночь проживания, то теперь с них эти вопросы отпадают: я уже есть здесь. Все классно, здорово, работаем, свадьбы, корпоративы. Любимая работа, которую я всегда жду, всегда приятно.

Еще я работаю на «Белсате». Там я делаю все то же самое, что делал, когда работал в Минске на государственном телевидении в программе «Добрай раніцы, Беларусь». Вот тебе тема, говори на нее, говори, а еще поговори, а давай здесь пошути, а вот на тебе вот такое, — и прекрасная компания, прекрасные люди, с которыми мы тоже собираемся вместе потусить.

У меня такое ощущение, что даже если ты не захочешь работать, — работа все равно сама тебя найдет и начнет вытягивать: идем со мной, я твоя работа. О занятости, мне кажется, особо волноваться не надо, если кто-то задумывается, переезжать или нет. Хотя, наверное, есть люди, которые никак не устроились. Но мне все-таки 47 лет, к этому возрасту человек уже может научиться отказываться или принимать те или иные предложения.

За пределы Киева, по Украине, — Львов, Днепр, другие города, — ездим только по работе. Не по работе еще ни разу не выезжали. Хотя думали на неделю съездить в Одессу, когда спадет туристический сезон, но опять завертелись какие-то проекты, мы куда-то вовлеклись, — и все откладывалось и в итоге не получилось. Друзья на новый год поехали в Карпаты, и нас звали, а у нас не было возможности даже подумать и прикинуть, хотим мы этого или не хотим. А когда подумали, было уже поздно.

«Позвоним в ЖЭС, но сделаем сами»

Украинцы более самостоятельны, чем беларусы. Может, это ошибочный взгляд, но такое сложилось у меня мнение. Если в доме что-то ломается, — украинцы в первую очередь будут сами решать свои проблемы, нежели звонить в какие-то службы и что-то требовать и ждать. Нет, разумеется: если случилась авария и в подвале потекла труба — в службу позвонят. Но тут же сами начнут в домовом чате собираться «Кто что умеет? У кого что есть? Идемте все в подвал, сами все решим!» Параллельно, разумеется, они звонят в эти службы и матерятся.

Все придомовые цветники, палисадники, клумбы — это все сами жильцы. Летом можно видеть, как из дому выходят женщины со шлангами, с лейками, начинают поливать, пересаживать, окучивать, мужики рядом сидят, покуривают.

Когда я впервые подъехал к подъезду нашего дома, я подумал, что это какое-то заведение — может, бар, может, салон красоты. В кадках пальмы, все увешано новогодними лампочками. В июне! Нет, это обычный подъезд, просто жильцы решили так его украсить. А то, что сейчас творится на Новый год — у меня такое ощущение, что я в лес попал. Елки натуральные, украшенные игрушками, пальмы, все стены заклеены еловыми лапками, открытками, пожеланиями, все такое развеселое, прекрасное, и никто никому ничего не должен. Хотим, чтобы у нас было красиво — разумеется, позвоним в ЖЭС, но будем делать это сами. Больше самостоятельности!

Украинцы все время развиваются. Не бьют себя в грудь — «посмотрите, что мы сделали!» — нет, постоянно что-то делают и внедряют. Новые электронные приложения, чтобы куда-то записаться, а оно не работает, приходится все равно идти и вручную делать, а потом они апгрейдят, и уже работает — а нам уже не нужно. Каждую неделю что-то внедряют, дорабатывают. Изменения как в хорошую, так и в не очень сторону.

«А в чем проблема? Да перестань ты»

В магазине кто-то может, набрав корзинку продуктов, пробираться к кассе мимо очереди, извиняясь: «Блин, ребята, ради бога, капец как опаздываю». И все нормально, все его пропустят, даже если у него там будет ящик водки. Все понимают, что человек опаздывает, ему надо.

Я несколько раз замечал, что человек уже расплачивается, и вдруг оказывается, что у него на карточке не хватает денег. Что делает беларус? «Извините, тогда я ничего не беру, я ухожу». Украинец говорит: «Щас, подождите». Он начинает тут же от кассы звонить кому-то, просить, чтобы ему кто-то тут же кинул на карточку денег. «Ща-ща, пару минут, мне щас кинут». И вся очередь стоит, все понимают, что любой может оказаться на его месте. Более того, и я сам в такой ситуации недавно оказался. Я набрал на сумму сильно больше, чем было на карточке, и как дурак стою у кассы, десять раз извиняюсь, а кассирша говорит: «Да хватит уже извиняться, нормальная ситуация».

В Киеве мы узнали, что нельзя просто так пойти и купить картошку. Вот правда!

Такие разговоры, диалоги постоянно. В кофейне уже не говорю, что я хочу: захожу, глазами ловлю бариста — он кивает и делает мне кофе без молока с одним кусочком сахара. Иногда увидит меня через окно и машет рукой: все, мол, делаю. А как же так? А вдруг я не зайду? Или зайду, но не захочу кофе? «Ну и ладно, сам выпью или вылью, в чем проблема?». И тут вот все так: «А в чем проблема? Да перестань ты».

«Мы беларусы, кому как ни нам знать, что такое много бумажек и много нолей»

Катя была в Киеве последний раз лет десять назад. А я был много раз, но, по сути, ни разу и не был. Был в школе, году в 86-87, я учился в шестом-седьмом классе, и нас на весенние каникулы привезли в Киев. С тех пор я вообще ничего не помню. Нет, не так: все, что я помню о Киеве, — это остановка «Улица Маршала Крылова». А когда я начал работать в медийной сфере и вести мероприятия, сюда я очень часто приезжал. Ранним рейсом прилетаешь, тебя встречают на машине, привозят на площадку, ты отрабатываешь до полуночи или часу ночи — и первым же утренним рейсом улетаешь в Минск. Ясное дело, я Киева нормально так и не увидел, хотя был много, много раз. Соответственно, мы не знали, что и как нас ожидает. Мы сразу же сняли отель в центре на пять ночей, и начали думать, что надо же где-то жить постоянно. Пару дней отдышавшись, мы стали задаваться вопросами: а куда мы хотим, а где мы хотим больше жить? А может, вообще на какие-нибудь острова Азорские, там обосноваться? Но Киев придержал нас при себе, так получилось.

Сразу после приезда из-за жары я чувствовал себя размазанным, тяжело было. А потом то ли жара стала боле сухой, то ли я уже привык, но я уже ходил нормально. Ну да, жара, а что поделать? Пришлось пережить. А зима пока примерно такая, как у нас в Беларуси. Если выбирать между холодом и жарой, я всегда выберу холод — это здоровье, это жизнь, это смерть бактериям и все такое.

Нам стали говорить: старайтесь аккуратнее с риэлторами, потому что много мошенников. Все нас пугали, потом кто-то нас пустил пожить: человек заплатил за месяц, но пожил две недели и переехал в другое место. Еще две недели квартира была пустая, и человек даже не хотел не только платы, но даже какого-то бонуса. Пожили там, а потом нашли квартиру постоянную. Тоже случайно, прекрасная девушка сдала нам квартиру в прекрасном состоянии за совершенно приличные деньги, совершено не свойственные для Киева. Это катина знакомая, с которой она переписывалась в инстаграме. Мы сдружились, она приглашает нас на свои мероприятия, мы ее зовет на свои мероприятия; она помогает, если возникают какие-то вопросы с сантехникой, электриком.

В Минске мы жили на Автозаводе, прямо у метро, в однокомнатной квартире. Она была сделана нашими руками под наши запросы, каждый уголок именно такой, как мы хотели, — она, конечно, нам была больше по душе. Хотя и от центра далековато. Зато наша собственная, мы не платили за съем. Здесь мы живем на окраине центра, тут рядом станция метро «Дорогожичи», пара перегонов от центра, где станция «Золотые ворота». По площади квартира больше, плюс она в новом доме. Разумеется, за жилье теперь приходится платить больше.

К гривнам мы быстро привыкли. В гривнах оказалось удобно считать тем, что их легко переводить в беларуские, просто убрав последнюю цифру цены. У нас доллар где-то 2,5-2,6, а тут доллар — 27 гривен. То есть, просто эту запятую двигаешь. Если что-то стоит 500 гривен — ты понимаешь, что это 50 беларуских рублей, оно как-то автоматически в голове: чин-чин-чин-чин, — не то, что ты стоишь и тупишь «а сколько это в долларах?» Так что мы, наверное, больше оперируем именно в гривнах, не переводим ни в доллары, ни в беларуские рубли. Иногда я собираюсь купить какую-нибудь вещь, а Катя говорит: «Ты что, это же ТЫСЯЧА гривен!» А я отвечают: «Катя, ТЫСЯЧА гривен — это же всего сто рублей».

Я объездил уже сто стран мира, был и в Африке, и в Центральной Америке, когда у тебя на руках гораздо больше бумажек, гораздо больше нолей, но они ничего не значат. Тем более мы беларусы, кому как ни нам знать, что такое много бумажек и много нолей. Нет, все нормально, толстые пачки банкнот нас не пугают.

«Поначалу у нас был страх: «Блин, полиция идет, сейчас нас арестуют!»

Мы до сих пор изучаем Киев, ходим и гуляем очень много. У нас в Дорогожичах прекрасный комплекс Бабий Яр, это огромный лесной массив, который включает в себя и сам Бабий Яр, и много других комплексов. Летом тут реально как в диком лесу. Можешь в такие уголки зайти, где просто невообразимое что-то творится.

Едем в центр, так иногда и говорим: поехали в центр! Сели и приехали: Золотые Ворота, Крещатик, Майдан, а там уже — «Давай по этой улице пойдем, мы по ней еще ни разу не ходили». Кого-то встретим, кто-то по дороге позвонит, позовет куда-то погулять. Так и происходит изучение города, его стилистики, темпоритма.

Это в Минске мы говорим «поеду в центр» — и едем на Немигу, на Октябрьскую, на проспект. Так мы воспринимаем центр. И в Минске чувствуешь в некоторые дни очень большую скученность. А в Киеве я такого не вижу, потому что население рассредоточено практически по всему городу, еще и учитывая, что отдельно живут правый и левый берег, у них свои большие катки и елки. На правом берегу Контрактовая площадь, Почтовая площадь, Майдан Незалежности, Софийская площадь, люди ходят с одной территории на другую, все равномерно рассортировано.

Город по площади более чем вдвое больше по площади, нежели Минск, а население больше лишь в полтора раза. И даже сейчас, когда выходишь в центр на рождественские елки, — да, людей много, но на тебя это не давит, потому что территории много.

«Как это, прямо в метро мы, что ли, будем вот это покупать и есть?»

Любимых улиц и площадей у нас не появилось. Наверное, такое возникает в городах поменьше, чем Киев, тогда ты действительно можешь обозначить какую-то улицу, или площадь, или закуточек, — тут такого нет. Но в целом любимые места появились.

А прекрасные микрорынки! Они открываются в каждом дворе, особенно летом. Спускаешься из подъезда и здесь же за копейки покупаешь помидоры, персики, абрикосы, виноград, черешню, вишню. Пока я дойду до метро — точек десять таких пройду. Это не просто бабушки на картонке продают — это нормальные точки с навесами, все в ящичках, машины подъезжают, разгружают. И каждый такой микрорынок — на три-пять лоточков, тебе все взвесят пробьют, можно заплатить карточкой. Из-за этого мы летом и осенью так объедались ягодами и фруктами!..

И, конечно, вся вот эта уличная еда, вся вот эта сосиска-булка — это вот мое, у нас на Дорогожичах тут недорогая грузинская точка, там постоянно делают свежий хлеб, лаваш, хачапури, и мы знаем время, когда будет новая партия свежего хлеба, и все это мы покупаем.

Не знаю, как с точки зрения закона, но малый бизнес тут на каждом квадратном метре. Кафе, булочные, кофейня — в таком огромном количестве! У нас под домом стоит такой — ну, с виду — парник полукруглый из полупрозрачного пластика. Оказывается — это маникюрня. Мы ходили и смеялись: блин, ну прямо у магазина стоит такой парник, ан внутри — маникюрня! И как-то Кате вдруг очень срочно понадобилось что-то сделать, она пошла именно туда и говорит: идеально! С виду неказистое, но внутри идеальная чистота. Здесь за «казистостью», внешней красотой и не гонятся. Спускаешься в метро — просто огромное число кофеен, шаурмячных, кондитерских. И мы сначала думали: как это, прямо в метро мы, что ли, будем вот это покупать и есть? Ха! Сейчас за уши не оттянешь. Вкуснятина такая! Арабские, восточные, грузинские, украинские блюда.

Таких мест в Киеве много, мы просто наслаждаемся. Я говорю Кате: «Может, нам весы купить?» — «Нет, никаких весов покупать мы НЕ БУДЕМ!» (смеется). Но мы ведь много ходим, много гуляем, проживаем много эмоциональных моментов — эмоции, как известно, сжигают все эти калории. Ну и головой много работаем, умственная работа тоже сжигает калории. Дополнительную дырку в ремне на брюках не пробивал.

«Да говори ты на каком хочешь!»

Мы ходим на курсы украинского. Если ты хочешь пробиться где-то в госучреждения, работать на телевидении — ты обязан на 100% знать украинский язык. Но поскольку от украинской повестки мы отошли, она у нас больше европейская, — то на первый план вышло знание английского, итальянского, испанского языков. Мы учим украинский, но больше для себя, этакое интересное времяпрепровождение. Не сказал бы, что мы прилежные ученики, это, скорее, для души.

В Киеве на улицах 50 на 50 русский и украинский, может, по-русски даже больше говорят. В Днепре мы вообще украинского не слышали. Во Львове, конечно, сплошной украинский. Но к русскому относятся нормально: ребят, да говорите вы на каком хотите. Есть, конечно, совсем реакционные деятели: «русский язык — это язык вражды, язык агрессора, фу-фу-фу!». Или где-нибудь в фейсбуке какая-то реклама по-украински, и тут же прилетает гневное «Это слово пишется не так!»

Украинский язык меняется прямо сейчас, и когда мы спрашиваем у преподавателя — но ведь в украинском же есть вот такое-то слово? — нам отвечают «Ну да, есть, но мы от него уходим, потому что это как бы русизм». Допустим, слово «атаман». По-украински он будет «отаман», с ударением на вторую гласную. Хотелось бы, наверное, украинцам его поменять на совсем другое слово, чтобы не созвучно было, но слово «атаман» не позволяет этого — поэтому «а давайте просто сместим ударение». И много таких моментов, про которые мы думаем: «А-а-а, как же это запомнить, есть ли ту хоть какая логика?»

Бытовой украинский — с этим у нас нет проблем. Заказать что-то в кафе или магазине не проблема; более того, иногда в своих мыслях ты уже и думаешь по-украински. Среда обязывает. Даже те 50% киевлян, которые говорят по-украински, — заставляют держать ухо настроенным на украинский.

Не смог реализоваться в Киеве — нигде не сможешь

Полгода назад мы не думали, что нам придется переезжать, решение приняли день в день: купили билеты и в ту же ночь уехали. Поэтому не было времени на раскачку и порассуждать, а как нам дастся этот переезд. Эмоционально, конечно, да, тяжеловато, особенно Кате, она такой более домашний человек, больше тянется к родным, близким, к обстановке, к предметам обихода. Поэтому она скучает. Я нет, мне далось достаточно легко, потому что практически сразу мы вовлеклись в работу, не было времени грустить-тосковать, испытывать тоску по родине. Но, конечно же, все равно: Минск — мой город, моя родина. И как только что-то — то сразу же, первым рейсом кто-то из нас или мы оба — сразу в Минск.

В акциях местной диаспоры мы не участвуем, обычно постфактум узнаем, что что-то проходит, что на Майдане с флагами собирались. Но мы целиком остаемся в беларуской повестке. С утра до вечера смотрим, созваниваемся, а что, а как. С украинской стороны поступают длительные предложения о сотрудничестве, а ты как-то понимаешь, что если предложение на год — блин, наверное, мы не хотим настолько надолго пускать здесь корни. Оно, конечно, заманчиво, и это тебя раздирает. Пойдешь подпишешь контракт на какой-то проект, и он пойдет — один год, три, пять, дальше, — то все, ты здесь так уже прикипаешь и прирастаешь! Но мы же все живем мыслями, что все мы скоро — очень скоро — вернемся в Беларусь и будем жить как жили и заниматься своими прежними вещами. Потому что все изменится, Беларусь станет свободной, чистой и красивой. Даже если кто-то в это не верит, все равно как-то подспудно думает об этом, мечтает.