Людзi ў горадзе«Волчья пасть» и «заячья губа»: Пластический хирург из Минска бесплатно оперирует патологии лица
Герой
Согласно статистике, каждые три минуты в мире рождается ребенок с расщелиной губы или неба. Один из десяти подобных детей не доживает до своего первого дня рождения.
В 1982-м в США была основана некоммерческая медицинская организация Operation Smile — «Операция «Улыбка», призванная помогать детям с врожденными дефектами лица. С 1995-го эта инициатива работает и в России — участвующие в акции врачи-волонтеры в свой отпуск отправляются в другой город (а то и страну), чтобы бесплатно прооперировать детей с тяжелым дефектом лица. Организация оплачивает лишь дорогу и проживание.
Вместе с коллегами из Америки, Европы, России, Азии маленьких пациентов оперирует и хирург из Минска — доцент кафедры челюстно-лицевой хирургии БелМАПО, кандидат медицинских наук, член Американской и Европейской ассоциации черепно-челюстно-лицевых хирургов Дмитрий Гричанюк. Он рассказал The Village Беларусь, зачем решил участвовать в этой акции, и как «Операция «Улыбка» меняет жизнь детей.
«За 4–5 дней тебе приходится оперировать 40–50 детей»
— Проблемой реабилитации детей с врожденной патологией лица я заболел практически со старта своей профессиональной деятельности. В 2002-м окончил Гродненский медуниверситет с отличием, поступил в клиническую ординатуру на кафедру челюстно-лицевой хирургии БелМАПО в Минске и начал готовить кандидатскую диссертацию по хирургической реабилитации врожденных расщелин лица у детей.
Хотя в народе такие патологии называют «волчьей пастью» и «заячьей губой», это не совсем корректно — такие названия даже немного пугают. Да, одним из приоритетных направлений для меня является реконструктивная пластическая хирургия лица, хотя я занимаюсь любой патологией челюстно-лицевой области в различные возрастные периоды.
Врожденные расщелины верхней губы и неба, — не только эстетический, но и функциональный порок развития. То есть, у ребенка страдает целый ряд функций: он не может нормально дышать, глотать, питаться, страдает слух и речь. Чем раньше мы проведем оперативное лечение и правильно выберем методику хирургической коррекции, грамотно отнесемся к планированию комплексной реабилитации, тем выше шанс на быстрое возвращение ребенка в общество и улучшение качества жизни.
Как я попал в «Операцию Улыбка»? В 2006-м на конгрессе по врожденной патологии лица в Петербурге познакомился с Андреем Останиным — хирургом из города Владимира , который был одним из первых волонтеров этой благотворительной организации в России. Впоследствии мы стали друзьями, и в 2014-м он привел меня в акцию, когда я решил вступить в организацию.
Конечно, там есть критерии отбора — ты должен быть квалифицированным специалистом, обладающим большим багажом практических навыков и теоретической подкованности. Это же не учеба: ты приезжаешь и за короткий срок оперируешь большое количество детей.
Мы отправляемся в те города и больницы, где большие очереди к специалисту из-за высокой рождаемости детей с данной патологией, либо квалификация врачей в этом регионе не позволяет выполнять данный вид операций. До 2018 года я ездил оперировать только по России, так как для работы в дальнем зарубежье требовалась международная аккредитация хирурга-волонтера. И вот в начале этого года я наконец получил письмо из США с дипломом — он позволяет участвовать в акциях в странах дальнего зарубежья, например, в Бразилии, Мексике, Китае, Вьетнаме, Африке, Индии, европейских странах.
За эти четыре года я оперировал совместно с мировыми величинами из Штатов, Канады, Филиппин, России, которые вхожи в мировую организацию «Operation Smile». Это многое для меня значит. Так ты расширяешь свой кругозор, что-то берешь у профессионалов из других стран, что-то отдаешь сам. Ведь врачи учатся всю жизнь.
Зачем мне понадобилось участие в этой акции? Этим вопросом я даже не задавался. Если кто-то во мне нуждается, я буду выкладываться на 100 %. Плюс мне приятно, что я оказался нужным не только в нашей стране. Глаза родителей, наполненные слезами от боли и переживаний за своего ребенка, и то, что они обратились ко мне за помощью и доверили самое дорогое —жизнь своего ребенка — и есть основной стимул, который вдохновляет меня на новые подвиги в хирургии.
Да, организация оплачивает проезд, питание, проживание, но ты отдаешь свой профессионализм абсолютно бесплатно, на альтруистической основе. Физически ты устаешь колоссально: за 4–5 дней тебе приходится оперировать 40–50 детей с тяжелой патологией лица. Подходишь к операционному столу в 8 утра, а заканчиваешь в 10–11 вечера, то есть, оперируешь практически от рассвета и до заката. Но психологически — отдыхаешь, потому что работаешь совместно с командой профессионалов из разных уголков мира, которые меняются от акции к акции. Это как смена обстановки в психологическом плане, общение с новыми людьми, которые, как и ты, отдают свое здоровье абсолютно бесплатно во имя качества жизни ребенка.
Но когда ты видишь счастье на лицах матерей после успешно проведенной операции, вся усталость куда-то уходит, и ты готов помогать дальше и дальше. Дети после проведенной реконструктивной операции тоже начинают улыбаться, и каждая новорожденная улыбка дает тебе глоток воздуха и прилив сил для дальнейших операций.
Самая главная благодарность для меня — это улыбки радости на лицах родителей, и оказанное мне доверие. В разных городах заключительные дни акций проходят по-разному. Например, в Уфе родители нас почти что боготворили. По окончании собрались все вместе и очень тепло с нами попрощались и попросили сфотографироваться. Я никогда раньше не видел и не ощущал такого душевного тепла.
Да, кто-то из родителей воспринимает эти операции как должное, не углубляясь в сложности организации. Но это не важно. Не сказал родитель «спасибо», не улыбнулся — ну и ладно. Зато ты прооперировал этого ребенка, который в дальнейшем, надеюсь, будет счастливым, станет расти и развиваться на радость родителям. Благодарность — это не основная мотивация моего участия в акции. Я езжу оперировать, потому что нужен.
«Женщина слышит: «Прерывайте беременность, потому что ребенок будет рожден с уродством»
Первую операцию в рамках акции я провел вместе с Андреем Останиным в Белгороде, а потом все дальше и дальше уходил от границы Беларуси (Ростов на Дону, Уфа, Новосибирск, Красноярск) и, в конце концов, дошел до Забайкалья. Самая дальняя акция была в Улан-Удэ (Бурятия).
«Операция «Улыбка» в Беларуси проходила один раз, на базе 4-й детской больницы. Но там как-то не пошло, и акций больше не было. Думаю, в перспективе мы отладим этот момент. Да, у нас есть специалисты, владеющие навыками хирургической реабилитации детей с врожденной патологией лица, но если мировая величина из США или Великобритании покажет нам мастер-класс, это только пойдет на пользу. В медицине надо развиваться, в том числе путем общения с коллегами и изучением новых методик и подходов в реабилитации. Методик операций достаточно много. Во всем мире нет единого протокола в лечении детей с такой патологией.
За все время, что я участвую в акциях, ни разу не было сбоев — команда подбирается серьезная, из России и дальнего зарубежья, и сразу начинает четко работать, как будто трудились вместе всю жизнь. Это и есть командный дух в реабилитации одного индивидуума— это и хочется развить в Беларуси.
Челюстно-лицевая хирургия — это процентов 40 выполненной работы. В реабилитации ребенка должен участвовать целый ряд специалистов.
Самые первые — медицинские генетики. Порок развития ребенка впервые обнаруживают во время скрининга беременных, на 19–21 неделе беременности. Порой приходится выезжать и консультировать женщин, или они приезжают сами, уже с заключением и результатами эхографии.
Мне удалось сохранить таким образом много семей. Бывает, что беременность долгожданная, а женщина слышит: «Прерывайте беременность, потому что ваш ребенок будет рожден с уродством». Нельзя произносить такие громкие фразы — подобными вопросами должен заниматься специалист. Приходится успокаивать беременных и показывать результат своей работы — насколько прекрасны эти дети, если грамотно отнестись к реабилитации в послеоперационном периоде. Они абсолютно полноценны и не отличаются от сверстников ни в умственном, ни в физическом развитии.
Челюстно-лицевой хирург является основным координатором в реабилитации ребенка. Затем подключаются и лор-врачи, и ортопеды, и стоматологи, и сурдологи, и неонатологи (на ранних этапах), которые ведут ребенка по специфике соответствующих патологий. Тогда у нас получается командная игра и комплексный подход в реабилитации.
Как я веду таких детей: родители привозят их ко мне на консультацию. Я смотрю, как растет ребенок, где проявляется деформация, что с речью, слухом, и определяю, к какому специалисту нужно его направить. Если родители следуют нашим рекомендациям, то получается полноценная реабилитация. Но если уезжают после операции и считают, что больше ничего делать не нужно: губу, небо ушили, и на этом все, то в перспективе могут наступить очень тяжелые деформации.
Да, так иногда поступают, но, слава богу, все меньше и меньше. Именно хирург должен настоять, что родителям все же придется прислушаться и быть готовыми не только к диспансеризации, но и довольно-таки тяжелой реабилитации, возможно, хирургической.
«Модель с расщелиной лица пользуется огромным спросом»
Этим детям присваивается инвалидность — вторая-третья степень утраты здоровья. Но она снимается после операций и реабилитаций, то есть, это не клеймо на всю жизнь. Первая операция делается в два-три месяца, а в 16–17 лет я провожу финальную — по эстетическим и функциональным показаниям (ортогнатические операции по нормализации пропорций лица, пластика носа и верхней губы).
Я бы не сказал, что сегодня дети с врожденными дефектами лица выходят из социального строя, хотя качество их жизни страдает. Если бы на дворе был 1640-й, тогда да — люди стали бы изгоями. Но сейчас современный мир. Вы посмотрите, сколько актеров у нас имеет врожденную патологию лица — тот же Хоакин Феникс. Или возьмем Мелани Гайдос — модель с тяжелой эктодермальной дисплазией и расщелиной лица, которая пользуется огромным спросом и зарабатывает большие деньги за счет своих особенностей. Даже среди моих коллег есть такие люди, в том числе и доктора наук, профессора.
Дети становятся закомплексованными, если безответственно отнестись к их реабилитации и безграмотно провести первичную операцию. Деформация рубцов, видимая ассиметрия приводит к тяжелой социальной адаптации. Качество жизни надо улучшать на каждом этапе роста и развития, поэтому мы используем индивидуальный план реабилитации. Например, перед школой ребенка нужно максимально подготовить в эстетическом и функциональном плане.
«В этом есть некий престиж»
У меня трое детей, младшенькой полтора года. Понятно, что семья немного страдает, так как я из той категории врачей, кто постоянно движется и совершенствуется. Здесь и конгрессы, и выступления, и волонтерские организации, которые занимают много времени. К счастью, у меня хороший тыл — моя жена.
Основной работе акция не мешает — наоборот, в этом есть некий престиж. Все же я представляю Беларусь, у меня берут интервью как у иностранца. Плюс некоторые по окончании хотят приехать и прооперироваться именно в нашей стране и в клиниках Беларуси.
Беларусь находится на достойном профессиональном уровне, а беларуские врачи достаточно сильны в теоретическом и практическом аспекте, и могут выступать (и выступают) на мировом уровне.
Сейчас я работаю над докторской диссертацией, и поэтому, возможно, мне придется минимизировать акционные выезды. В этом году должен был поехать в Китай, Индию, но в силу рабочих моментов не получилось. Расписание на следующий год составят в декабре, так что скоро узнаю, куда отправлюсь. Точно в Россию и куда-нибудь далеко, может, в Африку, Азию или Латинскую Америку.