Пераклады«У Минска паршивая репутация»: Британский сайт выпустил большую статью про наш город
«Сможет ли Минск выйти за рамки постсоветского архитектурного недомогания?»
Британский сайт The Calvert Journal — «Путеводитель по Новому Востоку», как он себя называет, — выпустил большую статью про Минск.
Статья называется «Capital punishment: can Minsk move beyond its post-Soviet architectural malaise?», что переводится как «Высшая мера: сможет ли Минск выйти за рамки постсоветского архитектурного недомогания?» При этом в заголовке есть игра слов: выражение capital punishment можно еще вольно перевести как «столичное наказание».
Автор текста Оуэн Хэзерли пишет: если говорить о городской ткани, то у Минска — паршивая репутация. А недавно изданный путеводитель по городу отправляет нас прямо в центр постсоветского похмелья. Какое будущее ждет одну из самых странных и недопонятых столиц Европы? Далее приводим текст Оуэна Хэзерли.
О беларуской столице долгое время плохо отзывались в прессе. Тимоти Снайдер в New York Review of Books назвал Минск «печальным городом» с «самыми страшными общественными пространствами в Европе». Театральный критик Guardian Лин Гарднер, делая разбор пьесы «Минск 2011» — постановки «Свободного театра» — назвал фактом реплику одного из героев, который сказал, что «ты не можешь смотреть на кого-либо дольше нескольких секунд без риска быть побитым или арестованным». Немецкий историк Карл Шлегель утверждает, что город вообще «исчез» с карты Европы, независимо от того, как близко он к Варшаве или Вильнюсу. Но действующий уже больше года «безвиз» сделал визиты сюда проще, а беларуский историк архитектуры Дмитрий Задорин написал монументальный путеводитель по Минску. Это отличная возможность поглубже посмотреть на городскую ткань, заглянуть за тоталитарные стереотипы и задаться вопросом, какое будущее может его ждать.
Плохая репутация Минска идет еще с его полного уничтожения во время Второй Мировой войны и дальнейшего восстановления как советского, сталинистского и затем модернистского города. Серия сменяющих друг друга генеральных планов, ни один из которых не был выполнен, привели к тому, что Задорин называет «путаницей, которой Минск и является». Три отдельные части составляют сегодняшний Минск, и вот как автор их описывает. «Сталинский город» — это неоклассическая метрополия, построенная вдоль оси «запад-восток» проспекта Независимости (сначала Сталинского проспекта, потом Ленинского). «Модернистский город» стоит по берегам оси «север-юг» — публичного пространства, который называют водно-зеленым диаметром города. «Исторический город», как ни парадоксально это звучит, — самая молодая часть, в основном застроенная в «нулевых» и «десятых» и скорее лишь напоминающая, а не восстанавливающая старый польско-литовский провинциальный городок, который тут был.
Организатор ежегодного форума Белорусской ассоциации студентов-архитекторов Стефания Соич утверждает: «Сегодняшний Минск — это очень плохое место для работы или учебы. В университете даже не учат архитектуре, а просто учат, как строить. Современной архитектуры нет. Есть просто здания. Но город — сам по себе хороший учитель. Советское наследство, призраки прошлого — вот что может сформировать тебя, повлиять на твои вкусы. В советское время появилось много интересных и уникальных мест. Это огромное, важное наследие».
Задорин утверждает, что советская ностальгия, которая определяет минский урбанзим, влияет также на то, как работает вся страна. «Лукашенко пришел к власти с идеей, что сможет восстановить основные ценности позднесоветской эры: полная занятость, бесплатное образование и медицина, бесплатное жилье». Даже с недавними попытками перехода к рыночной экономике государство все еще считает себя ответственным за распределение квартир для граждан, стоящих в очереди на улучшение жилищных условий. Новые кварталы строятся в огромных масштабах. Большие квазигосударственные мегафирмы, которые доминировали в Советской Белоруссии, так и остались гигантами. Но теперь они строят неоклассические дворцы, квазикитайские небоскребы и православные церкви параллельно с панельным социальным жильем. Недостаток маленьких застройщиков объясняет, почему у нас нет подлинно современной архитектуры, которую можно найти в сравнимых столицах вроде Варшавы, Москвы, Тбилиси или Астаны. Задорин связывает этот недостаток идей с политикой Лукашенко: мол, наше всегда лучше иностранного, во всех областях экономики — от овощей и текстиля до станкостроения.
Стефания Соич считает, что «будущее уже здесь, и оно называется Dana Holdings» — это отсылка к создателям огромного, назойливого торгового центра на краю города, современного символа слияния государства и крупного капитала. «Есть такая вещь, как хорошая архитектура, и это то, что я хотела бы видеть в Минске и Беларуси. Но я с трудом могу себе представить возможность чего-то подобного в ближайшем будущем».
Политолог и урбанист Людмила Сливинская вместе с Задориным считают, что будущее города — это мультяшная версия его досоветского прошлого, сентиментально-патриотический «агро-гламур». Людимила объясняет, каким бы хотела видеть Минск будущего: «благородная строгость, а не фейковая роскошь в материалах и оформлении. Я бы хотела видеть индустриальную архитектуру перерожденной и открытой городу, хотела бы видеть напоминания о немодернистском Минске, о местных особенностях».
Задорин утверждает, что городские архитекторы, зациклившиеся на реконструкции, утратили понимание разницы между реальностью и фантазией. Хорошей иллюстрацией этого является комплекс «Воспоминания о Немиге» [вероятно, автор имеет в виду комплекс зданий-новоделов по адресам Немига, 3 и Немига, 5. — прим. The Village Беларусь]. Стоящий напротив модернистского многоэтажного жилого и торгового центра из 70–х, он демонстрирует поднятую над улицей пешеходную зону, но в стиле нео-восемнадцатого столетия, с ностальгическими лампами и классическими деталями, как бы подтверждая, что у беларуской модели нет будущего.
Но в то же время советские проекты с футуристической эстетикой и большими общественными пространствами, которыми восхищались Задорин, Сливинская и Соич, были спроектированы теми же самыми гигантскими институтами, которые сейчас не в почете. Так что же происходит? Для Задорина этот вопрос перекликается с вопросом, что в целом ожидает Беларусь в будущем. «Является ли режим Лукашенко временным, созревшим для перемен, как только он сам исчезнет? Или это хорошо просчитанный путь в Европу без социальных конфликтов и порабощения капиталом? Если проще: что произойдет после того, как он уйдет?» В итоге Дмитрий Задорин приходит к выводу, что все может быть не так уж и безнадежно. Появление настоящей городской жизни становится все более очевидным. Это можно видеть, например, в том, как советские промышленные пространства переделываются и реформируются младшим поколением, для которых это отправная точка, а не позор. Отправляйтесь в бар магазина «Центральный» — необычайно роскошное и в то же время поразительно приземленное кафе на первом этаже магазина на проспекте Независимости, или в переделанную «Столовку XYZ» — место проведения квир-фестиваля. Вы увидите тут не сгорбленных жертв нео-сталинистских монолитов, а людей, пришедших в оставленные Советским Союзом пространства и сделавших их обычными и гуманными.
