РэпартажНе так страшно умереть, как быть похороненным в Беларуси: Почему наши кладбища такие безвкусные

Текст

Мария Сысой

Фотографии

Даниил Анохин

Мы приехали на Спецкомбинат КБО (коммунально-бытового обслуживания). С этой службой и с номером телефона 173 знакома, скорее всего, каждая минская семья. Экскурсию по местному производству проводит Сергей Тур — замдиректора по идеологической работе. Трудится он здесь уже 10 лет. Говорит, сначала холодок пробегал. Но только в первую неделю. У нас тоже отозвалось — через спецкомбинат проходит вся боль нашего двухмиллионника.

— Бывает от 15 до 45 человек в сутки. Зависит от того, сколько человек умерло. Все приходят к нам, потому что происходит захоронение, мы выделяем землю на кладбище, мы являемся, можно сказать, монополистом в этом плане. Приходят, оформляют захоронение и покупают нашу ритуальную продукцию. Может быть, не у нас, может, в частных организациях.

— Есть дешевые абсолютно, социальные, — с ассортиментом знакомит Вячеслав Симаков, замначальника цеха. Он на спецкомбинате уже 6 лет. — Есть лаковый гроб, который уже дорогой, более такого премиум-класса, как говорится. Берут и лакированные, и улучшенные, и остальные.

Выбор можно оценить прямо в цеху. Гробы с обивкой — яркие, драпированные и отчего-то напоминают декор школьных актовых залов. Лакированные смахивают на реквизит голливудского фильма — довольно эстетичны. Как позже выяснится, такому виду и цена под стать. Обычный гроб изготавливается из сосны. Премиальный — из березы, дуба и ольхи. В месяц производят 40 дорогих гробов и 400 попроще, с обивкой и без нее. Самый скромный вариант здесь и называют социальным — голые сосновые доски и гвозди.

В цеху постоянный стук — это сбивают гробы. Щелчки тише и чаще — это трудится обивщик. Тот, за которым наблюдаем, уже 15 лет в профессии. У него на рабочем месте не умолкает радио, а рядом на стене висят изображения святых.

Сейчас в Минске кремируют до 50% покойных. Отчасти это связано с недостатком земли. Единственное действующее кладбище, где происходят массовые захоронения — Западное. На остальных только подзахоранивают на семейных участках. А на Западном кладбище, говорит Сергей Тур, места хватит еще на полтора года. Поэтому пора строить новое.

— Я работал до этого тоже в ритуальной сфере, станочником, — говорит Вячеслав. — У нас не плачут, у меня это мебельное производство. Атмосфера, запах дерева. Странные ощущения — это все поначалу, а потом свыкается с годами.

— Будете проездом — заходите, — прощаются с нами гостеприимные работники цеха.

— Будем надеяться, что без повода.

— Чаю попить заходите. Будем рады. Тут покушать можно — сегодня, допустим, борщ, голубцы, вам обойдутся в 3 рубля 20 копеек. А голубцы очень вкусные, борщ шикарный. Если люди идут в буфет, их охрана пропускает, никаких проблем.

«Идет культура в массы»

— Ну, мы молоко получаем за вредность. А молоко же нейтрализует все эти осаждения тяжелых металлов в организме. Талоны нам выдают в буфете, на день пол-литра, — говорит работница веночного цеха.

Здесь трудятся только дамы. Очень пахнет пластмассой. Но все говорят, что привыкли. Изготовители ритуальной продукции — так звучит их должность — оформляют погребальные венки тоже под бодрые звуки какой-то радиостанции. Сотни готовых композиций, почти все очень пестрые и яркие, занимают половину помещения и ждут отправки в магазин.

— Раньше цветы должны сами были делать, а теперь у нас цветы, видите какие, готовые, — вспоминает Светлана Ермолицкая. Она оформляет венки уже 31 год. — Был станок такой, и они выбивались из ткани. Брали ткань, крахмалили, сушили, потом выбивали, вырезали, сворачивали. Была елка живая.

— А какие венки вам больше нравятся — которые сейчас или которые были раньше?

— Теперешние. Цветы ярче. Живая елка — красиво, но она же осыпается быстро и руки колола, — говорит Светлана. Оформители украшают 19 единиц корзин и венков в день. Возможно, и вы раньше не размышляли о том, как создают ритуальную атрибутику. На спецкомбинате есть человек, который отвечает за дизайн. Это Людмила Линчик, художник-оформитель. Правда, она занимается этим не одна — здесь даже есть худсовет. Людмила в ритуальной сфере уже 8 лет — ушла после 10 лет работы флористом. От живых цветов к мертвым, от свадеб к похоронам.

— Культура, она должна быть не только в элитных салонах, не только в праздничном оформлении, но и в траурном тоже, — говорит Людмила. — Продукция должна иметь какой-то эстетический, художественный вид. Не важно — венок это, гроб, памятник.

— Не жалеете о смене сферы деятельности?

— Какое-то время мы брали даже заказы из живых цветов. Но специфика нашего предприятия такая, что это нерентабельно. Нам удобнее так работать. Под заказ берем иногда с живыми цветами — мемориальные возложения, гирлянды. Живые цветы и материалы — это в основном культура европейская, у нас с трудом приживается.

— Как вы к этому относитесь?

— У нас такая ментальность… и это экономика. Как выгодно, так и делаем. Но это не только наше предприятие. Это культура в целом. В России на мемориальных выставках тоже искусственные цветы, — говорит дизайнер.

У человека, который сталкивался с темой похорон еще лет 15 тому, может сложиться впечатление, что ничего не изменилось. Но это не совсем так, уверяет Людмила, во вкусах клиентов наблюдается прогресс.

— Первое время я, конечно, была в шоке, — вспоминает дизайнер. — Потому что в основном присутствовали вот такие экономкласса цветы, причем цветовая гамма там была просто вообще… Все-таки должна быть более сдержанная.

Могу сказать, что идет культура в массы. Мы начинали по чуть-чуть, у нас это были как эксклюзивные, единичные экземпляры, когда я только пришла сюда работать. Буквально по 2, по 3 корзинки изготавливали, венок небольшой, который по стоимости будет аналогичен тому, который под 2 метра и весь усыпан вот такими шедеврами. Зависит от клиентов, у всех разное восприятие. Сначала в шоке были продавцы — зачем вы такое дорогое делаете? Но тем не менее они все продаются, — говорит Людмила.

Качественные искусственные цветы называются ботаническими копиями. На спецкомбинате уверены, что даже их цена будет доступна не каждому. Отсюда можно сделать вывод, что большие и яркие венки вряд ли скоро покинут зону спроса.

— Когда-нибудь уйдут. Когда их перестанут покупать, — говорит Людмила. — Первое время я была очень категорична, старалась истребить вообще. Но я понимаю, есть какие-то социальные слои, которым просто надо за 20 рублей веночек, придет бабушка со своей пенсии. У них еще все равно, у того поколения — чтобы люди видели, что она с чем-то пришла. И я думаю, что для такой бабушки подойдет только такой венок по стоимости.

— Чего люди хотят? Чтобы поярче было?

— Уже, слава богу, как-то поспокойнее выбирают. Есть каноны во флористике — красно-белый и так далее. У западников, католиков, у них более светлые тона — розовые, сиреневые, бледные. Мы ездим в Россию и так далее — чем восточнее, там уже более восточный колорит присутствует: золото, красный, насыщенные, яркие тона. Там это прямо чувствуется. Это элемент культуры и разных конфессий. Мы ближе Европе, поэтому у нас поспокойнее.

Я на выставках стараюсь все-таки продвигать тему натуральности материала — из соломы, лозы, мха. Хотя я понимаю, что это еще… Ну потихонечку как-то приходит. Европа давно уже работает на этом, что основа из соломы, биоразлагаемая. Раньше у нас был один–два вида корзин из лозы, но теперь, пусть они дороже, больше стали брать. Например, если на металлической основе поставить на гранитную плиту, металл портит камень. Лозовая корзина не портит мрамор и гранит.

— Если убрать экономический фактор, вы бы сделали выбор в сторону венков из живых материалов?

— Как флорист, конечно же, да. Экология, эстетика. Но у нас еще пока единицы специалистов, которые умеют изготавливать венки на другой основе, не налажен выпуск.

Мы прощаемся и меняем пеструю обстановку на серость улицы. Но ненадолго — на очереди магазин товаров для похорон.

Для простых смертных с разным достатком

— Это быстро все. Как же выбирать долго? Подошли, мы и обслужили. Недолго. Люди приходят растерянные, когда такое случается.

Олимпиада Петровна Ясинская заведует магазином ритуальных принадлежностей. Итак, вот что видят люди, когда готовятся к похоронам. Для полноты картины мы сравнили предложение государственного предприятия и частных, которые выдает гугл по запросу «ритуальные принадлежности Минск». Визуально выбор везде процентов на 95 одинаков. Разве что один из сайтов предлагает гробы за 10 000 беларуских рублей в категории «элитные». Что ж, настало время прицениться.

На выбор в магазине штук 30 гробов. Очень-очень разных. Тот случай, когда глаза разбегаются. Много ярких, разная ткань обивки: и просто синтетика, и синтетика под атлас, под бархат, под кожу, кажется, крокодила. С драпировками, кружевами, гипюром и пластмассовыми золоченными узорами, приклеенными на ткань. В поисках чего-то более сдержанного можно идти сразу в дальний от входа угол — там будет около десятка тех самых премиальных гробов. Просто нужно быть готовыми — они гораздо дороже.

Здесь же есть одежда и обувь. В магазине говорят, что это вещи беларуских фабрик, пошитые специально для покойных. Есть даже наряд из белого кружева — его здесь называют свадебным платьем.

— Если человек умер, государство выдает пособие на погребение, — говорит Сергей Тур. — 844 рубля последнее. И вот на эту сумму человека можно похоронить. Достойно.

От поминок до банкета

— Могут час–полтора посидеть и уйти, — рассказывает Вера Пацай, менеджер по организации поминальных столов. — Обычно два часа, два с половиной. Некоторые и до 6 вечера — я пришла, принесла аванс, он говорит: «Дачушка, нам водки не дают». Ну, извините, с часу до шести — это уже банкет, а не поминальный стол.

Вера представляет кафе «Родны кут» при КЗ «Минск». А кафе предлагает организовать поминальный стол экономкласса — для этого есть спецменю со сниженными ценами. Что почти всегда есть на таком столе, так это водка. За четыре года в своей сфере Вера не наблюдала, чтобы кто-то буянил, но было всего два случая совсем без алкоголя на поминках.

— Это баптисты, верующие такие люди, и алкоголь не должен присутствовать на столе по их закону. Ну иногда сладкий кагор. А у нас и вино, и водка. Привозят с собой. Ну, как считается, по православным обычаям три рюмочки надо выпить. У нас такой народ.

— Как себя люди ведут?

— Подавленность какая-то. Ну немножко, уже когда рюмочку вторую, уже более завязывается разговор между собой. Вспоминают, рассказывают. В основном где встречаются все, особенно в наше время? На поминальных столах и на свадьбах.

Век XXI: эпитафии из интернета на памятниках

Наконец идем в монохром. В Минске большой процент заказов на памятники уходит в частную фирму «Каменный двор» — едем туда изучать спрос и предложение. Есть и за 500 рублей, и за 3 000, и готовые, и по эскизам, которые разрабатывают сами люди. Все изготавливают из гранита. Откровенно странных Светлана Алешкевич, которая работает здесь менеджером с 2003 года, не помнит. Зато, как и в моде, может рассказать про тренды последних сезонов.

— Берут стандартные модели, которые у нас разделены по группам. С нарастанием сложности. Чаще заказывают третью группу — немножко с вырезами, посложнее. Раньше ставили простые парусы, скошенный угол, уже отходят от этого. Уже хотят, чтобы как-то выглядело по-другому, нестандартно.

А в прошлые годы наоборот — свое-свое. Получается, уровень жизни падает. Даже буквально два года назад это было таким бумом, такое все хотелось особенное. Можно сказать, половина заказов точно, — говорит Светлана.

На улице стоят сотни образцов. В целом все очень сдержанно — можно найти даже простую прямоугольную гранитную плиту. Но есть и сердечки, и даже стела с фигурно высеченной березкой — готовый памятник привезли из Китая. Светлана говорит, что по своему эскизу памятник может обойтись и не дороже, чем стандартный — зависит от задумки. Но люди уже боятся, что придется переплачивать за персонализацию.

Кстати, поставить в Минске очень высокий памятник нельзя — максимум 180 сантиметров. Говорят, это очень разочаровывает цыган — они обычно хотят стелу минимум от 2 метров. Но, бывает, удивляют даже вроде бы стандартные памятники. Обратную сторону любят украшать картинами. Чаще это купола и изображения святых, но попадаются и тематические заказы: дальнобойщик возле своей фуры или пчеловод в полной экипировке.

Такими картинами и портретами на памятниках занимается художник. Владимир Будник работает с 2000 года — он профессиональный живописец, но основная работа у него именно с изображениями ушедших. Это необыкновенное сочетание можно наблюдать в его мастерской — вот гранитная плита, на которой острыми штырьками выбивается портрет, а вот рядом яркие пейзажи и портреты в цвете, которые Владимир пишет в свободное время.

Руками портрет выбивается два дня. Еще есть станок — на нем можно изготовить 3–4 работы в день, потом их дорабатывают вручную. Кстати, в последние года два эти гравюры заказывают реже.

— Переходим на медальоны, «Триплекс» называются. Тройное стекло. Более живая, реалистичная фотография. Не мы делаем, мы заказываем. У них прям памятники есть такие, с фото в полный рост, на весь памятник. Вообще «Триплекс» заказывают часто. Но именно в полный рост — нет. Мне кажется, это больше для цыган, — предполагает Светлана.

С эпитафиями моды никакой нет. Из года в год родные просят выгравировать на памятниках одну из трех самых популярных и знакомых каждому фраз: «Помним, любим, скорбим», «Вечная память» и «Светлая память».

— А так у нас эпитафий много, выбирают из перечня, — говорит Светлана. Для набора стихи и фразы ищут в интернете. — Бывает, стихи, которые сочинял умерший, дают. Стихи поэтов наших — Крапива недавно был.

Напоследок натыкаемся на памятник, где выбито имя, прикреплен медальон с портретом из 60-х, но есть только дата рождения.

— Люди для себя заказывают, — объясняет Светлана. — Ладно, у кого нет детей, не на кого положиться. А когда есть дети, вот это странно. Заказывают, и у нас хранение — бесплатно и сколь угодно долго. И портрет выбивают, и буквы. И в лет 60, до 60.

О ритуалах

— Погребение в частности и сохранение памяти об умершем в целом сопряжено не просто с непониманием каких-то важных фактов христианской веры и обрядности, но и огромным количеством суеверий, вкраплениями язычества и просто банальной чуши — того, что посчитала правильным и нужным какая-нибудь «знающая» бабуська.

То, что я сейчас буду говорить, не будет касаться людей, сознательно исповедующих язычество — они сами вправе определять для себя нормы поведения сообразно своей религии (но в границах закона). Я буду говорить о тех, кто считает себя христианином и кто похоронил того, кто считал себя христианином.

Некоторые традиции генетически восходят к языческому прошлому, хоть фактически никакая из них не сохранилась в аутентичном виде. Есть традиции, которые представляют собой одичавшие церковные обряды. Ну, например, печеньки, которые иногда раскладывают на чистые тарелки перед началом поминок — это суррогат святой просфоры, которую принято вкушать натощак после заупокойной литургии.

Есть вещи, которые качественно неприемлемы в своем наличии. Сюда стоит отнести оставление еды на кладбище и устраивание застолий на самом кладбище, различные языческие обряды: всякие «гуканнi» умерших, гадания, ворожба, «прыкопы» — закапывание в могилу любимых вещей покойника и даже трупов домашних животных.

О венках

Есть вещи, которые, быть может, и не запрещены, но предосудительны в определенных свойствах и количествах. Речь идет о венках и цветах. Кстати, если посмотреть на историю вопроса, то венки в наших погребальных традициях вообще стали появляться в веке XVIII. И изначально это новшество вызывало бурные протесты. Но тогда был найден определенный компромисс: венки не должны были содержать никаких надписаний и религиозных символов. Но с течением времени эти требования в народе были забыты.

Сегодня венки изготавливаются из пластика, целлофана, металлов — я не говорю даже, что это некрасиво, о вкусах не спорят, но это неэкологично и пожароопасно. Кладбища, загоревшиеся от венка, упавшего на лампаду — это не такая уж редкость. Часто на венках и прочих артефактах погребальной индустрии помещают религиозную атрибутику — изображение креста, икон, текстов молитв с упоминанием святых имен, которая потом попирается и уничижается на мусорках.

Как правильно?

Есть вещи, которые предосудительны в своем отсутствии. Могила христианина должна быть обозначена видимым и легко узнаваемым образом креста. Она должна быть чистой и ухоженной. На ней должны совершаться полагающиеся по православным традициям молитвы, в память об умершем должно твориться церковное поминовение, милостыня…

Лучший памятник для умершего — это собственно память о нем: молитвенная, деятельная, обнаруживающая себя в добродетели — прежде всего в вере, надежде и любви.

Священники сегодня много проповедуют против забобонов и предрассудков. Нужно слушать, что говорят священники. С этим бывают проблемы, кстати. Знаете, реакции родственников на требование, например, убрать бутылки с водкой из гроба покойника, могут быть не самыми любезными…

Но так да, у людей, особенно тех, кто впервые столкнулся в своей жизни с ответственностью за организацию похорон, часто бывает много вопросов — и это правильно. Нужно заметить, что это самые разные вопросы: начиная от связанных с «проблемой зла» и кончая вопросами типа «куда девать огарки свечей». Не стесняйтесь спрашивать!