За несколько часов до нового года Павел Либер, один из основателей платформы «Голос», выложил в соцсетях открытки с шутливыми пожеланиями. Оказалось, что тем самым он неожиданно затронул важную проблему дегуманизации и того, можно ли в гражданском обществе прилюдно вешать ярлыки даже на тех, кто не нравится вообще никому? В дискуссию о допустимости подобных высказываний в публичном пространстве вступили правозащитники, священники, психологи, философы и все-все-все остальные.

Что было

На своей странице в Facebook Павел Либер выложил открытки и написал:

 — Друзья, мы все получаем в вайбер новогодние открытки с шаблонными надписями, не зная, что отвечать в ответ. Поэтому сегодня для вас я подготовил сет новогодних открыток 2021 в память об уходящем годе и традиционных новогодних стишках, которые раньше постил перед новым годом. Итак, актуалочка для поздравлений друг друга.

И выложил вот эти открытки.

Что было дальше

Оказалось, что слова про «говно» и «зверушек» в отношении силовиков много кому в сети не понравились. Павлу пришлось оправдываться, а дискуссия разрослась на сотни комментариев.

Правозащитница Наста Лойко сначала написала Павлу в комментариях:

 — Вельмі крутая ідэя, але у 2х картках прысутнічае моцная дэгуманізацыя, якая нічым тады нас не адрозьнівае ад тых, хто ўжывае гвалт, таму што іх натраўліваюць менавіта такой рыторыкай (не змагла маўчаць). І мігрантаў ўвязе — спадзяюся з Вільні беларускіх?).

А через 15 минут сделала у себя в фейсбуке большую запись про свободу слова и дегуманизацию. Приводим в сокращении:

 — Выкажу супер-непапулярнае меркаваньне, заснаванае на правачалавечных каштоўнасьцях роўнасьці і чалавечай годнасьці.

Тут можна доўга спрачацца пра мяжу свабоды слова, мову варожасьці, некарэктнуую лексіку і г.д., але я хутчэй хацела бы выказацца больш глабальна.

Праваабаронцаў (ці мяне ў прыватнасьці) часта ня любяць за тое, што яны абараняюць ня толькі тых, каго хацелася б усім. У свой час гналі, што абараняю (ем) анархаў, а людзей, якія ваявалі ва Ўкраіне (часта неанацыстаў) не прызнаем палітвязьнямі. І г.д.

А тут я не магу маўчаць аб тым, што асабліва зараз я бачу моцную дэгуманізацыю з усіх бакоў.

Гэта вельмі вельмі вельмі складаны навык адзяляць людзей ад іх учынкаў. Умець бачыць чалавека ў любым_ой — бяздомных, мігрантах, судзях, нават чалавеку з ГУБАЗіКа і г.д. Але вы ня зможаце аспрэчыць іх прыродную чалавечнасьць, а калі ўводзіць абмежаваньні (што гэтыя не зусім людзі, а мовай гэтых картак — «зьвярушкі» ці «гаўно») — тое гэта першая прыкмета фашызму.

І таму пакуль я такое бачу, ёсьць адчуваньне, што бясьпечнага грамадзтва мне не відаць нават пасьля чыісьці «перамогі».

І яшчэ вельмі расчаравалася, калі пабачыла, хто гэта лайкае і шарыць.

Павел Либер и в комментариях под своей записью, и под записью Насты Лойко пояснил, что в стихе про мигрантов он не против мигрантов, а, наоборот, за то, чтобы и они обрели счастье:

 — Хорошее мнение, но я его могу разделить только частично и совершенно этого не стесняюсь + про фашизм совсем уж гиперболизация (последний раз нас так госпропаганда называла, наконец, настал баланс). Ну и тогда, следуя этой логике всеобщей человечности, нельзя сразу же обвинять других, что у них другое мнение и они лайкают или шарят, — иначе получается почти как у Оруэлла — моя человечность человечнее твоей человечности).

Потому что мигранты в Беларуси против своей воли, а хотят быть не в Беларуси. Тут как раз доброе пожелание чтобы все они уехали куда им надо. Но я уже понял, что к четырем строчкам нужно многотомное пояснение, где будет по шагам расписано, каким именно образом данное шуточное стихотворение не призывает к геноциду.

В комментариях другие люди стали поддерживать ту или иную точку зрения. Подключились и другие правозащитники, и психологи, и философы, и священнослужители.

Что написали беларусы, которые против

Tatsiana Zhdanovich

 — Даўно пра гэта кажу, лічуся здрадніцай са стакгольмскім сіндромам. Не зважаю. Лічу, што мы не павінны ператварацца ў тое, супраць чаго змагаемся.

Ольга Шпарага

 — И на открытке такое писать тоже весьма сомнительная идея, открытка получается с оскорблением. Преступники должны предстать перед судом, морального осуждения они также заслуживают, но в приемлемой форме и не на праздничной открытке, а на соответствующих публичных площадках.

Pavieł Hančar

 — «Жоўтыя слівы», від з другога боку: (((Цалкам падтрымліваю.

Станислава Терентьева

— Спасибо, что написала. Иногда мне кажется, что высказывая такие мнения, играю в игру "как-потерять-друзей-и-заставить-себя-ненавидеть". Мы говорим и требуем соблюдения прав человека, и тут же самолично исключаем кого-то из категории людей.

Анісія Казлюк

 — Таксама сумна бачыць/чуць ад калегаў па цэху перадузятасць да некаторых групаў грамадзянаў. І здаецца мне, гэтая стомленасць выспее ў нешта нават больш страшэннае, чым тое што цяпер адбываецца ў выглядзе рэпрэсіяў. Страшна бачыць ад людзей, якія нават не абіралі сваімі асноўнымі прынцыпамі гуманізм і аб’ектыўнасць, думкі і настроі. Не веру што гэта раптоўна з’явіцца ў думках пасля «перамогі», станецца наадварот на некаторы час горш. А значыць мо мы недапрацавалі? Прыемна бачыць што моладзь у гэтых пытаннях больш прагрэсіўная і разумеючая, хіба.

Алла Толкач

 — В этих картинках есть нечто жалкое, ну и попытка возвыситься за счёт мигрантов. Сложно сказать имеет ли это отношение к новому фашизму, но точно никак не мешает уже существующему.

Вскоре припомнили, что это чистое христианство: разделять поступки и людей. К дискуссии присоединился известный ксендз Вячеслав Борок.

Вячаслаў Барок

 — Згодзен з такім меркаваннем. З майго пункту гледжання яно цалкам адпавядае хрысціянскаму бачанню і духу Евангелля.

Alina Stsiatsova

 — Разделяю, Наста, твоё непопулярное мнение. Сначала говняшкой обозвать можно, а потом и на столбе повесить. Я разделяю многие чувства, иногда даже ненависть, ко всем причастным к нарушению прав человека, но внутри себя никак не могу найти желания расправы.

Автору, возможно, следовало бы подумать о контексте, в котором звучат слова «пусть он увезет мигрантов», вспомните Шефнера: «Словом можно убить, словом можно спасти», так что нету тут разночтения, есть просто попытка выдать что-то тухлое за что-то свежее.

Maryja Klimieńćjeva

 — Думаю, гэта зразумела і «нармальна», што нараджаюцца ў людзей пачуцці, эмоцыі нянавісці. Напэўна, гэта нядобра, і трэба духоўна расці, каб пераадолець.

Але згодна, што такія вершы ня вартыя. Ды яшчэ ў калядныя святы.

Какие аргументы у беларусов, которые защищали открытки 

Конечно, были и те, кто защищал идею Павла Либера.

Viktar Klimus

 — Гуманізм за мяжой адэкватнасці, прабачце. Яны нас пазбаўляюць правоў, свабоды, і забіваюць калі захочуць. А мы адмаўляем сабе ў магчымасці іх гаўняшкамі называць?

Людмила Мирзаянова

 — Вам не здаецца, Наста, што ў гэты цяжкі час вы пазбаўляеце беларусаў нават права на Смех?

Ihar Baranoŭski

 — Агулам я згодны — нават вораг мае чалавечую годнасьць, якую трэба паважаць. Але хацелася б таксама бяз крайнасьцяў. Ёсьць жа яшчэ такая зьява, як сатыра. І нават у Бібліі можна сустрэць моцныя выразы на адрас пэўных асобаў, накшталт: Мц 11.34: «Выродзьдзе яхідніна! як вы можаце добрае казаць, калі вы ліхія?»

Taciana Mastyka

 — Высакародна. Але я бачу тут і самаіронію, і спробу асэнсавання і ратунак для ўласнай псіхікі. Дэгуманізацыя — гэта няправільна. Але калі цябе пазбаўляюць многіх правоў і перспектывы справядлівасці няўцямныя, а ты ў адказ посціш толькі паштоўку з какашкай, а не паліш чужое лецішча — ну гэта немалая перамога над сабой.

Uladzimir Kavalkin

 — Ну не знаю, как по мне, так писать публичную телегу, обобщать пост конкретного человека до положения дел во всем обществе, приклеивать ярлык фашизма на ровном месте, вместо того, чтобы прямо сказать человеку, что как-то некультурно людей обзывать говном и отравлять мигрантов куда-то без их спроса и не по закону — все это куда большая проблема.

Владимир Лапцевич

 — Калі адзін чалавек сказаў на другога, што той нелюдзь, дзе тут праца для праваабаронцаў? Мне падаецца, некаторыя нашы праваабаронцы ва ўмовах лукашэнкаўскага рэжыма пачынаюць блытаць людзей пры пасадах і дзяржаву, спрабуючы тым самым паказаць той самай дзяржаве, што яны проста за ўсё добрае супраць усяго дрэннага. Але адзіная справа праваабаронцаў абараняць чалавека і яго правы ад парушэнняў выключна з боку дзяржавы.

Это Нея

 — Наши решения определяют то, кем мы являемся.

Человек, творящий зло — зло-дей. И в данном случае г*вно — это синоним слову злодей. Что здесь не так? Или у Гитлера просто поступки плохие, а сам он в общем-то хороший человек, запутался просто? Эти люди сделали свой выбор быть на стороне зла, т.е. стать г*вном. В общечеловеческом смысле. Возможно, в силу обстоятельств и личностных особенностей они не могут отличить, что такое хорошо и что такое плохо, что есть добро, а что зло (читай г*вно), и нам предстоит огромная работа, чтобы разглядеть в них того самого человека, которого можно изменить. Но в данный момент они злодеи = г*вно.

Кацярына Шуст:

 — Як псiхолаг, абсалютна не згодная, таму што на прыватным узроўнi чалавек можа абзываць каго заўгодна — гэта носiць тэрапеўтычны эфект, бо iншыя механiзмы у нас пакуль адсутнiчаюць. Праваабаронцы вучылi мяне таму, што правы чалавека — гэта пра стасункi грамадзянiна з дзяржавай, i нешта я прапусцiла той момант, калi Павел Лiбер стаў прадстаўнiком дзяржавы. Так што, магчыма, не праваабаронцаў не любяць, а вось гэтае мяшанне ў кучу ўсяго: правоў i прыватнага стаўлення. Эстэтычна мне, калi што, абсалютна не лайк. Але вы раздзьмуваеце з мухi няхiлага такога слана.

Alex Kazharski

 — Наста, калі Вы так упэўнена сцвярждаеце, што Ваша пазіцыя — праваабарончая, а не хрысціянская, ці проста маральная, напэўна, трэба патлумачыць, якім менавіта чынам дадзеныя словы парушаюць правы чалавека (і якіх канкрэтна людзей).

Я магу сабе ўявіць напрыклад канкрэтнае парушэнне правоў пэўнай групы грамадзянаў (якая ўзгадваецца вышэй). Напрыклад адмаўленне ў палітычных правах альбо ў праве на справядлівы суд.

Але права называць кагосьці чымсьці, прынамсі калі гаворка ідзе пра прыватную асобу, а не дзяржаву (а гэта важнае ўдакладненне) — гэта права на свабоду слова і меркавання, права маральнай ацэнкі. Вышэй ужо напісалі, што мяжа паміж свабодай меркавання і проціпраўнымі дзеяннямі вызначаецца наяўнасцю прамой пагрозы.

А что правозащитники?

Еще один правозащитник — Андрей Сушко — тоже отстаивал противоположную точку зрения, но параллельно и пытался не дать рассориться беларусам, которые все равно по одну сторону баррикад:

 — Очень тонкие вещи и сложно спорить про это в формате Facebook. Мне кажется, что как художественное высказывание открытка может быть хоть чем и хоть с чем. Важен контекст. Обратно же — насколько это высказывание будет удачным или нет — будем определять все мы или… история.

Видит бог, я не хотел драки ©. Наста Лойко моя давняя подруга и очень хорошая коллега. Или наоборот. Павел Либер — символ прогресса и новой Беларуси, какой ее видит много, как мне кажется, людей. Ещё решил написать этот комментарий хотя бы для того, чтобы возле фамилии Либер не стояло слово «фашизм». Уже очень часто его используют в последнее время по поводу и без.

1. Разные подходы к свободе слова. Я немного шире отношусь к свободе слова, чем Наста, все же основываясь на американской школе и подходе Верховного суда США. Он ставит во главу первую поправку к Конституции и своеобразный тест, в соответствии с которым можно запретить определённые высказывания — clear and present danger test. Тест означает, что высказывание должно нести непосредственную и явную угрозу кому-то. Этот подход выработан серией решений Верховного суда, а видение Насты, как я понимаю, основано на школе гуманитарного антифашизма, а это больше в плоскости философии прав человека.

2. Контекст и формат. Эти открытки определённая аллюзия или подражательство картинкам, которые наши родители или родственники постарше иногда пересылают друг другу в Вайбере. Это — вид художественного высказывания, арт-продукт. В этом смысле, мне кажется, некоторые образы или параллели оправданы в силу особенности формата высказывания. Вот песня Михалка «Грай», например, и быки там — дегуманизация или художественный образ?

3. И самое сложное для меня. Если долго смотреть в пропасть, то пропасть заглядывает в нас, так же говорят? Всегда старался долго туда не смотреть, но это иногда стоит делать, чтобы глаза могли привыкнуть к темноте. Плюс такие обсуждения — это хорошее тестирование реальности, с разных позиций.

Ну и последнее. Я рад, что могу написать этот текст и быть уверенным, что Наста не сочтёт это за наезд и, я надеюсь, с радостью почитает и примет эти аргументы. Также рад, что сам открыт к любой критике этого текста и готов менять свои позиции. Полтора года назад появилось новое гражданское общество и сейчас (заново?) все учимся коммуникации и диалогу, пониманию и принятию.

Чем все закончилось

Павел Либер попробовал подвести итог этого затяжного спора:

 — Итак, короткое саммари. За употребление слов «говно» и «зверушки» в сатирических стишках в правозащитном, толерантном и человечном треде меня сравнили с Гитлером, несколько раз приписали мне разные варианты фашизма, поставили мне несколько психологических диагнозов + попытку самоутвердиться за счет мигрантов (это особенно смешно). Нехристем явно не признали, но между строк читается. Мне кажется, это был лучший социальный эксперимент дня, на фоне которого я только больше укрепился во мнении, что слова «говно» и «зверушки» настолько человечны и толерантны, что их можно смело печатать в детском букваре по сравнению с вот этим вот всем.

Впрочем, на этом спор не закончился, и комментарии в защиту того или иного мнения продолжили пополнять запись Насты Лойко.

Помогите нам выполнять нашу работу — говорить правду.

Обсудите этот текст на Facebook

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Обложка: Tanya Layko