Спецпраекты«Я ездила на старой машине, зато с Vertu»: Минчане показали свои первые телефоны, которые они хранят
С ностальгией вспоминаем алькатели, сониэриксоны и пейджер
Люди, которые родились в нулевых, возможно, не смогут разблокировать кнопочную «Нокию» или отправить сообщение с «Алькателя». Вместе с МТС ко Дню мобильного телефона мы поговорили с минчанами, большинство из которых не просто помнят свои первые аппараты, но еще и хранят их.
Текст
Александр Лычавко
Фотографии
Евгений Ерчак
Саша Романова
директор «Минт Медиа»
— У меня сохранился пейджер, символизирующий торжественную смену тысячелетий: Millennium. Он стоил 30 долларов, это было как сейчас 300, не имел аккумулятора и работал на пальчиковых батарейках.
Если бы не человеческий фактор, подразумевающий уставшую женщину на проводе, стенографирующую ваши послания друзьям и близким вручную, это был бы идеальный мессенджер: получив сообщение, тебе не нужно было на него отвечать! А фраза «Подпись: Дима» при плохой артикуляции превращалась в такую непотребщину, что уставшие стенографистки отвечали: «Извините, я такое сообщение не могу набрать».
Обладатели пейджера, разумеется, завидовали обладателям телефонов. Как китовая вша завидует дельфину: он умеет издавать звуки и не привязан к хозяину, к телефону-автомату. Но сотовые были немыслимой роскошью для школьников и студентов. После пейджера родители подарили мне кнопочный аппарат Siemens, уникальность которого до сих пор не побита: на звонок можно было поставить трек Эдит Пиаф Padam Padam с песочком — и казалось, включается не мобильник, а старый граммофон. Меня даже на лекциях за такое не ругали.
Потом была культовая раскладушка Motorola и — бинго - гарнитура Vertu к ней. Последняя компания делала лакшери-мобильники, инкрустируя обычные Nokia золотом и бриллиантами. Когда в Минске открывался салон Vertu (сегодня на его месте бар), руководителей модных СМИ позвали, чтобы раздать им щедрый дар: гарнитуру с манящим логотипом Vertu в виде птички. Минчане, конечно в публичных местах смотрели на меня как на психа, который разговаривает сам с собой. Принять вызов можно было, стукнув пальцем по уху - точно так же сейчас работают AirPods. Только в последнем случае ты еще можешь носить шапку, а в случае объемных и увесистых гарнитур нулевых это было невозможно - впрочем, какая может быть шапка с Vertu в ухе? Я в 2006 году была главредом печатного журнала и гордо ездила на поцарапанной двухдверке, зато с настоящим Vertu. Возможно, гарнитура мне даже жизнь спасла: водитель из меня был так себе.
Александр Василевич
совладелец рекламного агентства Vondel/Hepta
— Первый мобильный телефон у меня появился на заре эпохи GSM. Это был Alcatel One Touch, нормальный телефон; тогда в целом выбор был невелик: либо «Алкатель», либо «Моторола». Я тогда работал журналистом, параллельно начинал заниматься рекламой, поэтому мобильник очень подкорректировал мою жизнь, стало гораздо удобнее и комфортнее, чем с пейджерами. Тогда еще не сложилось понятия мобильного офиса, но у меня было именно это: ноутбук плюс сотовик.
А «айфон» я купил в первый же год его появления, в 2007–м. Многие считали первый iPhone кармическим прорывом, но я этого не ощущал, потому что до этого я уже успел побывать пользователем самых разных наладонников. Была у меня и древнейшая Casio Cassiopeia с цветным экраном, был подержанный Palm, был смартфон SonyEricsson и всякое другое добро. И Apple iPhone стал для меня не открытием века, а просто приятным дизайнерским продуктом. Вот Cassiopeia — она меня впечатлила в свое время, хотя прибор был и странноватый.
Я тогда уже работал на Mac’e, и переход на «айфон» стал логичным шагом. Однозначно стало удобнее пользоваться, потому что в связке с «Маком» получилась единая экосистема, на тот момент это было очень круто, никто такого и близко не предлагал. Начали появляться первые «эппки», и прорывом была не начинка телефона, а сам по себе подход, симбиоз. И дизайн был абсолютно передовым — выбивался из всего, не так, как сейчас. Да и сам я был относительно гаджетозависимым, со временем это прошло, и я уже не гоняюсь каждый год за новой моделью. На тот момент мне целиком хватало его функционала, да и вообще, я считаю, в телефонах функций гораздо больше, чем людям необходимо.
Чехольчики я никогда не любил, да и зачем нужен чехол, если у телефона клевый дизайн? Но телефон я при этом не разбил, не утопил, и со временем, после нескольких лет пользования, отдал его маме. Прожил он долгую и достойную жизнь, мама им долго пользовалась и несколько лет назад вернула.
Александр Лычавко
журналист The Village Беларусь
— Следить за мобильными телефонами и технологиями я начал в БГУ в 2001 году, тогда в интернете появился сайт Onliner.by, а в 2002–м в стране запустился оператор МТС. Аббревиатуру скоро начали расшифровывать как «Мобильный телефон студента», и весь наш поток увлекся мобильными телефонами. Если до этого покупали вскладчину пейджер целой комнатой в общаге, то теперь начали интересоваться мобильниками индивидуально. И я тоже быстро проникся мобильной лихорадкой, активно читал газеты и журналы, обзоры в интернете, и однокурсники даже стали обращаться ко мне за помощью в выборе телефона. Я вживую изучил большинство мобильников нашего потока, показывал ребятам приколы с автозаменой Т9 и учил владельцев Siemens C60, где именно у них запрятан диктофон.
Свой собственный мобильник у меня появился лишь после третьего курса, в 2004 году, — я стал одним из самых последних обладателей сотовика на своем потоке. Но зато я точно знал, чего искать. И свой первый аппарат купил, кажется, в Ждановичах — естественно, бэушный. Это был культовый Ericsson R310s синего цвета, модель 2000 года. Оригинальный «эрик» в Великобритании продавали без контракта за 230 фунтов стерлингов (330 долларов), а я его купил за 60 долларов.
Телефон называли «бобровый хвост» или «акулий плавник» за форму и материал антенны. А такая странная форма антенны была потому, что это был один из всего нескольких аппаратов на рынке с настоящей противоударностью и водозащитой (вторым таким был Nokia 6250, еще более редкий зверь). Поначалу он продавался в огромной пластиковой банке, этаком «наборе выживания». Мощная магниевая рама, крепкий пластмассовый корпус, плотные резиновые заглушки, мембраны «Гортекс» на микрофоне и динамике, гибкая антенна; крышка аккумуляторного отсека крепилась двумя алюминиевыми винтами, а сама батарея выполняла роль герметичной заглушки.
В походах телефон можно было ради смеха варить в котелке на костре и при этом звонить на него, бросать с заброшек на землю и забивать им колышки от палатки. Я смело швырял его в лужи, крошил орехи и издевался над аппаратом разными другими способами, о которых в начале нулевых владелец любого другого телефона боялся и думать. Телефон отлично ловил связь даже в местах с очень слабым приемом, в разных подвалах и глухих лесах.
У всех «Эрикссонов» была отличная функция, которой не могли похвастаться другие мобильники: если в режиме ожидания нажать кнопку громкости, то он показывал, сколько часов и минут еще проработает. Круто! Кстати, благодаря тем же кнопкам громкости можно было быстрее набирать сообщения: если нажать кнопку «2» и одновременно громкость вверх — набиралась сразу буква «b», а если громкость вниз, — то буква «c». С такой опцией было легче участвовать в чемпионатах по скоростному набору смс-ок, которые проводили в те времена.
Был и серьезный программный минус: SMS на кириллице частенько не отображались — вместо букв приходили одни квадратики. Но в то время люди сильно экономили на мобильной связи и кириллицей писали нечасто: ведь латинскими буквами в одно сообщение помещалось 160 символов, а русскими — только 70.
Были и недостатки физического плана. Из-за размеров и массы вибромоторчику было очень непросто раскачать аппарат. И если он лежал на столе — тогда при входящем действительно раздавался грохот, а вот в кармане виброзвонок не ощущался. Со временем выяснилось, что после нескольких лет активной эксплуатации с краев телефона начинает облазить резиновая вставка, призванная смягчить падения. И это было не так страшно: ну, содрал ее целиком, — аппарат опять как новенький. Хуже было, что и плоская резиновая антенна начинала расслаиваться на две части.
В течение нескольких лет я купил себе еще несколько таких же аппаратов — точно помню, что один отыскал в Киеве на знаменитом радиорынке КарДачи, - так у меня оказались три синих, один оранжевый и один бирюзовый аппарат, а вот ярко-желтого так и не удалось найти. Двумя я пользовался сам, один отдал брату, другие пустил на запчасти.
Ericsson R310s нельзя было убить физически — видимо, поэтому они умирали сами: у этой модели частенько отказывал радиотракт. В результате телефон не видел сеть, и его можно было использовать лишь как записную книгу да тетрис. Мои аппараты именно так постепенно, один за другим, и умерли. Но я успел купить еще один, в идеальном состоянии, — это был уже не оригинал, а «реф», из запчастей собранный, — и его уже не использовал, а просто хранил. Он полностью рабочий, и сейчас иногда я его показываю друзьям. Таким образом, всего у меня оказалось аж шесть редких и уникальных телефонов одной модели.
Когда понял, что «Эрикссоны» умирают, я временно перешел на другой культовый аппарат: Siemens A50, — мне его отдал друг, который считал, что он «слишком большой» (!). Но культовым он стал только за свою низкую стоимость (и огромные тиражи из-за этого). В плане функционала он был очень простым и незатейливым, даже проще «Эрика». А в игре Stack Attack (где грузчик двигает ящики) телефон порой обманывал игрока и не реагировал на нажатие кнопок. Впрочем, была у «Семена» одна опция, которой мне не хватало в «Эрике», — быстрое включение подсветки долгим удержанием кнопки «5».
Несколько лет спустя купил себе еще один знаковый сотовик зари мобильной эры нулевых, — Ericsson R520m. Если мой предыдущий R310s по функционалу был бюджетным аппаратом, то R520m — это настоящий бизнес-класс «со всеми наворотами»: он появился в 2000 году и стоил 450 долларов (Примерно вдвое больше, чем хит тех времен – Ericsson 2628S) . Это был еще не смартфон, но из всех остальных аппаратов он был одним из самых мощных наряду с Nokia 6320. Помимо GPRS, в нем был скоростной (по тем временам) интернет HSCSD, помимо Bluetooth — инфракрасный порт. Мобильник синхронизировался с компьютером, обладал встроенным почтовым клиентом и даже WAP-браузером! Но самое крутое: он умел фотографировать! Нет, у него не было встроенной камеры, — но к аппарату выпустили большой парк разной периферии: проводную и Bluetooth-гарнитуру, крэдл-подставку для зарядки и синхронизации, МР3-плейер, клавиатуру и приставную фотокамеру. Камера стоила дополнительные 170 (!) долларов и умела снимать с разрешением 352х288 пикселей (!). Но из всего богатства аксессуаров мне удалось найти лишь гарнитуру с наушниками да несколько лет назад — приставную клавиатуру.
Какое-то время этот телефон был моим основным (когда утопил Linux-смартфон), и даже сейчас, спустя 19 лет после выпуска, он полностью рабочий.
Инга Шугало
музыкант
— Первый телефон у меня появился в 2002 году в старшей школе. Дарили родители, хотели идти в ногу со временем, а до этого у меня был пейджер. Так что свой собственный мобильник стал для меня сюрпризом: мне достался, кажется, Nokia 6510, серого цвета; с ним я проходила до третьего курса университета.
А потом мне родители снова подарили новый телефон. Решили, что он должен быть красивый, «девчачий». Так мне достался Nokia 2300, модель 2003 года, весь такой беленький, с розово-фиолетовыми кнопками-«бабочками». И я с радостью перешла на новый. При этом он не был намного лучше по начинке, думаю, родители сами не заморачивались характеристиками, а просто выбирали по красоте; ну и папа считал, что только Nokia делает самые крутые телефоны.
Новый телефон мне очень понравился, потому что старый был серенький и неприметный, а тут такой яркий. Ни у кого из моих знакомых подобного не было: все ходили с одноцветными синими, черными и белыми, — а тут сразу такие краски. У него были необычные кнопки, где совмещены сразу по три цифры на одной панели, — надо было приноровиться, чтобы легко и быстро печатать.
На парах я особо в телефоне не залипала — по крайней мере, не так, как сейчас залипают в смартфонах. Тем более, что я и так училась вместе со своей лучшей подругой, и мы постоянно общались на парах и без телефона.
Пользовалась телефоном аккуратно, носила в сумке или в кармане и, поскольку он был белый, я часто его протирала. Может, и роняла когда, но на корпусе точно нет никаких сколов и потертостей. Помимо звонков и смс, я активно играла в «змейку», особенно во время сессии! Меня постоянно так и тянуло поиграть — прокрастинировала по-жесткому. Это было святое: во время подготовки к экзамену после каждого выученного билета поиграть в «змейку» и пройти побольше уровней.
Телефон у меня пробыл до 2009 года — до самого конца универа. И новый телефон мне снова подарили родители — слайдер Samsung D600, навороченный, с камерой и другими модными функциями. Я даже чуточку расстроилась, когда мне его подарили: новый телефон был большой, черный и страшненький, а предыдущая «Нокия» — такая классная: маленькая, беленькая, – к тому же, она меня ничем не смущала. Звонков, SMS-ок и «змейки» мне целиком хватало! У меня был фотоаппарат — и я активно снимала на него, в телефоне камера мне и не нужна была. Но родители решили подарить — и, конечно, большое им спасибо, – довольно быстро я оценила этот апгрейд по достоинству.
Где-то нашла я прикольные рингтоны, и на входящее сообщение поставила фразу из мультика про Винни-Пуха: «Входит – и выходит. Замечательно выходит!». Но потом людей это стало раздражать, и я поставила такое — голос произносит: «Ээээ, эсэмэс пришло…». Однажды я пришла к подружке, и телефон в кармане сказал «Ээээ, эсэмэс пришло…». И в телефоне что-то глюкнуло, и он стал произносить эту фразу без остановки — я не знала, что сделать, чтобы он перестал это говорить. Телефон заклинило, и он стал громко и попеременно произносить «Ээээ, эсэмэс пришло… Замечательно выходит!» Я выключила телефон — а он продолжал говорить! И только когда достали батарею, он, наконец, замолк. После этого у меня для смс были только стандартные коротенькие звуки.
И хотя я проходила с этим «Самсунгом» довольно долго, эмоционально я все равно лелеяла свою старую белую «Нокию». Я ее даже сохранила - она очень красивая и до сих пор в отличном состоянии. И если бы вдруг что случилось с моим очередным телефоном — с радостью бы вернулась к ней.
Алла Алоэ
продюсер
— Когда мне было около 14 лет или чуть больше, случилась первая любовь: Кирилл. Он жил в Санкт-Петербурге, я жила в Минске, и мы виделись, когда приезжали к бабушкам на каникулы. Я по уши в него влюбилась и поставила перед собой цель: через год я обязательно приеду к нему в Петербург. Весь год я собирала денежки, откладывала по копеечкам, и накопила нереальные деньги: сто долларов. А Кирилл мне и говорит, что, в общем, он не то чтобы меня и ждет… Весь мир для меня рухнул, но деньги-то остались! И я решаю, что надо купить что-то дорогостоящее — например, телефон.
У меня был знакомый парень Женя, студент БНТУ, которого отчислили из универа и выселили из общаги. Он одним из первых начал собирать компьютеры, чинить телефоны, закачивать мелодии и заставки. Он в Ждановичах открыл точку по продаже телефонов, расходников и батарей. И как самый авторитетный человек, который разбирался в телефонах, он мне сказал: «Алла, бери этот телефон, он супер-крутой, маст-хэв. И обязательно розовый». Это был минифон — Panasonic, кажется, G50, с цветным экраном, до сих пор помню разноцветную заставку с камушками и неоновую подсветку кнопок. Прорывной в то время телефон, потому что все остальные были большими, а этот — маленький, буквально в кулак можно было спрятать. То, что розовый, меня подкупило больше всего. Я купила телефон прямо у Жени, новенький, по хорошей цене.
Но ладно купить, еще надо было подключиться. Сама я тогда еще была мала, поэтому контракт оформляли на папу. МТС тогда считался доступным оператором, и была такая заведенка: раз все твои друзья на МТС — значит, и тебе надо подключиться к нему же. Не дай бог кому-то позвонить в другую сеть! Постоянно следишь за тарифами, заносишь кого-то в «любимые номера» — это было так круто. И каждый раз, когда у меня появлялся новый мальчик, я добавляла его в «любимые номера», мы часто и подолгу болтали, а потом я его оттуда исключала и добавляло нового мальчика.
Я ходила с этим телефоном очень много лет и поменяла не потому, что он сломался, а потому, что появились новые, более функциональные аппараты. Мне уже хотелось слушать музыку, делать и смотреть фотографии, поэтому, когда пришло время, я купила себе смартфон SonyEricsson Walkman со стилусом. Это был вообще шикардос, с большим экраном. Но и моя малютка-Panasonic мне очень нравился, меня в нем все устраивало, он просто морально устарел. И если бы мир стоял на месте и мобильный интернет не пришел к нам в жизнь, не появились 3G и прочие технологии, — я бы с удовольствием пользовалась своим любимчиком. А так он остался где-то в доме у родителей.
Кирилл Скорынин
сооснователь студии Level:80 | architects
— Первый мобильный телефон появился у меня в старшей школе — как одежда от старшего брата переходит к младшему, так от отца ко мне перешел антрацитово-серый Eicsson, с флипом и монохромным экранчиком, — модель Т28 или Т29. И сразу я себя почувствовал невероятно взрослым, потому что в начале нулевых школьник с сотовиком — это круто. После пейджера сама возможность совершать звонки не из телефонной будки мне очень сильно понравилась.
Второй мобильник мне достался от мамы — это была раскладушка Motorola, на которую я через некоторое время наступил, — и с тех пор у меня больше не было раскладушек. У брата была Nokia 3310, а у меня другая неубиваемая Nokia, вероятно, N91, в металлическом корпусе со слайдером. Это был такой кусок металла, которым, наверное, и прибить можно было. Очень много он у меня падал, один раз даже с четвертого этажа — только батарея отлетела, и все.
Однажды был у меня Siemens M55, светился красными панельками по бокам. На нем не было русских букв на клавиатуре, но был русский предиктивный ввод Т9. И я научился вслепую печатать русскими буквами с этим Т9 и мог набирать сообщения, не глядя на кнопки. И когда через много лет я купил дочке самую базовую «Нокию», кнопочную, там тоже был Т9, — и, оказалось, пальцы до сих пор помнят, куда надо что нажать, чтобы набирать слова.
В другой раз у меня был очень модный SonyEricsson с МР3-плейером. Я шел с вечеринки, телефон лежал в рюкзаке, там же была бутылка напитка. Рюкзак был хороший, крепкий, чуть ли не герметичный — и оказалась так, что напиток этот разлился и переливался внутри рюкзака, и «сонерик» буквально захлебнулся. Прихожу домой, открываю рюкзак — и вижу, что телефон утонул, ничего ему не помогло.
За всю мою жизнь у меня было очень много телефонов, я их менял минимум каждый год. Но при этом не могу сказать, чем это было вызвано, потому что телефоны-то были технически не очень богатыми, новые технологии появлялись не так быстро; что в них могло устаревать, почему я шел за новым, — мне непонятно. Зато однажды у меня был телефон, которым я пользовался ровно два дня; наверное, это был первый курс универа. Папа купил себе модный-премодный мобильник, который раскладывался как ноутбук: широкий экран и QWERTY-клавиатура. Это был реально здоровенный кирпич. Папа походил с ним какое-то время и сказал, что это вообще неудобно. И тогда я сказал: папа, дай мне! И оказалось, что, действительно, этот кирпич не помещается в карман, и в руке лежит плохо, и я для себя не смог в нем найти ничего полезного. И сказал: «Спасибо, папа, пожалуй, я похожу со своим телефоном».
материал подготовлен при поддержке
УП «Проспектпресс» УНН 101520868