Пользователь твиттера Egor V. Из Киева запустил тред: он рассказывает про своего отца, который был ликвидатором на Чернобыльской АЭС. Егор поговорил с ним про аварию и теперь рассказывает об этом читателям. The Village Беларусь публикует историю.

01. У меня папа ликвидатор. И ликвидатор реальный. Начальник смены 3-4-го реакторного блока. Поговорил с ним про аварию. Сразу скажу, папа сериал HBO не смотрел, но по моим пересказам, он сказал, что где-то так и было. Итак, папа в ночь 26–го апреля был выходной. Поэтому в ту смену его не было. 3–й и 4–й блок объединены. Там много общих систем.

02. Уже утром 26–го апреля поползли слухи в Припяти, что что-то на станции случилось. Папин друг из нашего Припятского дома работал судмедэкспертом. Он первый спросил отца, что случилось. Но сам папа ничего не знал. Они пошли звонить с домашнего телефона на 4–й блок. Никто не брал трубку. Тогда судмедэксперты были под прокурорами и им запретили выезжать из Припяти.

03. Мы жили в 16–этажном доме в Припяти. Это самое высокое здание в городе. Папа на следующий день выходил на крышу с подзорной трубой, чтобы посмотреть на ЧАЭС. Был виден легкий дымок. Станция была в трех километрах от дома. Кто был, тот помнит дом с гербом в центре. В итоге, спортивный домашний костюм, в котором папа выходил на крышу дома пришлось выкинуть, потому что он дико фонил. И стирка не помогала.

04. В ночь с 26–го на 27–го апреля должна была работать смена, которая попала в больницу. Поэтому вызвали отца. В 23:00 26–го апреля автобус из Припяти забрал отца и других на станцию. Это была не его смена. Внимание! Знаете, сколько пришло сотрудников на работу в ту ночь? Около пяти. Хотя вся смена состоит из 21 человека! Струсили.

05. Когда проезжал служебный автобус с сотрудниками на станцию, то, собственно, там была одна дорога, и она вела мимо 4–го блока. Когда поравнялись с ним, водитель даже остановился, чтобы рассмотреть, что случилось. Все офигели. Пока кто-то не крикнул «что ж мы тут стоим, это опасно!». Повезли на другую проходную, не на ту, как обычно. Переодевались в красном уголке. Раздевалки были чем-то заняты. Совещание действительно было в бункере-защитной комнате. Там уже сидели инженеры из Москвы. И — внимание — они обсуждали, как подать воду для охлаждения 4–го блока. Это, напомню, было уже в ночь с 26–го на 27–ое. Тогда не ясно было еще, цел ли сам реактор под завалами. По крайней мере, тем незнакомым инженерам. И воду какое-то время подавали. Сначала дистиллированную, как положено, но 1 000 тонн быстро кончились, а потом уже из охладительного пруда. И эта же вода вытекала назад в охладительный пруд. Так что, рыбку там нельзя ловить.

06. Кстати, насчёт людей на мосту перед Припятью: об этом папа ничего не слышал. Но на охладительном пруду простым людям разрешали почему-то ловить рыбу. И в ночь аварии они там тоже были. То есть, они были свидетелями. Что с ними потом случилось — неизвестно.

07. Задача отца была остановить и охладить 3-й блок. Напомню, он был в связке с 4-м — было много общих систем. А также проводить радиационную разведку. Ему выдали дозиметр — вот тот, что со штангой. И он ходил с ним по коридорам станции, измерял радиационную обстановку. Стоит за углом и из-за угла вытаскивает штангу, меряет: ага, 30 рентген, дальше идти нельзя. Записывает. И так по всем коридорам. На нулевом уровне открывает люк, смотрит, а там целая река внизу течет. Это та вода, которой пытались сначала охладить реактор. Не зная, что охлаждать уже нечего. Померял он тут воду, а там от 1 до 3 рентген. Сразу закрыл крышку. Потом подходит к лифту, который ведет в реакторный цех 4–го блока, лифта там, естественно, уже не было. А он был завален трубами, графитом и прочим. Замеряет шахту, а там 50 рентген! Наибольший уровень за все измерения.

08. Моя мама ночью с телефона-автомата из Припяти дозвонилась-таки отцу на станцию. На вопрос, что случилось, папа сказал: готовься к эвакуации. И он думал, что она будет 27–го апреля. У нас в Припяти был «Запорожец–968». И отец, как пришел с ночной самой тяжелой смены, решил не дожидаться официальной эвакуации, а самому отвезти нас в Киев к родственникам. Пошел в гараж за машиной, а там на входе стоит мент и никого не пускает. Мол, ждите официальной эвакуации. Низзя.

09. Напомню, это было 27–го апреля. Еще 26–го, как только стало известно об аварии, папа запретил нам выходить на улицу, закрыть окна и положить мокрую тряпку на вход. Этот момент я помню: выглянул в окно — а там девочка какая-то гуляет. И я канючил, почему нельзя на улицу. Ни 26-го, ни 27-го апреля 1986 года мы с сестрой на улицу не выходили. Мне тогда не было и 5 лет.

10. В ночь с 27–го на 28–е апреля была уже папина смена, смена #1. Взорвалась смена #5. Директор Брюханов был где-то в прострации, непонятно где. Папа с коллегами пошли к руководству с вопросами: почему не начинаете эвакуацию, ведь ситуация аховая? Ответ был: ждите, все будет. В итоге утром 27–го пришел папа со смены, отоспался — и только в 14:00 28–го апреля объявили эвакуацию. Мы вышли на улицу, начали бегать с сестрой, а папа кричал: мол стойте на месте возле машины.

11. Эвакуация началась только 28 апреля. И то, даже 28 апреля не разрешали брать автомобиль: мол, вы будете создавать только пробки, езжайте на автобусе. В итоге, еле уговорил, чтоб нам разрешили выехать. Кроме нас, еще забрали беременную жену судмедэксперта и их детей. Как мы влезли — хз. 28–го апреля на выезде из Припяти и дальше не было никакого дозиметрического контроля. Вплоть до Киева. То есть, грязные машины ездили.

12. Очень долго ехали в Киев. Сплошные пробки, толчея. Колонны автобусов, военной техники. Дорогу эту я тоже частично помню. Причем всем объявляли, что эвакуация эта ненадолго, на 2–3 дня — и назад. Некоторые брали с собой бадминтон, как на пикник. Некоторые даже документов своих не брали. В итоге отвез нас к родственникам.

13. Потом на «Запорожце» вернулся папа назад в Припять, на работу. Город Припять весь был темный, без единого огонька. Жутковато было. И по дороге на въезде он встретил коллегу, который был инженером по насосам — как тот специалист, который нужен. На вопрос, собирается ли он выходить, ведь наша смена пришла, его жена открыла рот: мол, никуда он не пойдет, у нас дети и все такое. Ну ок. В итоге, через пару месяцев, когда все узнали, что на ЧАЭС дают пятикратный оклад, он приперся на работу. Но отец попросил начальство, чтобы его не брали на работу. В итоге папа его больше не видел. Вот такие герои.

14. Интересный момент насчет оплаты труда ликвидаторам. Первую зарплату после аварии сотрудникам давали в селе Полесское. Когда подошла очередь, папин коллега восторженно спрашивает: «Ты знаешь, сколько там дают?». Оказывается, зарплату увеличили в 5 раз: вместо 400 рублей заплатили 2 000 рублей. Папа сильно удивился. Никто не говорил до этого об увеличении. Даже 400 рублей на те времена были очень хорошей зарплатой, а можете представить, сколько это было — 2 000 рублей! Если «ЗАЗ 968» на то время стоил 4 500 рублей. Но уже когда об этом пошел слух по всему Союзу, то где-то с лета (июль-август) 1986 года народ со всего СССР массово повалил на заработки на ЧАЭС. Отбоя от желающих не было. Но это тогда, когда уже была ясна обстановка на станции, было понятно, что делать. Смелые, блин.

15. Так отец отработал где-то до 7 или 8 мая. Жили все сотрудники станции в пионерлагере под Припятью. Но в итоге измерили фон — и выяснилось, что там грязновато. Потом все сотрудники жили в Зеленом мысе — специально построенных домиках из сендвич-панелей. Потом всех ликвидаторов отправили в санаторий в Тетерев. Всех отдыхающих там на тот момент выгнали. Папа поехал на «Запорожце». И в этом санатории уже начали мерять радиацию. Здесь выяснилось, что спортивный костюм, в котором он утром 26 апреля смотрел с крыши, фонит, и его надо выкинуть. А также не выпустили наш «Запорожец». Грязный был. Пришлось нам из Киева к бабушкам в Черниговскую область ехать своим ходом. У бабушек мы с сестрой и мамой были до начала осени. Потом переехали в Киев. Уже в мае, после санатория в Тетереве, отец прорвался на «Запорожце» к нам, в село. Потом снова вернулся в Припять через Киев. На въезде в Киев машина вся звенела. В Припяти он сдал «Запорожец» навсегда. Взамен выдали справку, по которой можно было купить новый.

16. Насчет самого момента аварии. В ту самую смену, среди Акимова и Топтунова и других, был еще папин товарищ Трегуб. По-моему, в сериале его не упоминали. Так вот, он рассказывал отцу, что этот Топтунов буквально месяц назад получил диплом, то есть реально неопытный был. И нажимал на кнопки как попало. То есть, это было видно, что делает что-то не то.

17. Когда случился взрыв, непонятно было, что случилось вообще. И Дятлов посылал действительно на разведку. Но он и сам ходил. Трегуб ходил вместе с Дятловым к реактору. Потом оба получили лучевую болезнь. У Трегуба повыпадали брови, долго лежал в больнице в Москве, делали операцию на щитовидке. Получил инвалидность. Сейчас жив. Вручили орден Ленина потом. У Дятлова ко всему прочему были ноги обожженные. А такой вид ожога вообще не заживает. В 1995 году он умер. Папа был на его похоронах.

18. Дятлов действительно гнал, чтоб закончить этот эксперимент ночью. Потому что по плану 4-й блок должны были потом остановить на ремонт. Но перенесли начало эксперимента на 10 часов не по их вине, а по вине «Киевэнерго». Поэтому никто бы взысканий не получил, если б не успели.

19. Насчет шахтеров. В фильме не показали какого-то логичного завершения этого проекта, но в реальности оно так и было. Боялись, что расплавленное топливо проплавит бетон. В итоге оно прекратило проваливаться, и азот не понадобился. Что-то там забетонировали дополнительно. Водолазы на самом деле не совсем водолазы. Все рычаги и маховики управления были за пределами бассейна, и нырять полностью не понадобилось. В сериале где-то так и показали.

20. Важную информацию вспомнил. Такие эксперименты уже успешно проводились на других блоках. На первом, например. Ну то есть все было ок. А 26–го апреля случилась какая-то катастрофическая череда ошибок, приведших к аварии. Если говорить про причины аварии на ЧАЭС, то отец придерживается того мнения, что, в первую очередь, виноваты недостатки конструкции реактора РБМК. А уже потом ошибки операторов. После аварии было внесено более десятка усовершенствований на данном типе реактора. В том числе увеличен уровень обогащения урана. Ведь чем выше уровень, тем легче его контролировать.

21. Отец работал на станции вахтовым методом (2 недели там, 2 недели дома) до 1988 года.

22. Что касается меня, то после аварии я был в Припяти в 1999 году, в 2006–м и, кажется, 2009–м. Подымались в свою квартиру на 9–м этаже. В первый раз на входе в подъезд даже еще висела табличка с фамилиями жильцов, в том числе и нашей. Потом она куда-то исчезла. В сериале они есть. Вот эти шестандцатиэтажки припятские, где мы жили, — есть точно такие в Южноукраинске. Когда проезжал, то видел. Видимо, при СССР все атомные города-спутники строили по одним проектам.

Обложка: Alan Labisch

Пока у нас отключены комментарии, обсудите текст на FB