Примерно с середины марта российские военные начали вывозить украинцев из временно оккупированных территорий в Беларусь и Россию, чаще всего обманом. «Украинская правда» отыскала вывезенных украинцев и их родственников, чтобы расспросить, как происходит «эвакуация», где и как эти люди жили в Беларуси (и России) и что было потом.

Герои этого текста присоединились к добровольно-принудительной эвакуации за пределы Украины под психологическим давлением и от безысходности. К счастью, они живы и поддерживают связь с родными.

Впрочем, учитывая заявления украинских властей, немало граждан были вывезены в Россию и Беларусь под жестким принуждением. Так, в Мариуполе россияне похитили персонал второго роддома, вывезли оттуда детей без родителей, среди которых 12-летняя Кира, дочь погибшего чемпиона Украины по водному поло Евгения Обединского.

«Беларуска сказала, что если сына призовут, она ему что-нибудь сломает»

Маршрут: Гостомель-Гомель-Минск-Варшава-Тарту

Семья Богдана, Галины и их 9-летней дочери Ани перебралась в Гостомель за несколько месяцев до войны. Богдан как раз получил работу в аэропорту «Антонов», который расположен в 2,5 километрах от поселка.

Семья поселилась на территории военного городка, хоть и была гражданской.

Как истинные пластуны (украинский вариант скаутов — The Village Беларусь), Богдан и Галина заранее собрали тревожные чемоданы, но утром 24-го февраля эвакуироваться не успели. Своего авто у них не было, а пригородные автобусы уже никого не брали.

Примерно в 12 часов дня 24-го февраля они увидели вертолеты с латинской буквой V, вслед за которыми прилетели первые снаряды. Один из них попал в соседний дом.

Тогда семья спустилась в подвал и осталась там на долгих три недели, до 17-го марта, пока российские военные не вывезли их в Беларусь. Всего в их подвале скрывались около 40 человек. Выезжать решили не все.

Далее прямая речь Богдана:

«В 6 вечера 24-го февраля в подъезд зашли люди, которые говорили и не по-русски, и не по-украински. Спрашивают: „Есть кто?“ — Говорю, что есть. — „Выходи!“. Они меня обыскали, спросили, кто в подвале, есть ли оружие.

Всех мужчин допрашивали, служили ли они в армии. Женщинам сказали: «Мы пришли вас защищать по указанию Рамзана Кадырова». Это был чеченский ОМОН, даже не войска, молодые ребята лет по 25-35.

Они говорили: «Вот нам в войне помогали украинцы, Саша Белый (командовал отрядом националистического движения УНА-УНСО „Викинг“, который воевал на стороне чеченцев в первой российско-чеченской войне — УП), теперь мы вам помогать пришли». Это смешно было…

На третий день они спросили, чего нам не хватает. Мы говорим, что воды, с ней была большая проблема. Они разбили магазин, забрали оттуда товар под предлогом «все равно русские заберут» и принесли нам 6 бутылей.

Есть еще в интернете видео, где дети благодарят Кадырова за еду. Так это они после разграбления магазина привезли колбасы и говорят: «мы понимаем, что это неправильно, но нам очень надо видео для Рамзана Ахматовича».

Говорить никто особо не хотел, но они сделали красивую нарезку. Наш ребенок там говорит: » у вас есть 7 дней, чтобы отдать наши телефоны " — они посмеялись.

Еще они постоянно отделяли себя от русских. Говорили, как хорошо, что именно они пришли, потому что они же то войны не хотели, украинцев поддерживают и вообще хорошие: «Путин-выродок, Кадыров тоже, но мы ничего не можем сделать, потому что там наши семьи».

И в основном они не воевали, а ездили грабить магазины, мародерствовали. Кур себе навезли, одной привязали к одной ноге георгиевскую ленточку, а к другой — свой белый скотч и называли ее «ополченка».

В Украину они приехали совсем не подготовленные. Не знаю, как работала их разведка… Когда их разбили на Буче, так, что они даже убитых не забрали, то они у нас спрашивали: «У вас что, артиллерия есть? Авиация есть?».

Более того, у нас стояли сводные отряды — чеченцы между собой друг друга не знали, в первые дни спрашивали пароли, чтобы обнаружить, свой или чужой.

Они у нас были до 13-го марта, после чего приехал русский ОМОН, а за ними — омский десант. Они поставили 30-40 единиц техники между домами — наши постоянно попадали в нее из «Байрактаров».

Но эти приходили и рассказывали нам, что ВСУ уже нет, но есть «Азов», и, по их словам, «Азову» тысяч 100 в Украине. Нарратив «Киев уже сдался» продвигался еще с начала марта.

Как–то к нам пришел русский — либо офицер десанта, либо представитель ФСБ — и говорит, что будет эвакуация. А мы ведь слушали радио — там было про Бучу, Гостомель, думали, может и нам «зеленый коридор» дали. С самого начала мы передали чеченцам наши списки, они обещали связаться с украинским командованием.

Но нам говорят: «Вас вывозят в Беларусь, а потом, возможно, в Ростов». Мы говорим, что не хотим ни туда, ни туда. На что они отвечали: «Пожалейте психику своих детей!»

Как это работало: они загоняли нас в подвал и начинали стрелять из-под дома — или «Градами», или минометами. А потом прилетало назад… соседние дома просто сгорели, часть из них рухнула. В нашем доме было прямое вмешательство в третий этаж.

Позже они согласились вывезти нас только в Беларусь, пообещав передать пограничникам и Красному Кресту. Часть людей не поехала, сказав, что это для предателей родины — мол, «вас там расстреляют, на органы продадут».

Мы поехали 17-го марта. Нас повезли через Чернобыль, по обе стороны дороги были пожарища, разбита техника, хотя беларусы рассказывали, что русские технику сразу к ним вывозят. Очень много капониров (сооружение для ведения флангового огня — The Village Беларусь), зарытой техники и солдат.

На беларуском пункте пропуска «Комарин» мы прошли импровизированный контроль, многие были вообще без документов, потому что они сгорели. Нас разместили в палатках Красного Креста, дали чая.

И тут мы слышим выстрелы! Стреляет ракета, и виден след — это работал «Искандер» по Киеву.

Хотя эти из беларуского Красного Креста говорили: «Да нет, это самолеты летают, разворачиваются на границе». А ведь мы из авиации, имеем образование, понимаем, что это.

Дальше нас погрузили в автобус и повезли в санаторий «Ченки» возле Гомеля. Пришел его руководитель, Венгер Василий Степанович, говорит: «Вот, я хохол, я с Чернигова. Но я понимаю, что Путин с Лукашенко не остановятся, пока этих ваших воров не добьют. Бедный народ страдает! А у нас Лукашенко такой хороший! Он как скажет, так и будет».

Предлагали дать интервью беларуским журналистам, но никто не захотел.

Администрация санатория говорила нам: «Да вы уже предатели!». А люди от Красного Креста и представительства ООН (по крайней мере они так назывались) распространяли дезинформацию, что мужчинам в Польшу ехать нельзя. Многие в это поверили и побоялись уезжать из Беларуси.

Но мы все-таки решили выезжать, хоть и были проблемы с документами — у дочки не было загранпаспорта. Мы должны были его в понедельник получать, а в четверг началась война.

В украинском консульстве нам ничем не помогли, а в Минске на вокзале сказали, что без паспортов никто никого в автобус не возьмет. Тут скажу, что нам очень помогали беларуские волонтеры. Нас и поселили в Минске, и сопровождали.

В санатории силой не держали. Нашей второй группе миграционный представитель сказал, что вы здесь можете пожить максимум неделю-полторы, потому что Беларусь — это не Европа, выплат здесь никаких нет.

Мы нашли внутреннего перевозчика, который вызвался вывезти нас в Варшаву.

Проезжая возле Мозыря, мы видели пуски баллистических ракет по Украине: ракета сначала вылетает, красиво светится, а затем гаснет. Люди, которые садились на автобус в Мозыре, рассказывали, что россияне там постоянно стреляют с полигонов.

Но могу сказать, что беларусы воевать совершенно не хотят. Из армии увольняются генералы. Одна женщина нам сказала, что если сына призовут, она ему что-нибудь сломает.

Впрочем в северной части Беларуси, там где Минск, вообще не верят. Говорят: «Ты врешь, мы — мирный народ». Не воспринимают, что их полигоны используются для обстрелов Украины.

В Польше ждали друзья, которые отвезли нас в Эстонию. Сейчас мы проходим регистрацию, решаем, чем будем заниматься дальше. В Эстонии украинских флагов сейчас, наверное, столько же, сколько эстонских».

«Мама, мы живы, в Беларуси»

Маршрут: Гостомель-Озера-Гомель-Польша

Марина жила на территории военного городка в Гостомеле вместе с семьей своего брата — его женой и двумя детьми, 18-ти и 22-х лет.

Утром 24-го февраля она позвонила племянникам и попросила их собрать самые необходимые вещи и документы. Вечером они пошли ночевать в подвал соседнего дома.

Сама Марина домой вернуться не смогла и в принципе не сможет — дома уже нет.

Далее прямая речь Марины-женщина рассказывает, как ее племянников вывозили в Беларусь:

«24-е и 25-е февраля дети провели в подвале соседнего дома, потому что в нашем его не было, а потом вместе с друзьями выехали в соседнее село Озера. Они как раз успели, пока кадыровцы выпускали гражданских на машинах. Уже там, в Озерах, почти месяц провели в оккупации. Все время сидели в подвале.

Везде стояли орки. Копали окопы на огородах, жили в квартирах. Ходили по домам и искали военных. Об отношении дети говорили только то, что их не трогали.

Затем предложили эвакуацию. На Киев, сказали, ехать нельзя, потому что «ваши не дают зеленых коридоров и обстреливают машины» — поэтому их всех вывезли в Беларусь.

Они же в подвале, без связи и информации, просидели больше месяца! Им сказали: «Все, Киева нет, туда не едьте, там большая война идет».

Когда они пересекли беларускую границу, там стоял Красный Крест, который давал возможность позвонить близким. Моя племянница знала наизусть телефон мамы, поэтому написала ей в Viber: «Мама, мы живы, в Беларуси».

К ним бежало много корреспондентов с камерами — кто-то от них прятался, а кто-то очень ярко рассказывал, как их спасали и помогали. Даже такие нашлись… Предателей есть немного.

В Беларуси моих племянников отвезли в санаторий «Золотые пески» в Гомеле. Оттуда их забрали наши друзья и вывезли в Польшу.

Как рассказывают люди из нашего городка, в Беларуси их пока силой не держат. Многие из наших уже в Польшу выехали, многие вернулись в Украину.

Волонтеры помогают им покупать билеты. Мои знакомые сняли автобус, который людей прямо в Варшаву отвез.

Поэтому я и говорю, что нашим еще повезло, что их вывезли в Беларусь. Одноклассницу моей знакомой вывезли в Россию, так там: мужчин — налево, женщин — направо, детей — в отдельный лагерь. И люди просто исчезают.

Так же у нас в военном городке было: из подвала вывели пятерых мужчин, и их судьба до сих пор неизвестна.

Сейчас моим племянникам немного спокойнее, они поговорили с нормальными людьми. А в первые дни после «эвакуации» звонили маме в истерике со словами «Мама, уезжай, вас же бомбят».

Сейчас они будут оставаться в Польше, потому что нам некуда их везти. Нам негде жить».

«С моей 81-летней бабушкой час беседовало ФСБ»

Маршрут: Липцы — поле на границе — Долгое

24-го февраля мама и бабушка Карины находились в селе Липцы на Харьковщине, недалеко от российской границы.

В тот день россияне начали обстреливать приграничные села и убивать пограничников, но до Липцов еще не добрались.

Вспышки от обстрелов Карина видела со своего балкона в Харькове — она живет на 14-м этаже в микрорайоне Салтовка, который находится как раз на краю города.

С 15 часов первого дня войны девушка уже не могла дозвониться до родных — жители села перестали получать входящие звонки. Мама Карины каждый день искала точки, у которых ловит связь, и старалась набирать дочку.

Далее прямая речь Карины-она рассказывает, как ее маму и бабушку вывозили в Россию:

«С 6 утра первого дня войны из Липцов уже нельзя было выехать, потому что через село идет важная дорога — от Харькова и до границы. По ней русские все время, не останавливаясь, перегоняли технику, поэтому мы понимали, что деревню они не отпустят.

Они сразу поставили глушилки, разбомбили РЕС — подстанцию, которая дает свет на все села, и сотовую вышку. Нет света, а значит, нет воды. Сначала люди еще набирали ее в колодце, но там она быстро стала грязной.

Тогда начали набирать ее в чьем-то пруду, даже несмотря на то, что она была грязная.

Люди не очень хотели куда-то ехать из Липцов, но выехать в Украину было невозможно — там везде фронт.

Из всех деревень одна дорога к городу, по которой и наши, и русские стреляют. Коридоров не было никаких. Даже Красному Кресту не разрешали завезти лекарства.

15-го или 16-го марта начали бить по самим Липцам. Две ракеты прилетело в дом, который стоит через один от нашего — посыпалось все. На следующий день рядом прилетело еще две.

Местные депутаты работали с российскими оккупантами, поэтому в селе начали раздавать гуманитарку. Этих всех депутатов фиксируют, и я надеюсь, что после окончания войны с ними будет отдельный разговор. Также в селе появились местные полицаи.

Об эвакуации никто толком ничего не знал.

Люди просто с самого утра брали вещи, шли в больницу и ждали автобусы. Расписания не было. Брали всех, даже без документов.

Мои мама и бабушка уехали почти последние — 17-го марта. Именно после сильных обстрелов по соседним домам. После них выехали почти все. Я говорила маме уезжать хоть куда-то, потому что жизнь важнее.

Их вывезли за границу, в палаточный городок посреди поля. Там же, как пересекаешь границу, тупо поле — до Белгорода еще километров 60. Ни автобусов пригородных, ничего.

Там стояли палатки, полевая кухня, все загорожено забором, как в тюрьме. Оттуда нельзя было просто уйти.

С ними были ФСБ, полиция, очень много военных. С моей 81-летней бабушкой час беседовало ФСБ — нашли злодейку! Долго общались с мужчинами — спрашивали о военных билетах.

Кормили их нормально, но не было воды — руки мыли влажными салфетками. Периодически подъезжали люди из других сел. Учитывая, что там были люди из Казачьей Лопани, получается, людей везли из всех сел из-под границы. Всего там было 190 человек.

После трех дней в лагере людей собрали, поделили по группкам, дали то ли номерки, то ли браслеты и бумагу с надписью, куда они едут. Моих отправили в поселок долгое Орловской области — он небольшой, там до 4-х тысяч человек.

Везли их очень долго и в сопровождении полиции (бабушка уже думала, что в Сибирь, как преступников), а потом поселили в гостиницу. Из их лагеря там оставили 18 человек. Работники гостиницы не спрашивали, кто и в кого стрелял. Только интересовались у мамы, как она сидела в подвале без света и воды.

Сейчас к ним каждый день приезжают разные инспекции, оформляют непонятные бумаги — я маме говорю быть внимательной, чтобы ей под шумок не сделали российский паспорт. Полиция спрашивала у мамы, вербовали ли ее бандеровцы — она говорит, что нет, а они: а кто-то вербовал?

Могут ли они сами уйти оттуда — я не знаю. Люди, которые выезжали в Россию на своих авто, указывали, что едут к своим родственникам и все — тогда россияне записывали их адрес, потому что им все надо знать. А вот таких людей, как моя мама, фиксировали по адресу гостиницы.

В соседнем номере с моей мамой живет парень, который просился у родственников в РФ его забрать, но они не захотели — не хотят нести за него ответственность.

В отеле они могут быть 90 дней, до июня. Но на 9-е мая, им сказали, Путин хочет сделать День победы в Украине, и, может, тогда они поедут домой. Я пытаюсь их оттуда вывезти».

Помогите нам выполнять нашу работу — говорить правду. Поддержите нас на Patreon

и получите крутой мерч

Обсудите этот текст на Facebook

Подпишитесь на наши Instagram и Telegram!

Текст: Ольга Кириленко

Обложка: Chris McGrath