За парадным фасадом дома 44 на проспекте Независимости начинается Золотая Горка. Когда-то окраина города, где строили дом для элиты, спокойно разрушая старинное кладбище, а потом ликвидировали «врагов народа», выселяя целые подъезды. Здесь возвышались башни, посылавшие шум в приемники минчан, решивших глотнуть «Свободы» и послушать «голоса», и даже готовился крупный теракт. The Village Беларусь выяснил, спокойно ли спится жильцам дома, который стал символом не только вечернего Минска.

Текст и фотографии

ЕЛЕНА СЕЛЬКИНА

АРХИТЕКТОР: Михаил Барщ

РАСПОЛОЖЕНИЕ: проспект Независимости, 44

СТРОИТЕЛЬСТВО: 1953–1955

ПЛОЩАДЬ: 16 543 кв. м.

ЧИСЛО КВАРТИР: 182

КОЛИЧЕСТВО ЭТАЖЕЙ: от 5 до 7

ПРОДАЖА: 95 000 долларов за 2–комнатную, 160 000 долларов за 3–комнатную, 185 000 долларов за 4–комнатную

АРЕНДА НА МЕСЯЦ: от 550 долларов за двухкомнатную квартиру

АРЕНДА НА СУТКИ: 60–120 рублей за двухкомнатную квартиру

Квартал вместо старого кладбища

Перекресток проспекта Независимости и улицы Козлова сегодня находится в самом центре. Но еще в начале прошлого столетия это была окраина города – Золотая Горка, где по Захарьевской улице очень редко стояли деревянные дома, а на холме у самой дороги начинался старинный погост.

Здесь хоронили людей с XVI века. Одно время кладбище было униатским, после стало католическим. Когда в 1832 году пожар уничтожил костел на Троицкой горе (теперь Троицкое предместье), небольшая деревянная часовня на Золотой Горке стала центром первого католического прихода Минска, основанного еще в XIV веке королем Ягайло.

Есть несколько версий, почему холм называется Золотая Горка. Одна указывает на то, что рядом был Старый рынок. Другая — на постоялые дворы, приносившие хороший доход. На холме среди могил могли прятать награбленное местные разбойники. И, конечно, кладбищенские деревья по осени становились золотыми.

Есть красивая легенда о горке золота, которую собрали жители Минска на строительство Костела св. Роха. Так горожане разных конфессий благодарили святого за избавление от страшной эпидемии холеры. Холерное кладбище начиналось сразу за католическим, там, где теперь дома на перекрестке улиц Золотая Горка и Краснозвездная.

В 1864 году новый Костел св. Роха в неоготическом стиле был освящен и стоит уже полтора века. Большую часть своей истории он использовался не по назначению. Уже в 1930-е храм был окончательно закрыт, из него исчезла почитаемая статуя святого Роха. Началось постепенное уничтожение кладбища — стройка по улице Советской добралась до этих мест.

Основные разрушения ждали в послевоенные годы — создавался новый проспект Сталина и ближние кварталы. Дома по Козлова до пересечения с улицей Золотая Горка и по ней самой до Краснозвездной стоят на уничтоженном кладбище. В первый год жильцы дома, который позже назовут «Вечерний Минск», видели, как после сильных дождей на склоне срезанного строителями холма из земли вымывались черепа и кости. Когда рыли котлован под Дворец искусства, дети со всей округи сбегались смотреть, как сносят погост. Разбитые гробы, разрушенные склепы, могильные плиты свозили за город. Все были уверены, что строители тайно обогатились, ведь в старинных гробницах могли быть ценные вещи. Открытие дворца состоялось в 1973 году.

Окончательно кладбище уничтожили в 1980 году, оставив нетронутой лишь малую часть бывшей территории. Взялись за реставрацию костела: там, где были склепы его основателей, сделали гардероб, в апсиде установили электрический орган чехословацкого производства, окна украсили витражами и передали его филармонии. Здесь открылся зал камерной музыки.

Только в 2006 году костел и его территорию полностью возвратили верующим. Один из лучших в Беларуси органов стоит за алтарем — концерты и фестивали по-прежнему проводятся. Найденные у костела надмогильные камни составили в архитектурные композиции. В сентябре этого года на кладбище вернули еще 12 надгробий, обнаруженных краеведами на свалке недалеко от Сенницы.

Дом с расстрельной пропиской

Первые преобразования на Золотой Горке начались в 1934 году. На площади перед костелом на углу улиц Советской и 1-й Долгобродской (теперь ул. Козлова) началось строительство огромного дома на сто квартир для новой элиты — первого в Минске Дома специалистов.

Архитектор Наталья Маклецова — 25-летняя выпускница ленинградского института — проектировала здание так, чтобы закрыть вид на костел. Дом построили прямо на склоне кладбищенского холма, отделив внутренний двор небольшой подпорной стенкой.

Это было событие в строительной практике Минска. Первый жилой дом с шестиэтажной средней частью, с лифтами (которые, правда, так и не были подключены) и подвалом. В здании был свой гастроном и булочная. Когда остальные минчане ютились в коммуналках, специалистам выделяли трех- и четырехкомнатные квартиры.

Дом по Советской, 148 был заселен в 1936 году. Здесь жили архитекторы Аркадий Брегман и Александр Воинов, писатель Змитрок Бядуля, поэт Изи Харик, первый народный артист БССР Владислав Голубок и многие другие — академики, артисты, военные и партийные руководители.

Когда в 1937 году Александра Червякова и других «ответственных работников», покончивших жизнь самоубийством, несли хоронить на Военное кладбище по 1-й Долгобродской мимо их окон, большинство жильцов уже ждала не менее страшная судьба, которую спустя десятилетия можно свести к короткой записке: «Расстрелян. Реабилитирован».

В конце сентября расстрелян Владислав Голубок, через месяц — Изи Харик, когда с 29 на 30 октября 1937 года в подвалах тюрьмы НКВД в Минске за одну ночь было ликвидировано около 130 деятелей белорусской культуры. Спустя 80 лет их стихи снова звучат песнями в проекте «(Не)расстраляная паэзія» в исполнении Дмитрия Войтюшкевича и Светланы Бень.

За два года репрессий большинство квартир неоднократно меняли хозяев. В 1938 году 64-я за неполных три недели сменила четырех жильцов. Дом населяли «мертвые души», типографии не успевали отражать изменения в адресных книгах.

Дом с нехорошими квартирами не простоял и семи лет. Во время авианалета в июне 1941 года квартал практически сровняли с землей. Руины Дома специалистов открыли вид на Костел св. Роха. Дому напротив (теперь пр. Независимости, 43) повезло больше — он выстоял и даже попал на страницы фашистской газеты Minsker Zeitung как пример типичного советского жилья. После войны его называли Домом ученых и писателей — здесь жили Змитрок Бядуля и Янка Брыль, династии выдающихся врачей, актеры, балерины, переводчики.

Дом населяли «мертвые души», типографии не успевали отражать изменения в адресных книгах

Поэтесса Наталья Татур родилась в 43–м доме и помнит, что пока архитекторы решали, чему быть на месте Дома специалистов, в строении напротив по-прежнему жил страх: «Детей никто не укладывал спать до двух часов ночи. У нас была коммунальная квартира — соседи приходили к нам и допоздна чаевничали, рассказывали анекдоты, а на меня, сидевшую под столом, никто не обращал внимания. Вдруг все замолкали, и тишина была зловещей. За окном был слышен отчетливый звук подъехавшего к дому автомобиля. Хлопала дверь подъезда. Все бледнели. Старались угадать, что это был за подъезд по счету. Атмосфера за столом становилась все более напряженной. Все переходили на шепот. Из подъезда кого-то выводили — опять хлопала дверь приехавшей машины. Тишина уже звенела. Опять дверь подъезда. Какого? Кажется, третьего. Следующий — наш. Опять хлопает дверь соседнего подъезда. Машина заводится и уезжает. «Лапанка» — так называли эти аресты — на сегодня закончилась. Теперь можно идти спать. Завтра все начнется сначала».

Архитектор-космополит

Руины Дома специалистов стояли до 1948 года. В этот же год из Московского архитектурного института был уволен профессор Михаил Барщ, обвиненный в космополитизме. Заручившись поддержкой в Минске, архитектор приехал в Беларусь.

«Город выглядел ужасно, центр — сплошные руины из кирпича и щебня. Из-под куч битого кирпича и щебня кое-где торчат трубы времянок, из которых идет дым. Вновь выстроенные дома и некоторые сохранившиеся странно выделяются на фоне общего разрушения», — такими были его первые впечатления о Минске.

Когда в 1950 году решили строить на месте развалин новый дом на 200 квартир для рабочих и служащих радиозавода им. Молотова (теперь Минский приборостроительный завод), проект доверили Михаилу Осиповичу.

Архитектор изучал усадьбы, древние храмы и старую живопись в музеях и воплощал идеи в домах в стиле сталинского ампира. Шла борьба «конструктивистов» и «украшателей», к которым принадлежал и Михаил Барщ. Строительство дома 44 по проспекту Сталина было завершено в 1955 году, и несмотря на борьбу с излишествами, парадный фасад был именно такой, каким задумывался.

Дом впечатляющих размеров и ломаной конфигурации словно состоит из нескольких зданий. Изначально подъезд с колоннадой на уровне двух верхних этажей занимало общежитие завода. Вечерами на площадках рабочие устраивали танцы. В полуподвальном помещении находился детский сад. 1 ноября 1967 года в угловой подъезд въехала редакция новой газеты «Вечерний Минск» и не меняет своего адреса уже полвека. Дом 44 стоит не только на проспекте, но и на логотипе газеты, получив от нее свое собственное имя.

Постепенно в «Вечернем Минске» поселилась научная и творческая интеллигенция. Но в мире снова было неспокойно — шла холодная война и пополнялись ряды диссидентов.

Две башни

Чтобы граждане по ночам не слушали зарубежные радиостанции, руководство СССР еще в 1949 году решило «глушить» зарубежную пропаганду. Страну опутала сеть передатчиков шума и помех.

Минские «глушилки» прятались во дворе 44 дома — две стометровые железные башни с четырехлепестковыми антеннами. Не все готовы были с этим мириться. В 1963 году минский студент Сергей Ханженков, подрывник по специальности, приготовил чемоданчик взрывчатки для ненавистной радиостанции. Свои десять лет строгого режима он провел в лагерях Мордовии, рядом с другими знаменитыми диссидентами — Синявским, Даниэлем, Гинзбургом, а потом вернулся в Минск.

Сергей Ханженков охотно рассказывал о несбывшихся надеждах корреспонденту «Известий»: «Возникла мысль — взорвать «глушилку»! Боже упаси, никакой крови! Чисто демонстративный акт. Просто однажды вечером тысячи людей привычно включат приемники, а эфир будет чистым. Обязательно пойдут разговоры: взорвали «глушитель»! А что такое «глушитель»? Зачем он вообще нужен? И народ встрепенется».

Прекратили глушение только во времена перестройки. В начале 90-х одну из башен разобрали, на второй поменяли антенны, приспособив для передачи сигналов сотовой связи. В 44-й дом въезжали новые жильцы, не подозревавшие, что во дворе — тот самый объект № 3, который хотели взорвать.

«Я не знаю другого места, где бы спалось так спокойно»

Нина Николаевна

Приобрела четырехкомнатную квартиру по проспекту Независимости, 44

Я родилась в Ленинграде и какую-то часть жизни провела там. Мне очень нравится, что Минск так похож на мой родной город. Это неудивительно, ведь его строили ленинградские и московские архитекторы.

В Ленинграде у нас была квартира с высокими потолками в красивом доме. Все самое хорошее — родом из детства, поэтому в Минске мне приглянулась квартира в таком знаковом доме, я приобрела ее 25 лет назад. Вселились сразу тремя семьями — и мама с папой, и еще родственники. Мы всех пригласили. Как и все родители, мечтали жить со своими детьми. Дочка сказала, что будет с нами, а спустя годы, естественно, передумала. Теперь нам двоим с мужем в стометровой квартире слишком просторно.

Когда делали ремонт, я придумала и согласовала довольно радикальную перепланировку, но мелкие детали, аутентичную лепнину на потолке, конечно, оставили. Вся лепнина реставрирована, мы вызывали из киностудии мастера. Стены тоже ровняли штукатуркой, а не гипсокартоном, как сейчас делают. Когда меняли паркет, обновили лаги. Старались не отходить от технологий, по которым дом создавался.

К этому времени я успела пожить в Европе, посмотреть, как там организуют пространство. Мы объединили кухню и гостиную. За счет коридора, что раньше вел на кухню, расширили ванную комнату и даже нашли место для второго небольшого санузла. Две смежные спальни разделили — теперь в спальню и кабинет ведут свои двери. Перепланировка сделала квартиру удобной для нас.

Раньше я работала и арендовала жилье в Европе — в Италии, Австрии — проще, наверное, перечислить страны, в которых я не была. Из Венеции, например, привезла вон ту картину. Влюблена в этот город, он тоже напоминает мне Ленинград.

Дизайн квартиры придумывала сама. Первой приобрела белую кухню с изумрудным венецианским стеклом и весь интерьер стала делать в бело-зеленом цвете. Мебель привезена из Италии, потому что в 95 году здесь такого просто не было, стеклопакеты — из Польши.

Для меня важно, чтобы была одна большая комната, которая всех объединяет. И одновременно каждый мог уединиться в своем пространстве, закрыть за собой дверь и поработать или отдохнуть. Не понимаю модного стремления поставить телевизор в каждую комнату — достаточно и одного в общей, а в спальнях надо спать. И надо сказать, что здесь очень хорошо спится.

Как раз в Рейкьявике Горбачевым был подписан договор о сотрудничестве, и на следующее утро мы вылетели в Нью-Йорк. За границей я еще ни разу не была — старалась держать марку

Меня никогда не тревожила близость кладбища. Кажется, что после войны в центре Минска нет ни одного места, построенного не «на костях», ведь во время авианалетов под развалинами тоже погибали люди. Зато это место рядом с костелом, намоленное, чувствуется особая атмосфера. По выходным под прекрасный звон венчаются красивые пары, вечером слышен звук органа. У нас паркет из ясеня, раньше из него делали полы в церквях — шутки шутками, а возможно, это тоже охраняет наш спокойный сон.

Мои родители тоже много переезжали с места на место, отец был военнослужащим. Его должны были перевести в Беларусь, и я поехала поступать в БГУ, но в итоге его направили в другое место. Я осталась учиться в Минске, потом вышла замуж. Закончила аспирантуру и защитила диссертацию уже в Москве. Занималась молекулярной вирусологией и очень много путешествовала, как настоящий cosmopolitan.

В 1986 году впервые поехала в Америку. Я была членом правления общества советско-американской дружбы. Как раз в Рейкьявике Горбачевым был подписан договор о сотрудничестве, и на следующее утро мы вылетели в Нью-Йорк. За границей я еще ни разу не была — старалась держать марку. Нас курировали американские врачи: там увидела и безоперационное удаление почечных камней, и экстракорпоральное оплодотворение in vitro.

Помню, как в советское время не могла стать в очередь на квартиру. Жили в однокомнатной рядом с Комаровкой: с жилой площадью в 20 метров, и по нормативу в 6 метров на человека получались излишки. Кандидатам наук полагался кабинет, но раз его в квартире не было, то его и не учитывали. Когда стало возможным покупать жилье, мы выбрали этот вариант.

Квартира эта уникальна. Таких в огромном доме всего шесть — они начинаются с третьего этажа прямо над арками, которые соединяют боковые пятиэтажные части дома с семиэтажной частью. В средней есть лифты, вынесенные в стеклянные эркеры, а у нас только лестница, и подниматься на пятый этаж бывает непросто.

Соседи очень хорошие, интеллигентные. В доме много магазинчиков, через дорогу «Океан», ЦУМ рядом. Остановки транспорта прямо под окнами, за 15 минут доедешь куда угодно. Минчане любят шутить про метро: «Для первых вагонов это «Площадь Якуба Коласа», а для последних — «Площадь Победы».

Сейчас временно выставила квартиру на продажу вместе со всей обстановкой, и так не хочется с ней расставаться. Но настолько большая нам уже не нужна. Дети разъехались, а мы с мужем все больше времени проводим в своем загородном доме. Мне нравится жить в центре Минска — здесь подружки, жизнь кипит, а вот мужу комфортно за городом.

Хорошо было бы купить двушку в этом же районе, прикипела к нему душой. Небольшую, в доме с лифтами, чтобы жить комфортно. Так любопытно узнать, что построит «А–100» на месте троллейбусного депо. Вы в The Village узнайте поскорее, пожалуйста. По плану должны строить дома в стиле сталинок.