С 2015 года в беларуских учреждениях здравоохранения появилось такое направление, как обязательное предабортное консультирование, инициированное пролайферами. С тех пор женщина, пришедшая на процедуру прерывания беременности, должна посещать занятия с психологами, где ей расскажут о вреде аборта для здоровья и психики, а также про счастье материнства.

Благодаря пролайф-движению, в мире появилась защита беременных от неправомочного увольнения и кризисные центры для молодых матерей. Однако риторика пролайферов способна развить чувство вины, так как в ней звучат слова «ребенок» и «убийство», хотя специалисты избегают называть плод младенцем до завершения беременности, ведь до этого момента может произойти все что угодно, начиная от выкидыша и заканчивая преждевременными родами.

The Village Беларусь побеседовал с представителями пролайф-движения в Беларуси и руководительницей «Гендерного маршрута» и попытался разобраться, нужна ли женщинам предабортная консультация.

«Мы не ведем с женщинами религиозных разговоров»

Вероника Сердюк, председатель ОБО «Матуля», попадья

Предабортное консультирование началось еще в 2011 году с пилотного проекта пролайферов совместно с Минздравом. Была собрана инициативная группа из разных конфессий, пролайферских организаций. Мы сходили к главному гинекологу, договорились предоставить в женские консультации флаеры с информацией о вреде абортов и о нашем видении предабортного консультирования. Такие мероприятия на законном основании уже проводились в Германии, в России были инициативы на местах. Мы нашли психологов, разделяющих мнение о том, что каждая женщина нуждается в таком разговоре, психологи полгода проводили консультирование. После этого была организована большая конференция. Итоги на тот момент были неплохие, поэтому в Минздраве начались такие брожения.

Сейчас Минздрав внес поправку в закон, где сказано, что врач может по соображениям совести отказаться от проведения аборта, предложив другого специалиста. У нас в стране аборты максимально демократичны, по желанию женщины — до 12 недель. Это довольно поздний срок, ребенок на 12-й неделе уже полностью сформирован. Аборт проводится руками врача. Врач достает эти ручки, ножки, складывает их. Непростое зрелище, не каждый такое выдержит. Также поправка включает условие, что женщине должна быть предоставлена предабортная консультация. Это не отмена абортов, каждая женщина вправе решать вопрос о своем материнстве. Эта поправка не обязывает всех проходить комиссию, но обязывает женские консультации иметь в штате психолога.

Организаций пролайферов существует несколько. Самые крупные собираются по конфессиональному признаку. «Спасение младенцев» существует около двадцати лет — сначала она была межконфессиональной, сейчас — больше протестантская. «Открытые сердца» в Могилеве возникли около 10 лет назад — это в основном католики. «Матуля» сформировалась в 2008 году, а зарегистрирована как общественная в 2012-м — она объединяет православных. Среди пролайферов практически нет неверующих людей. Иудеи это, мусульмане или христиане — их объединяет уважение к жизни человека с момента зачатия. Но это совсем не значит, что мы ведем с женщинами какие-то религиозные разговоры, наша вера — это наша мотивация, навязывать ее всем было бы самонадеянно.

Сейчас количество наших психологов значительно увеличилось, уже 4 года мы проводим обучение по предабортному консультированию. Более ста пятидесяти человек из всей Беларуси — гинекологи, психологи, социальные работники — прошли обучение такому виду консультирования. Оно необычное. Как правило, женщина не мотивирована на разговор. Но потом она благодарна, потому что на уровне психолога с ней этот вопрос никто не обсуждал. Часто она находится под давлением окружения: родителей, мужа, свекрови.

В женских консультациях после внесения поправки в закон будут работать штатные психологи, раньше это были волонтеры от общественных организаций. Вот в чем разница. А консультирование существует уже шесть лет. Кабинеты есть во всех областных центрах Беларуси. Почему поднялась буча, почему именно сейчас — не знаю. Прошла новость, и девушки-правозащитницы решили, что это их тема, против которой они должны направить свои усилия. Но консультация у психолога не отменяет права женщины сделать аборт, а позволяет ей получить всю необходимую информацию, рассмотреть свои ресурсы и принять решение наиболее ответственно, обоснованно.

Кабинеты предабортного консультирования не дают стопроцентного всплеска рождаемости. Максимальный демографический плюс — это 20 % тех женщин, которые, побеседовав с психологом, приняли решение родить. Волонтеры центра — женщины. Это не студентки, а взрослые женщины, уже реализованные в материнстве. И мы стоим на стороне женщины, потому что знаем, что это такое. Часть волонтеров на своем опыте знает, что такое постабортный синдром, мы знаем, что такое много и мало детей, знаем, что такое послеродовая депрессия. К нам обращаются в том числе семьи, у которых не получается зачать. То есть мы видим материнство во всей его красе и во всей его сложности. Но остаемся при своем мнении: аборт — вещь разрушительная и для семьи, и для психики, и для ребенка в первую очередь.

Родители боятся секспросвета 90-х

Я не думаю, что люди, которые уже живут взрослой жизнью, малообразованны, особенно в городах. Сейчас информации много, и она доступна. С контрацепцией есть проблема. Существует так называемый индекс Перля — коэффициент несрабатываемости контрацептивов. И есть исследование 2000-х годов о том, какой процент женщин из пришедших на аборт пользовались контрацептивами. Мы это исследование повторили в прошлом году — на предабортных консультациях задавали женщинам вопрос, чем они пользовались в цикле зачатия. Оказалось, что большинство все-таки пользовалось контрацепцией, но она не сработала. И потом происходит ситуация, когда женщина получает нежеланного ребенка, мужчина ее винит, аргументируя это тем, что он предохранялся, значит, со своей стороны все сделал. Получается, мы не решим вопрос, если подсадим всех на контрацептив.

Странно, что мужчина в этой ситуации остается самым безнаказанным. Считается, что вопросы планирования семьи и воспитания детей — это прерогатива женщины. Это не христианский подход. В Евангелии сказано: «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова и т. д.». Это последствия даже не патриархальной культуры, а советской культуры, которая так разграничила.

С точки зрения демографии, в Беларуси сейчас последний шанс выйти на какой-то прирост населения. В прошлом году медики получили информацию о том, что в стране увеличилось количество вторых и третих детей. Все сразу обрадовались: наконец случится прирост не за счет миграции, а за счет рождаемости. Однако через несколько лет вступают в репродуктивный возраст девочки, которых у нас всего 250 тысяч. То есть некому будет рожать. Слишком большая демографическая нагрузка на них ложится. Чтобы восстановить количество беларусов, эти девушки должны будут родить от трех детей. Но этого они должны захотеть. Нельзя просто сказать: «а давайте сейчас запретим аборты и будем надеяться, что девушка захочет стать многодетной матерью». Вопрос более глубокий.

Почему родители так боятся секспросвета? Они боятся, что будет секспросвет девяностых, когда детям приносят презерватив, банан, показывают, как это работает.

Это приводило к всплеску интереса детей к сексу не в том возрасте, в котором хотелось бы их родителям. Есть программа, которая нам более-менее нравится — это АВС (Abstinence, Being faithful, Using condoms). Она включает следующие знания: воздержание до того, как не встретишь своего человека, верность в постоянных отношениях и использование контрацепции, если это необходимо. Эта программа мягче. Хотелось бы также создать программу о том, как можно жить в браке счастливо. Сейчас подрастающее поколение смотрит на своих родителей и говорит: «Нет, я не хочу семью». Репродуктивные установки появляются у детей уже в пятом классе, и с этими установками тоже можно работать для решения демографических проблем.

Мы ходим в школы и предлагаем детям поиграть в такую игру. Они поднимают руки и отвечают на вопросы: сколько в семье бабушек и дедушек было детей, сколько братьев и сестер у их родителей, из какой семьи они сами и сколько в будущем они хотели бы иметь детей. И мы видим, как убывает количество людей. У бабушек и дедушек было по 8 братьев и сестер, родители, например, росли в трехдетных семьях, ребенок говорит, что он в семье один и сам он не хочет детей. Это страшно. Получается, что наша нация не хочет жить и продолжаться во времени. Вопрос абортов — это вопрос не только мягкого прерывания жизни ребенка, это вопрос ментальный, о выживании нации. А мы патриоты. В конце концов, мы бы не были общественной организацией и сидели себе дома, если бы нами не двигали какие-то идеи.

Государству надо понимать – детские сады сами не построятся

Существует такое предположение, что на аборт идут в основном молодые девушки, у которых что-то случилось, они запутались. У нас есть средний портрет абортницы, составленный на основе статистики. Это женщина в браке или отношениях, имеющая уже одного–двух детей, которая просто больше не хочет, не потянет или ей стыдно.

Что касается подростковых беременностей: есть 55 центров доверия для подростков по всей Беларуси. Специалисты этих учреждений мониторят информацию и говорят, что количество подростковых беременностей снижается. Но они не связывают это с тем, что подростки стали чаще пользоваться контрацепцией. Связывают с тем, что стало меньше девочек, с тем, что приоритеты меняются, и с увеличением бесплодия. Сейчас у многих нарушена плодность, снижается количество как запланированных, так и незапланированных детей. Существуют крайние случаи. Да, есть жертвы насилия.

С другой стороны, есть девушки, которые делают аборт перед свадьбой, чтобы выглядеть в платье красиво.

Есть те, кто говорит: «У меня сейчас отпуск, пока не время». Как люди одним мы посочувствуем больше, другим меньше. Но говорить о том, что нужно исключить одни аборты и разрешить другие, потому что ситуация травматичная… Любой психолог скажет, что это вопрос обсуждаемый в каждом отдельном случае. Травматично — это когда вынашивание ребенка несет угрозу жизни матери, и ее направляют на аборт. В таких случаях никто не вмешивается и не спорит. Однако для этой матери ее ребенок — уже живое существо, и она все равно приходит на предабортную консультацию, чтобы попрощаться с ним, пережить свою утрату с помощью психолога.

У нас в центре жила девушка, жертва группового изнасилования. Это был первый подобный случай в моей практике, и он очень запомнился. Она не собиралась делать аборт, родила ребенка, и ее выгнали из общежития. Девушка жила в приюте центра два года, после чего вернулась в родной город. Писала, что дочь — самое лучшее, что случилось с ней в жизни. Поэтому не всегда агрессия порождает другую агрессию.

Материнская нелюбовь — такое может случиться с каждой, к сожалению. Даже в счастливых, благополучных семьях. Роды — это всегда сюрприз, это опыт боли. Неизвестно, как эта боль может сказаться. Когда матери выбрасывают своих детей из окон — это случаи послеродовой депрессии. В такие моменты женщины находятся под воздействием пролактина — это гормон, вызывающий сильную тревожность. Раньше существовала система послеродового патроната, когда женщину не оставляли одну. Сейчас эта культура ушла в коммерцию: существуют специалисты по грудному вскармливанию, консультанты. Но не у всех есть возможность обратиться в частный центр. На государственном уровне, в отличие от Америки и многих европейских стран, не разработаны модели социального курирования и помощи.

К вопросу о том, являются ли все нежеланные дети такими депривированными, — Мишель Оден провел исследование. В Чехии 20 лет назад, чтобы записаться на аборт, женщина должна была пройти комиссию, как сейчас в Израиле. Через некоторое время проследили, что случилось с теми детьми, мать которых хотела сделать аборт. И тут мы могли бы ожидать, что дети окажутся склонными к суициду, но нет. 30 % этих людей имели сложность с завязыванием контактов. Какая-то связь имеется, да. В то же время желанных детей не проверяли. Я не увидела здесь каких-то страшных последствий.

Законы принимает правительство и делает это не исходя из религиозных догматов и не из жалости к эмбрионам. Законы принимаются в силу выгоды государству.

Например, когда Сталин запрещал аборты, он делал это не с точки зрения морали и этики, а с точки зрения количества народонаселения. И сейчас наше государство ожидает демографический коллапс.

Если будет принято решение в пользу запрета абортов, тогда мы понимаем: да, родятся дети, да, христианам будет спокойнее с их совестью, но детские сады сами не построятся. Государству придется дальше решать проблемы, вкладывать ресурсы, реформировать систему образования. Можно работать с установками, продвигать идеи через кино и СМИ. Если в рекламе зубной пасты показать многодетную семью, глаз это резать не будет, но будет популяризировать семейные ценности.

Я не могу сказать, как правильно. С одной стороны, мы — я и мои волонтеры — никогда не будем делать аборты. Это убеждение, которое зиждется на нашей вере. Но говорить, что теперь все должны поступать так, как мы считаем, было бы опрометчиво. С другой стороны, деньги на проведение абортов выделяются из бюджета, поэтому косвенно мы все принимаем в этом участие. Есть люди, которые высказываются за отмену смертной казни, но убийство нерожденных детей для них — нормальное дело. Или веганы, которые выступают за защиту прав животных. Для кого-то это больная тема, для кого-то нет.

Российские пролайферы говорят, что аборты — это безбожие и беззаконие. Я выступаю за то, чтобы совместно с этими мерами по сокращению количества абортов создавалась какая-то подушка безопасности для женщин, находящихся в ситуации незапланированной беременности, чтобы материнство не стало для них трагичным. Наша организация не протестная. Мы не ходим на митинги и сознательно отказываемся от распространения этих жутких увеличенных фотографий с абортированными детьми. Спасать ребенка за счет матери тоже неправильно, надо и маме помочь, и тогда она, возможно, увидит, какое это на самом деле счастье.

«Может, и лучше было бы этой женщине на ранних сроках сделать аборт»

Елена Овчинникова, кризисный психолог, магистр психологических наук, волонтер-консультант центра семьи и материнства «Матуля»

Обязательное предабортное консультирование появилось давно, но еще не все поликлиники обзавелись штатными психологами. Я работала в поликлиниках Минска на волонтерских началах на протяжении двух лет. Сейчас продолжаю проводить такие консультации, но уже в своем кабинете.

Существует мнение, что задача психолога в кабинете предабортного консультирования — «отговорить» женщину от уже принятого решения. Отчасти это происходит потому, что врач дает женщине направление со словами: «Вот! Вы должны сходить к психологу». Это долженствование придает негативную установку.

Потом в мой кабинет залетают женщины, бросают справки на стол и говорят: «Распишитесь, я даже не хочу с вами разговаривать»

В первую очередь необходимо поработать с этой установкой. Я здесь для того, чтобы поддержать, поговорить с женщиной лично, обсудить ее проблемы. Конечно, я не могу дать ей денег, поменять ей мужа и квартиру, но могу помочь понять происходящие изменения, оценить ситуацию объективно. На раннем сроке беременности женщина находится под влиянием гормонов, и ее чувства сильно обострены. Я вижу это консультирование как возможность понять, единственно ли это правильный выход, или есть другие. Хорошо, когда на консультацию приходит пара. К сожалению, это редкость.

Категорически настроенные женщины вскоре признают, что разговор был важен. Например, в рамках частной практики ко мне приходили девушки после медикаментозного аборта, где им сказали, что это абсолютно безопасно и безвредно, но не предупредили, чего ждать. Потом из них выходят все эти плодные вещества. Женщина в ужасе от происходящего и совершенно не готова, это сильно отражается на ее психическом состоянии. Консультации нужны, в том числе для получения информации. Чтобы в случае, если женщина все-таки примет решение пойти на аборт, она была к этому готова.

Мы хотим избежать последствий. Любая женщина, принимая решение, носит в себе груз. Мы проводим анкетирование после консультаций. Независимо от принятого решения, ни одна женщина в анкете не ответила, что эта консультация была лишней или повредила ей. Своим достижением я считаю, когда женщины уходят и говорят, что им стало легче.

Существует опасность, что незаинтересованные психологи отнесутся формально. Есть программа обучения по предабортному консультированию в ГУО «МГИРО».

К сожалению, не все психологи из государственных поликлиник хотят повышать свою квалификацию, нет какой-то внутренней заинтересованности.

В поликлиниках считается, что штатное место психолога — тепленькое: и работать много не надо, и деньги платят. В этом я вижу проблему, достаточно низкая степень мотивации. К счастью, есть и другие специалисты, которые отдаются профессии, хотят развиваться.

Не могу сказать, что я против абортов. Это моя профессиональная позиция — я принимаю выбор каждой женщины. Как психолог я могу объяснить, почему такая тенденция есть и должна быть возможность для осуществления выбора в рамках закона. С одной стороны, есть женщины, которые приходят на прием и говорят: «Я ненавижу своего ребенка, лучше бы сделала аборт». И я понимаю, в какой ситуации постоянно находится этот ребенок и как это может на него повлиять. Я была волонтером в детдомах, там атмосфера тоже устрашающая. У кого-то девять братьев и сестер и мама запойная алкоголичка. Может, и лучше было бы этой женщине на ранних сроках сделать аборт... С другой стороны, когда видишь глаза этих детей, даже в таких условиях — они хотят жить, у них тоже есть свои перспективы. У меня нет однозначного ответа. Я считаю, это личный выбор каждого и это точно ответственность двух людей — мужчины и женщины.

Когда же решения принимаются директивно, я этого не приветствую — начинается волна негодования в СМИ и т. д. Сопротивление только растет. Директивные запреты уже были, и были ситуации нелегальных абортов в домашних условиях, с летальными исходами. Я считаю, должны быть программы полового воспитания. Меры предотвращения ситуации, а не борьбы с последствиями неграмотности и безответственности.

По моим наблюдениям, на аборт приходят женщины в возрасте 25–45 лет, у которых уже есть от 2 до 4 детей, есть мужья и жилплощадь. Как правило, это не вопрос материальной и социальной незащищенности. Просто для них уже достаточно. Они только вышли из декретного отпуска, и не хочется опять этого всего. Есть желание скорее выйти на работу, наладить свою жизнь, общаться. Часто даже мужья не знают о их беременности. Случаев, когда у девушки первая беременность и первый аборт, у меня было только пять.

«Право женщины на выбор — является темой политических спекуляций в РБ»

Ирина Соломатина, автор и инициатор проекта «Гендерный маршрут»

Если частным медцентрам действительно запретят проводить процедуру, а доктора в государственных больницах станут отказываться по примеру Логойска, то последствия могут быть разными, вплоть до самых абсурдных.

Недавно депутат палаты представителей Национального собрания Беларуси Анатолий Дашко заявил, что «запретить аборт нельзя, но, возможно, стоит ужесточить показания для их проведения». Например, лишить частные медцентры возможности оказывать услугу по прерыванию беременности. Это значит, что в 2019 году мы вполне можем получить законодательно оформленное «ужесточение». Более того заместитель главы президентской администрации Николай Снопков считает необходимыми «более радикальные шаги по стимулированию рождаемости», ведь «был небольшой демографический подъем, а сейчас тенденция к спаду». И уже есть Логойск — «город без абортов», где проходят пресс-туры для журналистов под названием «О Национальной программе демографической безопасности РБ» в УЗ «Логойская ЦРБ».

Начальница главного управления организации медицинской помощи Министерства здравоохранения Елена Богдан сообщила, что опыт Логойска положительно сказывается на стране в целом: «За шесть месяцев в Беларуси родились 1 009 детей, мамы которых обращались за прерыванием беременности. Эффективность предабортного консультирования у нас 20–25 % по стране». Напомню, что с 2014 года мы имеем закрепленное в законе «О здравоохранении» право врача отказаться от прерывания беременности по желанию женщины. Этому предшествовало еще и ужесточение правил проведения абортов: большинство социальных показаний для прерывания беременности на позднем сроке (например, развод супругов или потеря мужем работы) были отменены.

На пересечении всего этого возникает любопытная ситуация, при которой и аборт не нужно запрещать — достаточно законодательно закрепить услугу по прерыванию беременности за государственными клиниками и рекомендовать их администрациям приветствовать отказы врачей проводить данную услугу по желанию женщины. Это и будет «радикальным шагом». Причем общественность может и не узнать, как там на самом деле обстоят дела с ростом показателей успеха, так как существует устоявшаяся схема коммуникации СМИ с государственными медучреждениями.

Например, в Минске, когда журналист или журналистка обращается к врачу за комментарием, то врач сообщает об этом главврачу, который в свою очередь, сообщает Комитету по здравоохранению Мингорисполкома.

И только получив согласие Комитета, врачу дают добро (или отказывают) на дачу интервью для СМИ. Именно так чиновники присматривают за качеством распространяемой информации.

Хочется надеяться, что до такого абсурда не дойдет, но в этом есть определенный потенциал для развития, раз чиновниками так нужны «радикальные» меры по стимулированию рождаемости.

Стоит заметить, что и без усилий депутатов некоторые коммерческие медцентры уже отказались от предоставления женщинам данной услуги. С 1 июля медицинский центр «Лодэ» прекратил проводить прерывание беременности. Главврач медцентра Антон Главинский пояснил это решение следующим образом: «Мы предоставляем услуги по диагностике и лечению бесплодия, в том числе с применением репродуктивных технологий (ЭКО). Прерывание беременности противоречит нашей политике».

Любопытно, что данная инициатива «сверху» связана с тем, что якобы коммерческие центры не заинтересованы в оказании женщинам прописанного в том же законе 2014 года обязательного предабортного консультирования.

Светлана Шилова, доцент кафедры акушерства и гинекологии БГМУ, считает, что цели у коммерческой структуры и в государственных организациях здравоохранения разные: «Спасибо религиозным организациям всем, когда принимали закон в 2014 году, мы ввели обязательное предабортное консультирование с психологом. Для того, чтобы женщину убедить, что аборт — это плохо, и надо рожать. Это хорошо работает в государственных организациях здравоохранения. Частные компании, у них это — бизнес. Поэтому там такого убеждения… — я полагаю, нет». Но дело в том, что коммерческие медучреждения подведомственны Министерству здравоохранения, и предабортное консультирование у них было ранее и есть сейчас.

Любопытно, что до сих пор не во всех государственных клиниках есть требуемые специалисты, если судить по регулярно появляющимся в прессе сообщениям об открытии очередного кабинета «За жизнь». Согласно закону 2014 года, если у женской консультации в штате нет психолога, то учреждение может направить на консультацию в другой медцентр или общественную организацию. И активно в этом направлении работает Центр поддержки семьи и материнства «Матуля».

Ее духовником является постоянный участник различных ТВ-шоу на БТ, протоиерей Павел Сердюк, известный своими рассуждениями об «убийствах» по отношению к женщинам, сделавшим аборт.

Напомню, что в 2013 году Белорусская православная церковь совместно с Министерством здравоохранения провела проект «Право на жизнь», в рамках которого были подготовлены специалисты-консультанты, — в шести медицинских учреждениях проходил полугодовой эксперимент по предабортному консультированию. Председатель объединения «Матуля» Вероника Сердюк заявляла, что главная задача волонтеров-консультантов — это осуществить одно из основополагающих прав, а именно право на информацию: «Получить эти консультации — привилегия женщины, поскольку… это не всегда ее личное решение. Поэтому общественные организации в силах помочь защитить ее право быть матерью, обеспечить детской одеждой, кроваткой, коляской, а также юридической поддержкой».

Репродуктивные права, в том числе право женщины на выбор — сохранять или не сохранять беременность, являются темой политических и общественных дебатов и спекуляций в РБ. Сегодня чиновники явно пытаются отрегулировать пока еще легально действующее право на аборт (норму закона). То есть пока это право обеспечено, но его реализация уже связана с определенными ограничениями из-за изменений общественных норм, в том числе и под давлением религиозных структур. За женщиной пытаются закрепить ее «главную» функцию — деторождение («право быть матерью»), которое рассматривают не как право женщины самостоятельно определять количество детей, а как ее социальную обязанность, ведь в стране демографический кризис. Такое принуждение может быть весьма проблематичным как для женщин, так и для детей. И недавний случай в Могилеве тому подтверждение — «Следствие обещает награду за информацию о матери младенца, найденного среди мусора в Могилеве».

Текст: Валерия Боровец, Тамара Колос

Обложка: Luke Porter